Деревня Морозовка была сожжена фашистами вместе с жителями.Люди не птицы
Красивый сосновый лес по обе стороны дороги. Мохнатые кроны как будто кланяются, удивленно разглядывая редких путников. Ведь в последние годы здесь, вблизи Морозовки, кроме водителей лесовозов, мало кто путешествует.— Отдаленные села потихоньку вымирают, — объясняет управляющий делами Коковчинского сельсовета и по совместительству местный краевед Сергей Тереня. — Вот деревня Завожанье. Только один дачник в родительский дом наведывается — у него тут пасека. Рядом Липно. Тоже никто не живет. Название красивое? Говорят, что в местном лесу было много лип.
Редкие заколоченные дома, остатки когда-то богатых садов, покосившиеся колодцы и одинокий погреб, крепко закрытый на засов прямо посреди уже заросшего огорода. В оставленных деревнях ни единого человека. Печальное зрелище. И только в гнезде аистов, свитом на старом столбе, кипит жизнь: тут готовятся к приему нового потомства. Увы, люди не птицы. И в единожды разрушенное гнездо им уже не так просто вернуться. Тем более когда и возвращаться-то некому. Как в печально известной Морозовке, что в трех километрах отсюда…
Дальше о событиях военных лет в этих глухих местах рассказывает директор Сенненского историко-краеведческого музея Ива Шубко.
Директор Сенненского историко-краеведческого музея Ива Шубко с фото единственных уцелевших жителей Морозовки. — В округе дислоцировались партизанские отряды, — Ива Анатольевна хорошо изучила историю Сенненского края и воспоминания старожилов. — Места удобные. Видите, красивый сухой лес все больше чередуется с заболоченными участками. Лесные мстители чувствовали себя здесь в относительной безопасности. Плюс ко всему в трех километрах от Морозовки железная дорога Витебск — Орша. Там партизаны пускали под откос поезда с вражеской техникой.
Таких уединенных уголков в белорусской глубинке фашисты очень боялись. Потому, рассказывает Ива Шубко, и организовали 16–30 августа 1942 года карательную экспедицию против партизан и гражданского населения под кодовым названием «Гриф». Она стала частью плана оккупантов по «очистке и утихомириванию» большого лесисто-болотистого района, примыкающего к шоссейным и железнодорожным коммуникациям в треугольнике Витебск — Орша — Смоленск.
— До 30 августа каратели лютовали в Оршанском и Сенненском районах, — отмечает директор музея. — Архивные документы свидетельствуют: в ходе операции фашисты убили 900 стариков, женщин и детей. Свыше 900 человек вывезли в Германию. Забрали у населения более 1700 голов скота, сожгли несколько деревень. В том числе и Морозовку, жители которой активно помогали партизанам и даже принимали Константина Заслонова.
Жестокая расправа
Заросли вокруг, а буквально в десятке метров от лесной дороги мемориал сожженным жителям деревни.Сергей Тереня показывает:
— Памятник поставили прямо на месте захоронения останков людей. А сожгли их вот здесь, рядом. Много лет назад я лично опрашивал свидетелей — Филиппа Дмитриевича и Марфу Федоровну Межниных из соседней деревни. Они рассказывали, как несколько раз пытались пробиться к сгоревшему селу, чтобы узнать о судьбе родителей Марфы и других людей. Но их не пускали фашисты. Уже потом узнают: чудом уцелела только Агриппина Брезгунова со своим трехмесячным сыном Василием. Она спустилась с малышом к ручью, чтобы прополоскать белье. Оккупанты ее не заметили.
Краевед Сергей Тереня.…С раннего утра над Морозовкой кружил немецкий самолет. А к обеду сюда подъехали мотоциклисты и пять военных грузовиков. Около 120 карателей требовали выдачи партизан, находящихся якобы в деревне. А потом согнали всех сельчан в один сарай, крытый соломой, и подожгли.
— Жители Липно видели зарево, чувствовали дым, но подойти ближе им не разрешили — немцы выставили оцепление, — вспоминает рассказы очевидцев краевед. — На следующий день они опять сделали попытку заглянуть в Морозовку — их стали расстреливать из самолета, все еще кружившего неподалеку. И только через два дня земляки попали на место трагедии. Увиденное их ужаснуло. На пожарище стоял жуткий запах, а сгоревших заживо людей уже невозможно было опознать. Так их и похоронили в общей могиле.
В районном музее сохранилась копия исторического документа под номером 18 «Акт о сожжении немецкими оккупантами д. Морозовка Богушевского района и ее жителей». Он подписан представителями обкома партии и руководством партизанского отряда. Датирован все той же трагической датой — 22 августа 1941 года.
«Сего числа, будучи в деревне Морозовке, нами установлено: указанная выше деревня в количестве 12 дворов оказалась сожженной фашистскими мерзавцами дотла. На догорающих пепелищах обнаружено 27 человеческих трупов мужского и женского пола, замученных гитлеровскими шакалами. Из 27 человек оказалось четверо детей от года до трех лет, один из них в пеленках и свизушах, сгоревший на руках матери, пытавшейся вырваться из запертого сарая. Пятеро детей в возрасте до семи лет, и остальные разного возраста. Зверская расправа озверевшего фашизма над группой в 27 человек произошла на почве якобы связи сожженных граждан с партизанами. У означенных граждан фашисты отняли весь скот, хлеб, даже не оставив ни одной курицы. На протяжении двух дней не удалось установить, остался ли кто-либо в живых из проживающих в деревне Морозовке, т.к. никаких появлений жителей не наблюдалось. О чем и составлен настоящий акт».
На пепелище
Мы идем вглубь зарослей, чтобы найти хоть какие-то напоминания о стоявших здесь домах. Сергей Тереня утверждает: еще недавно были видны каменные остовы бывших фундаментов. Сейчас их сложно отыскать. Но контуры усадеб за восемь десятилетий до конца не исчезли. Где-то попадаются яблони-дички. Вот густая березовая рощица, явно облюбовавшая старый пустырь… Щемящая энергетика здешних мест тревожит душу. Очевидно: людские боль и страдания оставляют вечный след, истерзанная земля все помнит.— Здесь сгорела и моя прабабушка по отцовской линии, — делится наболевшим Сергей Николаевич. — Отец рассказывал, какой цветущей была деревня, он часто бывал здесь в детстве.
Кстати, Агриппина Брезгунова после войны вышла замуж за односельчанина. Он тоже остался в живых. Вернулся с фронта на пепелище. Так двое жителей Морозовки, память о которой теперь увековечена в мемориальном комплексе «Хатынь», объединили свои судьбы.
— Смотрите, старая верба, — неожиданно показывает краевед на поваленное дерево в два обхвата с выгнившей сердцевиной. — Явно еще тех, военных времен…
Действительно, судя по всему, вербе очень много лет. И она точно пережила пожар, но уцелела тогда. Вот только время беспощадно. Струхневший ствол не выдержал, обломался у подножия. Хотя… Вот оно, чудо: на разлапистых мертвых ветвях сегодня нерешительно пробивается густая зеленая поросль! Похоже, сам отрезанный от корней ствол стал источником питания для многочисленных молодых веточек-деревцев. Это как у людей — уходит старое поколение, оставляя на земле свое продолжение. Где-то далеко, наверное, живут и здравствуют потомки сгоревших здесь людей. Пусть им и всем нам никогда не придется возрождаться из пепла.
Begunova@sb.by
