Как известно, Остап Бендер всучил Эллочке-людоедочке копеечное чайное ситечко в обмен на антикварный стул под предлогом, что вещь модная, иностранная...
Бендер был опытным маркетологом. Разумеется, под маркой модного брэнда любой товар пойдет, даже если рядом продается дешевле и не хуже.
Увы, священное поле культуры, трава на котором должна бы пригибаться только под легкими шагами муз, плотно вспахала все та же брэндизация. И вместо имени писателя частенько встречается брэнд... И хорошо еще, если на него работает только сам литератор, а не коллектив "литературных негров".
Впрочем, что нам, культурным снобам, до масслита? Всегда же есть элитная площадочка, на которой, по гамбургскому счету, творят гении, не пытающиеся быть угодными широкому читателю. По идее, именно из этой среды и должны выбираться лауреаты престижных премий. Ведь если возникла тоска о серьезной литературе, мы ищем книги, на обложках которых значится, что произведение получило Букера или Гонкура. Ну а Нобелевская премия - это всем брэндам брэнд. Вот видите - опять прозвучало нехорошее слово на букву "б"... Потому что в мире, где книга - товар, и очень выгодный, престижная премия или номинация на нее - это просто возможность повысить продажи. Книгоиздатели с замиранием сердца следят за нобелевской или букеровской рулеткой, чтобы успеть первыми продать очередное модное "чайное ситечко", пардон, книги очередного лауреата.
Договоримся сразу: за откровенно слабые тексты ни одну престижную премию не вручат - члены жюри не самоубийцы, чтобы расписываться в профессиональной несостоятельности. Но после каждого вручения начинается "марлезонский балет" насчет правомерности решения. Когда первым нобелевским лауреатом в области литературы стал Сюлли Прюдом (в то время как среди номинантов присутствовал Лев Толстой), письмо протеста подписали 49 шведских писателей во главе с Августом Стриндбергом.
Практически все мои знакомые по литераторской тусовке известие, что в этом году Нобелевскую премию получил китайский писатель Мо Янь, комментировали одинаково: "Слава богу, что не Мураками!" Ну не считают интеллектуалы раскрученного брэндового Мураками, который был до последнего фаворитом нобелевской гонки со ставками один к семи, равным Кобо Абэ и Акутагаве.
А насколько хорош нынешний лауреат, спросите у меня вы. И я отвечу то же, что могло бы честно ответить большинство моих коллег по критическому цеху: не знаю.
Конечно, обсуждать лауреата стали сразу. Написали обо всем: что его имя означает "молчание", что у него есть роман под названием "Пышная грудь, жирные ягодицы". Известно, сколько иероглифов в "премиальном романе", - кажись, около полумиллиона, за сколько дней он написан (что-то около двух месяцев). Обсудили, что Мо Янь занимает важный пост в китайском союзе писателей, затронули политические и экономические аспекты...
Но разбора самой прозы лауреата в русскоязычном пространстве до сих пор не было. Тот экспрессивный отрывок из романа "Красное вино", который активно цитируется в интернете, дает смутное представление о масштабах писателя. Вполне возможно, что Мо Янь действительно новый Кафка или Фолкнер, с которыми его сравнивают. Впрочем, российское издательство "Амфора" с лауреатом угадало и книжка скоро появится на прилавках. Но теперь чайное ситечко будет оцениваться в связи с антикварным стулом. Мо Янь - новый брэнд, а это огромные прибыли, которые сулит распространение его книг во всем мире. И мы ведь купим его тома с восторженными аннотациями. И я куплю, чтобы наконец-то иметь собственное мнение об этом "галлюцинаторном реализме, который объединяет народные сказки с историей и современностью", именно с такой формулировкой премию и вручили.
Нужно ли признать ненормальной ситуацию, когда лауреат столь известной премии мало известен мировому читателю?
Скорее, типичной.
Скажите честно: сколько вы можете вспомнить лауреатов литературного "нобеля"? Ведь нынешний - уже 109-й. В мире все более выражают скепсис - "есть писатели для массового читателя, есть писатели для литературы и есть писатели Нобелевского комитета". Почему лауреатом оказался Бенавенте-и-Мартинес, а не Марсель Пруст, почему Бертран Рассел, а не Бертольд Брехт, почему Висенте Алейксандре, а не Кортасар? Что, Кортасар для читателя стал хуже, чем упомянутый Алейксандре (вы его, кстати, читали?). И только ли критериями художественных достоинств руководствуются члены комитета или пытаются поддержать какой-то регион, социальную прослойку и т.д.? Вопросы риторические. А в искусстве сравнения вообще неэтичны. Ну кто выше - Еврипид или Шекспир? Бальзак или Диккенс? Литература - не гора Парнас, где все выстроены по склону, а скорее архипелаг из множества скалистых островов разной вышины. Так что единственное, что мы можем, - это действительно научиться иметь свое мнение.
Есть такой эксперимент: группе людей предлагают сказать, черный шарик на столе или белый. И вот все один за другим подходят и говорят: "Черный". Хотя на самом деле он белый. И сможете ли вы, в свою очередь, не подозревая, что все подстроено, озвучить, что видите и чувствуете?
К счастью, понятия литературного вкуса никто не отменял... Так что давайте не вестись на брэнды ни в промтоварном магазине, ни в книжном.
