О «варварах» и «гуманистах»

Разговоры об общечеловеческих ценностях, которыми нас вскармливали последние 20 лет, дали свои плоды: гуманизм и варварство в числе прочих похожих категорий рассматриваются ныне как абстрактные, вечные ценности, переходящие из эпохи в эпоху.

Гуманист сегодня исходя из такой точки зрения напоминает одновременно и Альберта Швейцера, излечивающего прокаженных, и Томаса Мора, восстающего против своего короля в защиту католического единства, и тех добрых старушек, которые несли сухие поленья, поскольку костер, на котором томился еретик Джордано Бруно, никак не хотел разгораться.

Быть гуманным — значит следовать учению Христа, Будды, Магомета, Льва Толстого, Конфуция, собственно, список бесконечный.

Точно так же варвар имеет одни и те же характеристики во все времена и у всех народов. Варвар — Спартак, бросивший вызов надменным римлянам. Князья, поднявшие меч на крестоносцев, — также в понятиях крестоносцев варвары. Варварами называли и нас, «тутэйшых», особенно в первой половине прошлого века.

Суть вопроса в том, что понятия эти — «гуманизм», «варварство» — в политическом лексиконе утратили исторический контекст и стали средством для навязывания нужных идеологем не только отдельным народам, но и целым цивилизациям. Поскольку ты не понимаешь тех ценностей, которые тебе преподносят как результат развития цивилизации, ты — варвар, варвар априори. Если же включаешься в борьбу за отстаивание этих «вечных норм», то — гуманист, первосортный гуманист.

Как–то ушли на второй план те простые истины, что гуманист во времена эпохи Просвещения и борьбы с гитлеровской оккупацией — это все же разные типы гуманизма. Вот Вильгельм Кубе: известно, что он вылечил зубы всей белорусской прислуге, что музицировал со всей семьей, что выражал осторожный пессимизм по поводу наиболее «крайних» акций своего фюрера. Он был сентиментален, добр по отношению к своему окружению, словом, настоящий гуманист. Даже, говорят, плакал, проходя на работу возле виселиц возле теперешнего Дома офицеров, где гроздьями висели белорусы...

Так вот, жители «Беларутении» вели себя, как настоящие варвары: не слушались мудрых распоряжений, идущих от имени Гитлера, устраивали засады на «солдат рейха», вешали предателей-полицаев, не ценили, словом, чувств гуманиста-гауляйтера. И даже взорвали этого образцового национал-социалиста. Варвары!

Церковь в средние века сжигала еретиков пачками — естественно, во благо самих отступников. И это был самый настоящий гуманизм. А вот попытки, скажем, альбигойцев выразить осторожный протест против продажности распространителей индульгенций объявлялись самым подлинным варварством. То есть на деле все понимали, что гуманизм и варварство — категории не моральные, а политические. Точнее, не столько моральные, сколько политические. Но лицемерили, поскольку лицемерие всегда в цене, особенно если на кону реальная власть и реальные агрессивные планы.

Не столь давно гуманными объявлялись целые классы, скажем пролетариат. Поскольку он, пролетариат, не имеет имущественных интересов и заботится о благе всех и каждого. Варварами, стало быть, выступали буржуазия и ее прихвостни. Потом признали, что ошибались. И нашли выход: объявили гуманным набор общечеловеческих ценностей, который присущ определенному цивилизационному образованию. И вновь поделили мир на гуманистов и варваров: если у тебя в красном углу катехизис с понятиями «свобода» и «демократия» на первой странице — ты гуманист. Считай, что ты идешь впереди первомайской колонны с флагом наперевес и с фигой в кармане, которую показываешь всем варварам. А вот и они, этот отсталый отряд современного мироустройства. Правда, что–то их многовато... И все говорят о каком–то своем праве на понимание основополагающих ценностей. Странные люди: им уже все рассказали, непонятливым даже показали, а они все толкуют о своем.

Речь здесь, очевидно, не о понятиях. О социальной практике. Ведь трагические иллюзии между словом и делом неизбежно приведут к деградации отношений не только между государствами, но и между людьми, к обострению отношений на всех этажах социума.

Мы все мыслим в категориях своего времени. Для нас белое и черное соотносится с вполне понятными житейскими вещами, и мы ежедневно делаем тот или иной выбор в пользу того или иного цвета. Белое не может быть цветом социального бытия на все времена и для всех народов. Точно так же и черное — не только цвет рухнувшей надежды. Гуманизм сегодня не сводится исключительно к мысли о всесилии человеческого разума. Он не исчерпывается призывом любить ближнего. Он даже не сводится к активной социальной практике. Гуманизм сегодня, помимо абстрактного человеколюбия, включает в себя и характеристики, связанные с национальными приоритетами. Можно сколько угодно рассуждать о «демократической халве», но гораздо важнее реальные усилия по формированию государства, где нет «коренных» и «пристяжных»... Можно сколько угодно дискутировать о родстве людей во всем мире, но это не избавит нас от необходимости формировать патриотически настроенную молодежь.

Что же касается варварства, то оно тоже исторично. Для древних египтян гордые римляне были варварами, и это вполне понятно и естественно. Сегодня совершенно спокойно, как о цветочных клумбах и лошадях Пржевальского, рассуждают о бомбах, которые планируется сбросить на «несогласных», и эти тезисы варваров нисколько не возмущают современных гуманистов. Может, потому, что уже не разберешь, где заканчивается варвар и начинается гуманист?

Развитие цивилизации вовсе не спасает нас от варварства. Варвары просто драпируются в гуманистические тоги.