Люди для меня делятся на тех, кто может проехать лишних триста километров ради того, чтобы сфотографировать древний памятник, и тех, кому это действие ментально чуждо.
Сама я принадлежу к первым, поэтому мы даже не обсуждали с историком и коллекционером Владимиром Лиходедовым, стоит ли отправляться на границу Беларуси и России ради нового снимка памятника войны 1812 года в Лядах. Заехали в Салтановку, к часовне, установленной в память о сражении между корпусами генерала Раевского и маршала Даву. Проехали через Дубровно, которое еще в начале XVI века вспоминает в своих мемуарах посланник австрийского императора Сигизмунд Герберштейн; посмотрели на бернардинский монастырь начала XVII века, основанный Николаем Глебовичем, виленским кастеляном, владельцем этих мест. В монастыре когда–то, по легенде, останавливался Наполеон... Видны попытки реставрации: оконные и дверные проемы заложены новенькими кирпичами, печально контрастирующими со старинными, но дальше, видно, дело не пошло. Как говорил академик Лихачев: «Подделка под старое убивает старое». А о милой привычке наших сограждан превращать заброшенные здания в места для сбрасывания мусора, в общественные туалеты и «места для распития» писал еще Владимир Короткевич, оплакивавший Гольшанский замок.
Мест, связанных с событиями 1812 года, в стране по определению много. Ведь по земле, находящейся на перекрестке европейских дорог, прошлись все возможные войны, оставляя кровавый след, разделяя жителей баррикадами... Не стал исключением наполеоновский поход. Белорусы оказались по разные стороны. Только что разорвали на части Речь Посполитую, только что было подавлено восстание Костюшко... Российские дворяне получали имения в западных губерниях, местные инсургенты бежали в эмиграцию, вольных землепашцев и мещан переводили в крепостное сословие, насильственный рекрутский набор и служба по 25 лет не шли ни в какое сравнение со службой в армии ВКЛ. Часть наших земляков возлагала надежды на Наполеона как на освободителя, радовалась обещаниям возродить Великое княжество Литовское. Надежды эти быстро развеялись, белорусские крестьяне страдали от очередных захватчиков и упорно защищались. Даже князь Александр Сапега, страстный приверженец Наполеона, разочаровавшись, вышел из организованного французами временного правительства. Всякое бывало... Витебский губернатор Игнат Маньковский, которого «подозревали» в авторстве поэмы «Энеiда навыварат», как–то вынужден был заступиться за крестьян из села Жарцы. Сельчане за участие в борьбе против наполеоновских войск получили награду — 22 креста Санкт–Петербургского ополчения, которые было дозволено «носить им навсегда на шляпах своих». А владелица села помещица Жебровская, сторонница Наполеона, приказала набрать из Жарцов небывалое количество рекрутов.
Сколько на наших землях французских гор, французских гатей и прочих знаков того времени... А вот памятников сохранилось очень мало. Понятно, почему — каждой власти нужны были свои символы, которыми заменяли прежние. Но, как сказал один мыслитель, археологи выкапывают из земли историю, которую закопали политики. В собраниях Владимира Лиходедова много изображений памятников событиям 1812 года. Недавно в музее истории Великой Отечественной войны открылась выставка, где они представлены. А после ее открытия мы с Владимиром превратили виртуальную экскурсию в реальную.
Л.Рублевская: Мне очень симпатично, что вы предлагаете восстановить параллельно два памятника — в Клястицах, в память о русских воинах, и на дороге между Молодечно и Вилейкой, в память о французских и польских солдатах, сражавшихся на стороне Наполеона. Как обычно, общее определение того времени «польские» включает и наших земляков. Историческая память не должна быть избирательной, надо уважать память всех, кто отдавал жизни во имя счастья и свободы своей земли, пускай они это счастье понимали по–разному.
В.Лиходедов: Мне очень жаль, когда исчезают памятники и вместе с ними память. Огромно количество жертв гражданской войны — ее называли еще белопольской... Первая мировая на нашей земле тоже унесла миллионы жизней... Сколько памятников было погибшим — с одной и другой стороны. Где они? А посмотреть дальше — Северная война, схватки Великого княжества Литовского с Великим княжеством Московским... Где знаки об их жертвах и героях? Не нужно принимать чью–то сторону. Надо, чтобы народ просто помнил, что происходило на его земле. Моя главная задача как исследователя — просто правдиво показать события.
