Об этом писала «Советская Белоруссия»

17 августа 1937 года

...А вот интересно, какие в Минске 69 лет назад были зонтики? Сплошь черно–серые, мрачные, как грозовые тучи в хмуром небе, или мелькали среди них радужно–яркими пятнами разноцветные грибки–укрытия над головой? Впрочем, тогда ведь носили и специальные прорезиненные плащи, которые назывались дождевиками?

Столь животрепещущий вопрос с очень живыми аллюзиями пришел мне в голову, стоило поставить в углу кабинета промокший оранжевый зонтик на просушку и открыть блокнот с выписками из архивной подшивки нашей газеты.

«Вчера в 3 часа дня над Минском спустилась внезапная темнота. В городе стало темно, как вечером... В домах зажгли электричество. Через несколько секунд раздался сильный гром и над городом хлынул небывалый ливень с градом. Град, величиной с фасоль, усыпал улицы. Потоки обильной воды с нагорной части города устремились в низменную часть и затопили ряд предприятий и складов. Пожарные команды выезжали по многочисленным вызовам для откачки воды. ...В городе наблюдали интересное явление — шарообразную молнию, похожую на футбольный мяч... Ливень в Минске продолжался около 30 минут».

Думаю, в архиве белорусских синоптиков этот погодный форс–мажор, случившийся аккурат в понедельник — в начале трудовой недели, — тщательным образом зафиксирован. Наверняка на основе систематизации многолетних данных выведена и тенденция: периодичность выпадающих над Беларусью в августе осадков, больше похожих на хляби небесные, чем грибные дожди. (Я ведь недаром упомянула о мокром зонтике — проливные ливни, простите за тавтологию, нынешнего августа также доставили немало хлопот нашим хлеборобам, побив непрерывными потоками воды с градом немало поспевшего на полях урожая.) Но именно у журналиста можно найти подробности, которых нет даже у самого дотошного прогнозиста и протоколиста погоды: о затопленных предприятиях и складах, постоянных вызовах населением пожарных команд. Представляете картинку: по довоенному Минску мчатся, отчаянно сигналя, красные машинки с людьми в противопожарных касках?

В таких случаях я всегда жалею, что в далекие те годы у наших коллег по перу плохо обстояло дело с наглядным увековечиванием происходящего. Журналистское перо худо–бедно в разных житейских коллизиях поскрипывало, а вот затвор фотоаппарата щелкал только на очень официальных мероприятиях. Хотя западные репортеры перед войной давали своим читателям почти со всех событий такие картинки, что глаз не отвести. Говорю это со всей ответственностью, поскольку сейчас работаю над поиском следов трофейной коллекции «Всемирное фото», снимки которой были сделаны журналистами европейских газет в двадцатые–тридцатые годы прошлого века и попали после войны в Минск.

И вот еще какая мысль пришла мне в голову при чтении давней «погодной» информации. Такое ощущение, что взявшийся за ее написание журналист, хотя и рассказывает о случившемся в Минске стихийном бедствии, будто отдыхает душой. Каждая строка словно наполнена свежим озоном: ни тебе громкого лозунга, свойственного советскому новоязу той эпохи, ни рапорта–заверения, ни гневного оскорбления в адрес врагов народа. Воистину: не обвинишь же небесную канцелярию в сознательном вредительстве и причинении ущерба социалистическим предприятиям. Даже шаровая молния, загадочного природного происхождения дама с манерами бесшумной убийцы, пощадила минчан и, судя по заметке, погуляв–поклубившись по Минску, никого не тронула. Будто понимая, что и без нее жестокости хватает.

Ставлю точку в своих аллюзиях и думаю: а вот интересно, в день выхода моего календарно–датового материала будет дождь или вёдро? Помните такое красивое слово из дореволюционной эпохи, обозначающее не тару для воды, а ясную, безоблачную погоду?