Утром в редакцию еду самым первым автобусом, следующим в этот день по положенному ему маршруту. И, ожидая транспорт, на остановке собираются люди, которые вместе со мной отправятся туда, куда им необходимо. Кого–то из них давно знаю в лицо. Пока не здороваемся, но делаем вид, что слегка улыбаемся. Некоторым даже дал прозвища, мысленно приветствуя попутчиков. А отдельным пассажирам повезло с тем, что я и толику их биографии придумал.
Вот женщина, которая обязательно выкуривает перед посадкой дежурную сигарету. Обычно не стоит на месте, а неторопливо ходит туда–сюда. «Доброе утро, Курильщица!» — здороваюсь я про себя. С января не видно другой дамы, тоже любительницы посмолить. Наверное, чем–то не угодил ей наш «бас» или поле деятельности поменяла. В косухе, с бородкой и локонами до середины спины топчется у лавочки Рокер — аутентичный и задумчивый. Появился Панк, приходящий позже остальных. Мужчина лет 40 — 45. Одет не слишком аккуратно — галстук сбит на бок, мятый пиджак. Всегда суетится перед притормаживающим автобусом, чуть ли не расталкивает сограждан, едва не отдавливая им ноги. «Давай, давай! — «ору» я ему. — Не успеешь, без тебя уйдет!» Зайдя в салон, он стремительно ориентируется в поисках свободного сиденья. Сел, у–ф–ф–ф, перевел дух — одну задачу на сегодня выполнил. И всю дорогу глядит вперед, иногда слушая музыку в айфоне (смартфоне или как их там?). Кажется мне, что трудится мистер торопыга чиновником. Почему я его так андерграундно прозвал? Не знаю... Пришла Необязательная. Может пропустить наш рейс: девушке за 20, в теле. Внутри уже сидит Заяц — смешно косящий глазами молодой парень. И семейная пара тут как тут. Щебечут еле слышно, похихикивают, перетирают друзей. Женщины–кондукторы тоже как родные, у особо «близких» они и проездные не спрашивают — помнят, кто и как оплачивает проезд.
На «Нововиленской» когда–то входил Ди–джей — юноша в наушниках, за спиной — рюкзак, который он обязательно снимал: культурный, значит. Пропал куда–то. Заменила его Клоунесса. Мадам за 50. В руках — сумка и два пакета. Вечно озирается по сторонам, копошится, потом успокаивается. Из–под кепки волнами спускаются светло–рыжеватые волосы, напоминающие парик коверного. И барышне Злюке под полтинник. Раньше все цапалась с кондукторами, повода ей не дававшими. А затем у них, видимо, случилось замирение, но на нем я не присутствовал — о подробностях врать не стану. Теперь мило делятся друг с другом последними новостями. Строгая бабулька — Учительница. Губы сжаты, взглядом ищет нашкодившего школьника. «Площадь Бангалор» — «Салют, Билан–Билайн!»: так я называю дядьку, иногда повязывающего желто–черный («пчелиный») шарфик, похожий на тот, в котором разгуливают фанаты и сотрудники российского оператора сотовой связи. Покидает нас Телевизионщик (тоже не понимаю, отчего он у меня получил такое «погоняло»), широко, твердо шагая к пешеходному переходу. Весь путь до своей остановки он смотрит в противоположный конец города. Бакенбарды у него шикарные. И Красавица оставляет нас: небольшого росточка, стройная, макияж. У «Риги» выходим с Крепышом: он возвращается домой после ночной работы (местом службы я ему определил торговый центр «Ждановичи» — в бригаде грузчиков). Мне нужно пересаживаться — экспрессный автобус пропускает мою остановку. Жду первый попавшийся троллейбус, который доставит меня к улице Якуба Коласа. Приехал! Кабинет, компьютер, пишу вот этот текст.
Обратно я поеду другим транспортом — мой утренний к тому времени закончит передвижения по Минску. Буду по–шпионски скрытно рассматривать соседей — весь из себя такой внимательный–внимательный. Пастух. Пастушок. Но, увы, вовсе не молоденький–молоденький. Слежу за героями своих статей. Чтобы потом рассказать вам о них. Об обычных людях.