Л.Рублевская: Это довольно трудно... Вспомним, что на территории нынешней Беларуси были созданы четыре полка кавалерии, пять полков пехоты и гвардейский уланский полк для армии Наполеона, а только в русских войсках под Бородино сражались не менее 10 тысяч белорусов, в царскую армию щедро набирали рекрутов с присоединенных земель. И сосед в бою убивал соседа, брат — брата.
В.Лиходедов: Столь категорично оценивать не надо, иначе можно дойти до абсурда. И так о войне 1812 года в юбилейный год ведутся чуть ли не кровавые разборки. Для одних это — Отечественная война, другие считают, что Наполеон нес демократию, кто–то сравнивает его с Гитлером...
Л.Рублевская: Доходить до абсурда не будем, поговорим о памятниках нашей истории. Как–то я нашла любопытный факт, что французы по окончании Первой мировой войны приняли решение поставить в честь павших 30 тысяч памятников. И ставили — иногда по 15 в день. В больших городах, в местечках, в селах... Ни у кого не вызывало вопросов, зачем. Давайте вспомним, какие основные мемориалы войны 1812 года сохранились на территории современной Беларуси.
В.Лиходедов: Для начала хочу упомянуть памятник под Кобрином. Там была одержана первая значительная победа русских войск над французами.
Л.Рублевская: Подождите, но ведь я читала, что первая такая победа была под Миром, где казаки Платова разбили дивизию генерала Рожнецкого...
В.Лиходедов: Сражение под Миром по значимости было куда меньше. А при Кобрине произошел бой между 3–й резервной армией Тормасова и саксонскими частями генерала Клейнгеля. Был взят в плен сам генерал, 3 полковника, 590 офицеров, две тысячи солдат... В честь этой победы в Санкт–Петербурге устроили артиллерийский салют. Так вот, в столетнюю годовщину сражения у кобринского собора на Бобруйской улице был заложен памятник. Построили его в 1913 году на свои средства 38–я пехотная дивизия и 38–я артиллерийская бригада, помогли и местные жители. Это была гранитная скала с бронзовой фигурой двуглавого орла, разрывающего лавровый венок с вензелем Наполеона. Перед памятником установили четыре мортиры, он был окружен цепью. В 1920–х годах, когда Кобрин принадлежал Польше, монумент переделали в памятник Костюшко: вместо орла его украсил бюст генерала. Первоначальный вид вернули в 1951 году.
Л.Рублевская: Наверное, самый известный из памятников — тот, который восстановили на главной площади Полоцка к юбилею города. Тот самый, что в 1932 году был разрезан на части и переплавлен.
В.Лиходедов: Таких, как в Полоцке, монументов имелось шесть. В 1835 году Николай I утвердил проект архитектора А.А.Адамини об увековечении памяти русских солдат памятниками так называемого первого, второго и третьего класса. Они похожи, но монумент первого класса поставили только на Бородинском поле. А памятников второго класса было шесть: в Смоленске, Ковно, Малоярославце, Красном, Клястицах и Полоцке. Все поставлены в 1840 — 1850–х годах, до нашего времени сохранился только в Смоленске. К 200–летию войны восстановили памятники в Красном, Полоцке и Малоярославце, причем отливали их на полоцком заводе. Не восстановлены два: в Ковно, то есть современном Каунасе, и в Клястицах. Вроде бы о памятнике в Клястицах все знают, но он как–то выпал из поля зрения...
Л.Рублевская. Почему? Довольно известное сражение: в результате было приостановлено наступление французов на Санкт–Петербург... В нем участвовал генерал Кульнев, легендарный гусар, который на следующий день после сражения погиб, кстати, недалеко от места, где родился.
