Об этом писала «СБ»

(до октября 1937 года «Рабочий»)

— так назвал почти 70 лет назад Борис Виноградов свое эссе, посвященное — чему бы вы думали? Прошу не удивляться — станции Негорелое, до которой нынешний заядлый грибник из Минска за час домчится на пригородной электричке.

«Название «Станция Негорелое» все чаще и чаще мелькает в советской и иностранной печати. И немало бывает случаев, когда это упоминание бывает так или иначе связано с крупнейшими событиями в жизни нашей страны. Вот т.т. Чкалов, Беляков, Байдуков, Громов, Юмашев и Данилин совершили свои беспримерные беспосадочные перелеты — Москва — Северный полюс — Америка. И жители Негорелого были свидетелями их триумфального возвращения на родину, они долго будут помнить об этих праздничных днях».

Восторженный журналист ни капли не преувеличивает: летчиков на пограничной станции действительно встречали, как героев. Героев Советского Союза! А еще через знаковое Негорелое постоянно едут спортсмены, музыканты, дипломаты, послы чужих держав, ученые, дети республиканской Испании. Такая раскладка у истории с географией: в 1937–м Негорелое — «самая крупная в СССР пограничная сухопутная станция». Виноградов приводит цифры: за 7 месяцев года в страну въехали через Негорелое 1.400 иностранных туристов. И только за квартал в обратном направлении за границу выехали 3.000 человек.

Выездных больше, чем въездных. Но над этой крамольной мыслью держащему свежий номер газеты в руке читателю лучше не задумываться. По крайней мере, вслух. А спокойно продолжать чтение любопытной статьи дальше. Она во многом феноменальна не только для того, лозунгового времени. Ее и сегодня, благодаря оригинальной фактуре, читаешь на одном дыхании.

Прибывающие в СССР и убывающие из него могут наблюдать в маленьком белорусском городке, который по большому счету и назвать–то городом нельзя, радующее глаз зрелище. Красивое станционное здание. «Большие светлые залы. Высокие потолки, много света. Надписи на немецком, польском и английском языках. Асфальтированный перрон. Превосходный ресторан. Зал для ожидания. Почта, телеграф, телефон. Агентство «Интурист». Все эти учреждения разместились на вокзале, и все они сверкают чистотой». А еще есть гостиница для пассажиров — читай, иностранных гостей, к услугам которых «большие, хорошо убранные комнаты, ковры, зеркала, диваны».

Славное, дивное, лесное Негорело
е с приличным рестораном и гостиницей «Интурист», где формируется даже знаменитый транссибирский экспресс Негорелое — станция Маньчжурия, долетающий до конечной точки всего за 7 дней!

Окрестным жителям действительно повезло: если суровая охрана не прогонит, можно поглазеть на прибывающих в поездах знаменитостей. Протягивающего из окна руки почитателям творчества Максима Горького, готовых брататься прямо на подножке вагона испанских футболистов, забрасываемых цветами челюскинцев, хранящих деловой и невозмутимый вид советских и зарубежных политиков.

Ведомый профессиональным журналистским долгом Борис Виноградов прикатил в Негорелое по следам ставших живой легендой летчиков–«дальнобойщиков». А ведь буквально за несколько часов до прибытия на станцию героического авиаэкипажа, 22 августа, через скромное белорусское Негорелое проехали не менее известные личности — сам «советский граф» Алексей Толстой с молодой женой, а также коллегой по писательскому цеху Александром Фадеевым. Маститые «инженеры человеческих душ» возвращались со второго международного конгресса писателей. А точнее, двухмесячной поездки по Испании и Парижу. В воюющей Испании они пробыли только две недели, все остальное время посвятили «столице мира». Благо в Париже как раз открылась международная выставка науки и техники, на которой многих посетителей влечет, как ос на сладкое, советский павильон, декорированный скульптурой Мухиной.

Безымянному журналисту — может, это был все тот же Виноградов, которому пришлось подписаться спец. корром, — удалось пробиться к сделавшим легкую остановку–передышку на своем пути знаменитым литераторам. И те поведали газетчику о своих впечатлениях от Парижа. Сам Ромен Роллан принимал членов советской делегации у себя дома, высказав мудрую мысль: главенствующее место в советской литературе должна занять... драматургия. Только этому жанру под силу отобразить происходящие в СССР великие преобразования. Внемлют ли совету мэтра русские коллеги? Скорее, нет, чем да — им по душе другие монументальные жанры...

Сегодня на обращенной к проносящимся поездам стене вокзала Негорелого висит мемориальная доска с надписью о том, что здесь бывал проездом Максим Горький. Глядя из окна электрички на эту надпись, я всегда ломала голову над тем, почему для мраморного увековечения выбрали только основоположника социалистического реализма? Наверное, было бы справедливее — и почетнее для самого Негорелого — удлинить список побывавших здесь VIP–персон. Любой европейский город с подобной историей немедленно бы сделал из этого главный золотой вензель на своей визитной карточке. Тем более что подтверждающие документы в старых газетных подшивках и архивах есть. Вот и со страниц «Рабочего» за 1937 год смотрит в объектив на пригородной белорусской станции запечатленный фотографом любимый самим Сталиным вальяжный граф Алексей Толстой, а рядом скромно–чинный Фадеев. Из окна поезда смотрят. Что может быть для истории и историков нагляднее?
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter