Почему мы воруем?

Конкретный пример. Называю даже точные координаты. 12 апреля сего года, проспект Победителей, остановка «Академия физкультуры», 6 часов вечера. Людное место. И тут же — попытка меня обворовать…

фото herworld.com

Теперь по сути. Вышел из супермаркета с пакетом продуктов. Ожидаю транспорт на остановке. Пакет поставил на скамейку. Вижу — неподалеку стоит женщина тоже с пакетом в руках. Группа молодых людей курит электронные сигареты. Отошел подальше. И вот появляется троллейбус номер 10. Cпешу к скамейке за своим пакетом, но его там нет. Изумленно оглядываюсь и вижу, как та самая женщина, прихватив и мой пакет, устремляется к двери транспорта. Реакция у меня быстрая — не хочется остаться в дураках, и я выхватываю свою провизию из рук явной воровки.

— Ой, — слышу в ответ, — а я все кричу-кричу, спрашиваю — чей пакет, а в ответ — тишина.

Уезжаю на троллейбусе, а женщина остается на остановке. Не успеваю ни разозлиться, ни расстроиться. Просто обидно. Тебя едва не выставили лохом. Не сделал бы тот пакет, будь он украден, меня ни беднее, ни несчастнее. По большому счету — мелочь. Просто сам случай свежий и вновь навел на размышления, к которым возвращаюсь время от времени.

Имеет ли некий генетический код такое явление, как воровство? Почему мы воруем? Или — не воруем? Останавливает ли боязнь наказания за само преступление? Имеет ли воровство пусть и косвенное, но отношение к пресловутой коррупции?

Вопросы, вопросы… Не торопятся давать на них однозначные ответы ни ученые-криминалисты, ни обычные социальные психологи. Да и вряд ли получится. На мой разум — фактор индивидуальности каждого отдельного человека играет здесь наиболее существенную роль.

Однажды я и сам вместе с друзьями-школьниками стал воришкой. Мы очень хотели выступить своей командой на первенстве города по футболу среди дворовых команд. Но было там условие — иметь спортивную форму. Те же майки одного цвета. А где их взять? Появилась идея — наворовать тряпья у небольшого предприятия по переработке вторсырья через дырявый забор и сдать его местному старьевщику Духину. Так и сделали. За вырученные деньги купили красивые майки салатного цвета и выбили на них номера.

Мы выиграли. Мы выросли. Никто из нас не стал вором. Кроме Витьки Цыгана. Он продолжил воровать все, что плохо лежало. Однажды у соседки Насти, торговавшей самогонкой, украл даже приличную сумму денег. На них он купил пневматическую винтовку с патронами и самые настоящие вратарские перчатки. Цыгана легко вычислили, и потом нас всех таскали в милицию давать показания. Витька тогда легко отделался. Родители выплатили украденное соседке. Разумеется, они наказали нерадивого сына. Но Витька продолжил воровать. По мелочам, но воровал. Даже то, что ему не нужно было. Например, когда заходил к нам в дом, то не мог выйти, не ухватив хотя бы пакет обычной медицинской ваты или бинтов. Когда и откуда у него появилась такая зависимость, не могу объяснить даже по прошествии стольких лет.

Когда читаю нынешние милицейские сводки, думаю, что вокруг нас, и лично вокруг меня, всегда имело место воровство. В подарок мне, девятикласснику, родители купили часы. Красивые, блестящие… На пляже, решив искупаться, я тихонько снял их и завернул в носок. Когда стал одеваться, с удивлением увидел, что часов нет. Опрашивал всех, кто был неподалеку. Да где там! Расстроились и родители. Тогда и получил первый и единственный подзатыльник от отца. Его можно понять — жили мы в то послевоенное время бедно. Мать посоветовала обратиться в милицию. Вот там я впервые столкнулся с настоящим безобразием. Следователи, сначала один, а потом к нему подключился и другой, стали пугать меня. Сказали, что я все это придумал и если не заберу заявление, буду сидеть в камере с уголовниками, и они научат меня жизни. Допускаю, что не у одного меня был в жизни такой опыт. Потому и есть основания считать, что статистика краж, в частности мелких, в значительной степени лукавая. Люди, особенно те, у кого есть подобный опыт, не хотят обращаться в милицию, чтобы не было себе дороже.

Недавно, как член республиканской информационной группы, выступал в трудовом коллективе перед транспортниками. Тема беседы — коррупция. В дискуссии звучало много здравых суждений и разных примеров. Говорилось и о том, что сама по себе коррупция есть лишь разновидность обычного примитивного воровства. Понятно, что с тех же взяток никто не платит налогов — ни тот, кто их дает, ни тот, кто берет. Значит, воруются деньги у тех же пенсионеров, которые могли бы получить более достойное, чем ныне, вознаграждение за свой многолетний труд.

Размышляя над темой, задумываешься и над самым простым вопросом: почему обычный человеческий страх перед наказанием, если идешь на осознанное преступление, останавливает далеко не каждого? А вдруг пронесет, уличат кого-то другого, не меня… Мотивов много, вот только суть — одна. В жизни есть много явлений, к которым можно относиться по-разному. Вот только ни разу и ни от кого вы не услышите, что воровать — это хорошо. Или, скажем так, нормально. Потому и не воруем.

Так что же это за феномен — воровство, которое, как мы уже знаем, было всегда и, как можем догадываться, будет всегда? Ответ, видимо, следует искать в самой человеческой натуре. В той самой индивидуальности каждой отдельной личности, о чем мы говорили в начале этих заметок. Понятно и то, что сам этот феномен человеческой слабости следует изучать и дальше. Ведь даже статистика самого такого преступления в разных странах, у разных народов неодинакова и порой существенно разнится.

Что касается той женщины на остановке, которая пыталась увести мой пакет с продуктами, я ей прощаю. Вот только думаю, что в следующий раз она может оказаться удачливее в своем намерении, а кто-то другой останется стоять лохом на остановке.

Такие дела.