Об этом писала «СБ» 2 августа 1927 года

Информация под таким заголовком появилась в самом первом номере газеты «Рабочий», положившем начало биографии «СБ». «Нью–Йорк, 1. Вчера в ряде городов Соед. Штатов и Южной Америки состоялись демонстрации протеста против смертного приговора над революционерами Сакко и Ванцетти. Сакко голодает уже 17–й день, здоровье его сильно ухудшилось. Ванцетти за 17 дней лишь два раза принимал пищу».

Наверное, тогдашние читатели были в курсе, о ком идет речь. Но знают ли нынешние?

Ох, не знаю, не знаю!

Зато прекрасно помню эпизод из далекого детства. В подаренной коробочке лежат цветные карандаши, на которых золотыми буквами написано: «Фабрика имени Сакко и Ванцетти».

— Кто это такие? — пристаю я к деду, пока тот затачивает карандашики.

— Революционеры, которых в Америке посадили на электрический стул, — говорит он.

Слова «электрический стул» поражают мое воображение больше, чем слово «революционеры», и я продолжаю допытываться: «А что такое электрический стул?»

Но в этот момент мудрый дед, похоже, спохватывается, что рановато портить детские иллюзии об окружающем мире, и уводит разговор в сторону. Так далекие Сакко и Ванцетти надолго ассоциируются у меня только с яркими карандашами.

Про трагическую судьбу итальянских эмигрантов в США я узнаю гораздо позже. Полную — совсем поздно. Когда перестанет быть тайной не только жестокий вердикт американских судей, но и замалчиваемые в СССР подробности судебного процесса.

15 апреля 1920 года в небольшом городке Саут–Брейнтри штата Массачусетс бандиты напали на кассира обувной фабрики и его охранника, когда те привезли рабочим зарплату — 16 тысяч долларов. В охранника Берарделли они всадили три пули. Раненого Парментера догнали и добили прямо на глазах у рабочих, копавших канаву.

Через месяц по обвинению в убийстве были арестованы 29–летний рабочий обувной фабрики Николо Сакко и 32–летний разносчик рыбы Бартоломео Ванцетти. Через семь недель суд посчитал их вину доказанной и приговорил обоих к смертной казни.

По всему миру не без влияния СССР были организованы акции протеста. Тем более что в ходе следствия возникло немало вопросов. Секретарь итальянского консульства в Бостоне выразил готовность под присягой подтвердить алиби Сакко на момент убийства. У Ванцетти также нашлись десятки свидетелей, утверждавших, что в момент трагедии тот мирно торговал рыбой. 105 свидетелей выступали в защиту приговоренных и лишь 53 против. В 1925 году знаменитый вор Селестино Мадейрос признался в том, что убийство ради 16 тысяч долларов — его рук дело.

Однако обвинители твердо стояли на своем. А староста жюри присяжных, некто Рипли, даже цинично заявил, что обвиняемых следует повесить даже «вне зависимости от того, есть ли доказательства их вины или нет».

Долго откладываемая казнь, которую Альберт Эйнштейн назвал «незаживающей раной на совести человечества», свершилась 23 августа 1927 года. Перед тем как сесть на электрический стул, Ванцетти успел произнести ставшие крылатыми слова: «Наши слова, наши жизни, наша боль — все это ничто. А вот лиши нас жизни, жизни доброго обувщика и разносчика рыбы — это все. Это последнее мгновение принадлежит нам — его агония и есть наша победа».

Цитата облетела весь мир, но лишь на пути в СССР от нее отсекли подробности. Как не упоминалось и то, что не являвшиеся коммунистами Сакко и Ванцетти принадлежали к радикальному крылу анархистов, проводившему в разных штатах кровавые акции. Чтобы не смущать умы, не говорилось и о том, что в момент ареста в кармане Сакко лежал пистолет, из которого и была выпущена пуля, добившая Берарделли. А в кармане Ванцетти находился отобранный у охранника пистолет. Провокация? Увы, значит те, кто ее замышлял, знали, на чем сыграть, — ведь у обоих при аресте имелось также личное заряженное оружие...

Позже историки скажут: бедняги Сакко и Ванцетти сложили голову не за свою вину. Мечтавшие радикальным способом исправить капиталистическое общество анархисты с кипучей итальянской кровью попали под горячую руку американской Фемиды. И тогда, собственно, как и сейчас, под разговоры про борьбу с терроризмом дров ломалось немало...

Говорят, в момент объявления приговора в Бостоне шел дождь. Величайший символ оплакивания природой неправедно пострадавших. Говорят, американцы не любят вспоминать тот процесс: современное правосудие скрупулезно взвешивает каждое алиби.

А я, вспомнив фамилии Сакко и Ванцетти, специально зашла в отдел канцтоваров соседнего магазина, чтобы посмотреть на цветные карандаши. Нет на них знакомых фамилий. И карандаши все больше китайские...