В.Лиходедов: Думаю, клястицкий обелиск забыли потому, что в «список шести» включают бородинский, который очень похож на них. Между тем я нашел очень хорошую фотографию клястицкого памятника, где читаются все надписи. Одна из задач моей выставки — помочь его восстановить. Это ведь и для деревни Клястицы хорошо, для развития туризма: рядом дорога из Санкт–Петербурга на Полоцк. Интересно, что и на месте гибели генерала Кульнева у деревни Сивошино поставили монумент по распоряжению самого Николая I — таких, «индивидуальных», было очень немного. Пушечное ядро оторвало генералу ноги, когда он лично шел в стрелковой цепи. На чугунной доске там цитировалось стихотворение В.А.Жуковского: «Где Кульнев наш, рушитель сил, свирепый пламень брани?/ Он пал, главу на щит склонил и стиснул меч во длани./ Где жизнь судьба ему дала, там брань его сразила,/ где колыбель его была, там днесь его могила». После революции памятник разорили, теперь он выглядит совсем не так, как раньше.
Л.Рублевская: Я прочитала об интересном факте, что рядом с клястицким монументом когда–то находился караульный домик, в котором жили два солдата–ветерана для охраны обелиска. Прямо хоть перенимай традицию...
В.Лиходедов: Да, постоянная охрана белорусским историческим местам не помешала бы... Из сохранившихся могу еще назвать стелу напротив бывшего дворца губернатора в Витебске. Ее устанавливали к столетию войны, но не успели доделать, поэтому открыли в декабре 1912 года. Все в спешке, второпях... Окончательно довершили только в 1915 году.
Л.Рублевская: Вот это уже узнаваемо... Понятно, что сохранился памятник в Лядах, куда мы едем, в том месте, где Наполеон, как сказано, «перешел старую русскую границу», причем дважды — наступая и отступая. А где еще?
В.Лиходедов: В Воронах, в честь Ямбургского полка — двухметровый кирпичный оштукатуренный обелиск, увенчанный фигурным чугунным крестом, с надписью «Здесь Ямбургские драгуны октября 1812 г. под командой своего славного полковника Столыпина сокрушили каре французской пехоты и взяли в плен генерала Пуже и его артиллерию». Может, потому сохранился, что стоял на отшибе. Есть памятник на Брилевском поле, у деревни Студенки, где армия адмирала Чичагова пыталась остановить переправлявшихся через Березину французов: обелиск темно–красного гранита, с чугунным позолоченным двуглавым орлом. В 1920 году памятник разрушили, однако местные жители спрятали и сохранили его часть и в 1992 году все восстановили.
Л.Рублевская: Мы задерживались, чтобы сфотографировать мемориальную часовню у деревни Салтановка — здесь, на берегу Днепра, корпус генерала Раевского бился против пяти французских дивизий. Часовню только что отреставрировали, и у меня впечатление, что это довольно типовой проект для своего времени.
В.Лиходедов: Действительно, такие памятники–часовни типичны. Еще одна такая есть между Городечно и Поддубно, на месте захоронения русских и французских солдат. В 1830–е годы по указу царя там должны были соорудить еще и памятник. В газетах осталась информация, что произошла его закладка, но изображений пока не удалось найти, и не знаю, был ли он построен.
Л.Рублевская: И много таких памятников–«невидимок»?
В.Лиходедов: Хватает... Например, в местечке Новый Свержень, где авангард армии адмирала Чичагова под командованием графа Ламберта разбил отряд генерала Косецкого, была поставлена величественная колонна. Описание есть, памятника нет. Возле деревни Речица бывшего Пружанского уезда князь Чарторыйский поставил знак в память о бомбежке французами своего дворца. Опять — только описание.
Л.Рублевская: Так, может, по нему и восстановить?
В.Лиходедов: Если бы! О памятнике у Речицы сказано, что его венчала фигура «потея». А что это такое? У кого ни спрашивал, не знают.
Л.Рублевская: Может, читатели подскажут? Но, наверное, иногда выручают сохранившиеся проекты...
В.Лиходедов: Отклонений от тех проектов бывало много, да и как понять, довершили ли постройку? Вот в Волковыске хотели возвести монумент к столетию войны 1812 года, была закладка на углу Дворянской и Полицейской улиц... И на этом вся информация заканчивается. Скорее всего, помешала Первая мировая война, потому что Николай II дал разрешение на сооружение только 22 апреля 1914 года. Хотя есть информация, что арестантами местной тюрьмы была сделана деревянная копия этого памятника в натуральную величину.
Л.Рублевская: Но если есть изображение...
