14-летняя минчанка просит восстановить репутацию ее семьи

Почти все социальные сироты слово «мама» пишут с большой буквы. С их страничек в соцсетях вдруг исчезают модные молодежные треки — теперь мальчикам и девочкам хочется слушать песни о самом дорогом на земле человеке... Заливая слезами подушки, ребята готовы взять на себя всю–всю вину за случившееся. Доходит до абсурда: «Если бы я не родился, не было бы у мамы сейчас таких неприятностей». И вот очередная история. В социально–педагогическом центре Московского района Минска уже два месяца живет девочка, которая уверена, что попала сюда только потому, что раньше просто недооценивала маму: «Если бы я больше слушалась и поменьше дерзила, мы не попали бы в такую ужасную ситуацию... Не думала, что все так далеко зайдет».


14–летняя подопечная приюта попросила не называть ее настоящего имени, потому что надеется поскорее перевернуть эту невеселую страницу своей жизни:

— Моей маме исправлять нечего, она и так самая лучшая. Себя я уже исправила, больше не заставлю мамочку плакать. Но как мне исправить ситуацию в родной школе?

Лена, назовем девочку так, считает, что руководство школы, где она училась до того, как попала в приют, относится к ее семье слишком предвзято, не будь этого — не было бы и никаких проблем:

— Теперь другие дети на меня пальцами показывают, а вслед моей маме всякие гадости кричат. Поэтому я и в драку полезла с одной девочкой, которая стала оскорблять маму. Естественно, меня в милицию... Вот почему так в жизни: если ты директор — тебе верят, а если обычная продавщица в магазине, как моя мама, — нет?

Когда с разрешения администрации приюта нас с Леной оставили наедине в одном из кабинетов, она почти сразу расплакалась:

— Скажите, а журналист может сделать так, чтобы кто–то перепроверил все, что обо мне написали в тех ужасных документах? Это неправда, что я не ночевала дома. И я не веду половую жизнь! Мама уже водила меня к врачу, и если надо, могу еще раз сходить! А еще я не курю и не пью. Почему нас опозорили?

Действительно, в постановлении КДН есть весьма нелицеприятные формулировки о Лене: «не ночует дома», «находилась в состоянии алкогольного опьянения», «пропагандирует в соцсетях свои фотографии в нижнем белье»... Зайдя в гости к маме Лены, я показала ей копию документа. Она тоже расплакалась:

— Хоть в другой город переезжай от этого кошмара... Неправда все это, из мухи слона раздули. Один только раз я искала Лену — когда вернулась домой с корпоратива. Как же был прав мой гражданский муж, говоря, что не стоит спешить обращаться в милицию. Но что еще было делать, если телефон Лены накануне, как назло, разбился? А она, как выяснилось, в подъезде сидела все это время. И не хотела идти домой, потому что друзья постарше дали ей попробовать пива. Боялась, что я почувствую запах и буду ругать. И не курила она никогда. Просто в нашей маленькой квартирке почти все взрослые с сигаретой живут, вот и пахнет вся одежда. Может, и хотела бы я свои порядки установить, да в другой комнате — семья племянницы, им я не указ. Просила руководство школы показать мне вызывающие фотографии моей дочери из соцсетей. Так никто и не показал. А написать обвинение — это легко... Неужели все это повод забирать ребенка в приют?

При этом себя мама девочки не оправдывает нисколько. Да, говорит, виновата. Но только в том, что из–за пьяницы и скандалиста — бывшего мужа, с которым не живет уже 5 лет, совсем мало занималась дочерью. Переживает, что все эти неприятности и сильно травмировали Лену, и отразились на репутации семьи. Отрицает Ольга Петровна (имя изменено) разве что свой «аморальный образ жизни», в котором ее обвиняют тем же постановлением. Комната, где живет Лена и ее мама с гражданским мужем, выглядит сегодня очень опрятной. После ремонта... Какие же еще препятствия, чтобы вернуться домой?

— Лене придется вернуться в ее прежнюю школу. Мы обе очень этого не хотим. А в другие нас уже просто не хотят брать — спасибо нашему директору... Хорошо бы дочке продолжить учебу в СШ № 80, куда ходят все дети из приюта, там ей очень комфортно. Но тут техническая заминка: у специалистов нет возможности так далеко ездить к нам домой для патронатного сопровождения. Просто ума не приложу, как нам теперь быть?

ЛИЧНОЕ

Мамочка, прости меня... До того дня, пока меня не забрали в приют, я не понимала, что только ты одна и нужна мне больше всех на свете. Каждый день жду тебя и вспоминаю, как мы жили, как ты меня всегда и во всем поддерживала. А я, глупенькая, этого не ценила... И сейчас мне очень больно и стыдно. Помнишь тот ужасный день, когда меня у тебя забирали? Ты тогда сказала, что я никому не нужна, кроме тебя. Это действительно так. У меня ведь много родственников, а приходишь ко мне в приют только ты, моя родная Мамочка. Я знаю, как ты стараешься, чтобы мы поскорее были вместе. И воспитатели в приюте о тебе тоже только хорошее говорят.

Совсем недавно я узнала, как ты изо всех сил боролась за мою жизнь, когда я родилась. Спасибо, что я выжила, это очень дорогой подарок... Раньше я даже представить себе не могла, что когда–нибудь буду так по тебе скучать. Я жду тебя каждую секунду, ты мое самое большое счастье. Вот пишу тебе письмо и плачу... Но не потому, что меня тут кто–то обижает, нет. Тут все хорошие и добрые, даже дети. Некоторых мне очень жалко, особенно тех, у кого родители умерли. Ведь любую ошибку в жизни можно исправить, а смерть — уже нет. Поэтому я сделаю все–все, чтобы ты жила как можно дольше и была самой счастливой. Обещаю тебя беречь и не расстраивать... А еще я плачу ночью, потому что я понимаю, что ты у меня Одна–Единственная.

КОММЕНТАРИЙ

Администрация СПЦ Московского района говорит, что с девочкой вообще нет никаких проблем, а Ольга Петровна с самого первого дня произвела очень хорошее впечатление, уточняет педагог–психолог Наталья Галущенко:

— Мама приходит навещать дочь почти каждый день. Ольга Петровна мчится сюда рано утром, так как работает продавцом в магазине аж в Самохваловичах. Девочка у нее старательная, инициативная... В общем, анализируя все происходящее, я и мои коллеги приходим к выводу, что этой семье скорее нужна помощь, чем наказание. Хотя, с другой стороны, нельзя не признать: отобрание ребенка стимулировало взрослых к таким положительным изменениям, как ремонт комнаты и переосмысление семейных ценностей. Вопрос: стоило ли решать проблему так болезненно? Ведь для ребенка попасть в приют — это совсем не то, что пожить недельку–другую у бабушки. Отобрание всегда имеет травмирующие последствия, прежде всего для детской психики... Мне кажется, что единственная проблема в этой семье — это несложившиеся отношения родителей Лены. Увы, семейные скандалы и неблагополучие в личной жизни утаить от общества сложно, и на раз–два такая проблема решается редко. Но сейчас есть все основания надеяться, что худшее время позади.

eversman@sb.by

Фото автора.