Женщины очень легкомысленно относятся к мужским болезням. Если не сказать – пренебрежительно, без всякого уважения.
Нет-нет, хочу быть правильно понятым. Кстати, вот что происходит, когда предаются забвению правила и заповеди великого, могучего и – главное – богатого русского языка… Под «мужскими болезнями» я имею в виду исключительно исполненные драматизма моменты болезни мужа, а под «женщинами» в данном случае – жен. И не более.
А что, не так? Стоит мужу прихворнуть, прилечь и огласить квартиру парочкой тяжких стонов, первая реакция супруги – поджатые губы и неприкрытый скепсис. Ну отчего, с какой стати женщины пребывают в убеждении, что мужчины по природе своей симулянты и совершенно не умеют болеть? Человеку плохо, ему неможется, его крутит и ломает, а вместо сочувствия первая реакция со стороны супруги – подозрение во взгляде, а вторая и уже словесная – мол, пустяки какие, подумаешь, под лопаткой кольнуло. И в доказательство – собственный пример: онато с подобными болячками справляется, не отходя от плиты и не прекращая стирки.
– А знаешь ли ты, – говорит супруга, вытягивая губы в ниточку, отчего становится похожа на учительницу младших классов, тайную садистку, – знаешь ли ты, дорогой мой, как я рожала, как мучилась столько часов? Вот это была боль, вот это были мучения!
После этого следует лекция о схватках с такими подробностями, что жуть берет.
Однако устыдиться и раскаяться для меня (за себя говорю, за себя) сейчас равноценно признанию ее правоты и соответственно собственной несостоятельности. Поэтому я через силу заявляю:
– А знаешь ли ты, каково в армии бывает! Это, между прочим, тоже не фунт изюма.
– При чем тут армия?
– А при том, что женщин на строевую не берут, потому что им детей рожать. Следовательно, одно приравнивается к другому. Ты в роддоме кричала, я службу тянул. Так что роды не в счет.
– Ну, ты сравнил.
– Это не я, это в стране так устроено. Исстари.
Парировать супруге нечем, поскольку историческая правда на моей стороне, но – я же вижу! – переубедить ее мне не удалось. Назревает конфликт, и чтобы не доводить ситуацию до критической точки, я великодушно оставляю скользкую тему и жалобно говорю:
– Сердце чтото жмет. Мне бы таблеточку какую.
И тут возможны два варианта, причем неизвестно, какой хуже.
Первый: я получаю вожделенную таблетку, после чего супруга удаляется, оставляя больного ждать, когда лекарство подействует. А мне же поговорить охота или даже не поговорить, а чтобы посидел ктото рядом, пожалел. Черствые всетаки женщины существа. В общем, супруга удаляется, мне обидно, и от обиды этой както пропадает желание болеть.
Вариант второй: тебя начинают лечить. То есть лечить активно, с какимто даже олимпийским азартом. Грелки, банки, порошкимикстуры. И от всей этой кутерьмы появляется острое желание выздороветь.
Через час я уже на ногах и иду выносить мусор.
Только, опятьтаки прошу понять меня правильно, все вышесказанное относится к недомоганиям легким, несерьезным.
Но когда они обостряются серьезно, тут уж не до театральных сцен и ссылок на армию. И жены их ведут себя совсем иначе. Женщины сразу понимают, когда человеку действительно плохо. И тогда нет ничего, что бы они для тебя не сделали. А ты лежишь, такой слабый, хилый, весь в свою болезнь погруженный, и нет у тебя сил даже спасибо сказать. А ведь есть за что. Кто, если не жена?
Спасибо!
Сергей БОРИСОВ.