В.Лиходедов: И здесь не всегда удается понять, где памятник находился, в честь чего построен... У меня много таких фотографий времен Первой мировой войны, сделанных немцами. А вот еще загадка: открытка под названием «Вершина шведской могилы». На ней — Шведская гора в Волковыске, на которой чугунный памятник, по стилю — середина XIX века. На нем интересная надпись: «Устюжцы — товарищу». Каких только версий не было насчет этой надписи! Я пришел к такому предположению. Перед войной 1812 года в Волковыске стоял штаб 2–й Западной армии, которым руководил Багратион. После гибели Багратиона на Бородинском поле его имя было присвоено 104–му Устюжскому полку, штаб–квартира которого в XIX веке также располагалась в Волковыске. Когда полк перевели в город Августов, к 100–летию полка, а это 1897 год, солдаты и офицеры на свои средства установили бюст князя Багратиона возле казарм. Вполне возможно, что устюжцы и волковысский памятник посвятили своему князю. Возможно, это был памятник всем погибшим товарищам, не только Багратиону. Установка таких знаков была проявлением воинской чести.
Л.Рублевская: Не только военные считали, что сохранить память о тех событиях — их долг. Хочу вспомнить уникального человека из Борисова — Ивана Хрисанфовича Колодеева, помещика, промышленника, мецената. Он организовал на месте переправы Наполеона археологические раскопки, осушив часть берега Березины с помощью землечерпалки. Установил на том месте два памятника.
В.Лиходедов: Колодеев для меня — пример мецената, чьи традиции хотелось бы продолжать. Он передал свою коллекцию, которую начали собирать его дед и отец, в создающийся к столетию войны 1812 года в Кремле, в здании Арсенала, музей. Но музей не открыли, и где та коллекция? А ведь одних книг согласно описи было передано более десяти тысяч томов! Плюс большая коллекция литографий, картин, оружия и прочего.
Л.Рублевская: Историк Анатолий Стебурако рассказал мне, что хотя долго считалось, что коллекция Колодеева пропала, в журнале «Полымя» 1927 года нашли заметку: «Бел. Дзярж. Бiблiотэка атрымала ад Глаўнавукi РСФСР бiблiотэку памешчыка Каладзеева, вывезеную з Барысава ў 1912 г. (на самом деле позже. — Л.Р.), якая дагэтуль знаходзiлася ў музэi 1812 г. Бiблiотэка налiчвае 8.000 томаў кнiжак». То есть большая часть коллекции была возвращена в Беларусь и оказалась в фондах Национальной библиотеки. Вопрос только с идентификацией, потому что нет экслибриса, написано карандашом «Кол.» и порядковый номер. Часто такие «экслибрисы» просто стирали.
В.Лиходедов: Интересно было бы организовать музей Колодеевых в их доме в Борисове, который чудом сохранился. Сегодня восстановлен один из памятников, возведенный Колодеевым там, где начинались наполеоновские мосты, у деревни Студенка, в 12 верстах севернее Борисова. Интересно, что памятники посвящены не чьей–то славе, а событию. На одной стороне был барельеф Наполеона, на другой — барельеф Александра I. В Борисове также существовал проект стелы. По одним данным, даже произошла закладка у собора на базарной площади. По другим, ее должны были возвести на месте чичаговских батарей. Был запланирован и пантеон памяти.
Л.Рублевская: На вашей выставке мне все же наиболее запомнился тот увеличенный снимок с бетонным крестом в память о польских и французских солдатах армии Наполеона. А что, кроме изображения, о нем известно?
В.Лиходедов: Этот ранее неизвестный монумент — настоящая сенсация. Единственный в своем роде на территории Беларуси. И его обязательно надо восстановить — это вполне возможно.
Л.Рублевская: Что ж, пока у народа есть историческая память — у него есть будущее. Нельзя забывать, что за год той далекой войны население Беларуси сократилось на треть. По данным исследователей, в Минске в 1811 г. насчитывалось 11.200 жителей, а в конце 1812 г. — только 3.480, дорога от Москвы до Вильно была усеяна трупами. Были в той войне с обеих сторон свои герои и свои жертвы, наши соотечественники, и наш долг — сохранить память о тех событиях. Даже если для этого нужно, например, проехать и не одну тысячу лишних километров.
