О чем умолчал Жуков?

Свидетельство солдата о Вяземском «котле» осени 1941 года

Обычно принято отмечать победы наших войск во время Отечественной войны. А ведь и в поражениях тоже ковалась наша Победа. Недаром Г.К.Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях» писал: «Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска в районе Вязьмы, мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались ненапрасными». В Вяземском «котле» в те дни пришлось оказаться и мне, рядовому солдату. В памяти до сих пор, словно на киноленте, мелькают кадры из той военной осени...

Батальон охраны штаба 24–й армии, где я служил, нес обычную караульную службу: сидели в засадах на въезде в Вязьму, держа наготове бутылки с горючей смесью, вылавливали вражеских диверсантов, подававших сигналы гитлеровским бомбардировщикам.

Хотя город и был далеко от Смоленска, где шли бои, однако дыхание фронта и здесь отчетливо ощущалось: оттуда без конца привозили раненых, а с востока, из Москвы, прибывали эшелоны с новым пополнением и военными грузами.

Однажды утром, после ночной бомбежки станции, мне довелось своими глазами увидеть залитые кровью шпалы, разорванные в клочья тела. Не веря, что и со мной может случиться подобное, я, помнится, желал лишь одного: если уж суждено погибнуть, то в бою...

Бои шли где–то западнее Вязьмы. 5 сентября наши войска заняли Ельню — опасный «выступ», который немцы собирались использовать как выгодный плацдарм для «прыжка» на Москву. Успешное наступление 24–й армии уже тогда приписывалось Жукову. «Этот генерал наведет порядок, остановит врага!» — в него верили и командиры, и рядовые.

...Много лет спустя, изучая воспоминания военачальников, я узнал, что в боях за Ельню 24–я армия разгромила до пяти дивизий противника, немцы потеряли убитыми и ранеными 45 — 47 тысяч человек. Но окружить фашистов мы не смогли. Что не удалось нашим войскам в сентябре, удалось немцам в октябре. «К исходу 6 октября, — вспоминал Жуков, — значительная часть войск Западного и Резервного фронтов была окружена западнее Вязьмы...» «Значительная часть»?! Сколько же их было?

Жуков умолчал об этом. Или попросту не располагал такими сведениями. А в четырехтомнике «Великая Отечественная война 1941 — 1945 годов», вышедшем в московском издательстве «Наука» в 2000 году, обнародованы новые данные, согласно которым «в районе Вязьмы в октябре 1941 года были окружены 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК и 4 полевых управления армий. В плен попало 668 тысяч человек и огромное количество техники». В катастрофе Вяземского «котла», утверждают некоторые историки, виноваты отнюдь не бойцы и командиры, проливавшие кровь, а Верховный Главнокомандующий и генералы, по чьим приказам воины до последнего держали оборону...

Я был очевидцем и участником тех печально–горьких событий. От одного бойца к другому поползли слухи: «Немцы вновь заняли Ельню и двигаются на Вязьму».

Поселок, где размещался штаб армии, стоял как раз на этом направлении. Видимо, разведав расположение штаба, немцы беспрерывно бомбили нас. К вечеру бомбежка неожиданно прекратилась, штаб эвакуировался, а батальон охраны, который занимал круговую оборону, остался.

О трагических днях окружения подробно повествуется в моем романе «Сердце в плен не сдается», изданном в Минске в 1998 году. Когда я работал над романом, мне довелось дважды побеседовать с Константином Симоновым. Его заинтересовали мои рассказы о генерал–майоре Константине Ивановиче Ракутине, командовавшем нашей 24–й армией Резервного фронта. Позже писатель в своей книге «Разные дни войны» процитировал мои воспоминания о том, как я ходил в атаку на прорыв рядом с генералом. Он шел в полный рост, в генеральской форме, с пистолетом в руке...

Прорваться нам не удалось. В окружении, а потом в плену о нашем генерале говорили всякое. Одни, что он был убит в той атаке; другие, что смертельно раненный застрелился; третьи, что улетел на самолете в Москву. Но это и вовсе невероятно: самолеты наши сесть в ту «кашу» никак не могли.

Только недавно место гибели Ракутина удалось найти, и его останки были со всеми почестями перезахоронены.

...Я пытаюсь восстановить истинную картину Вяземского «котла», те ее фрагменты, которые не отразил Симонов.

В наших войсках тогда упорно распространялся слух о том, что из Москвы поступил приказ «просачиваться» из окружения на восток небольшими группами. Многие считали этот приказ предательским. Но было немало и тех, кто принимал возможную дезинформацию противника за чистую монету. Как бы то ни было, но слух этот сыграл свою роковую роль.

Преклоняясь перед личным героизмом генерала Ракутина, я и тогда, еще, по сути дела, мальчишка, и теперь, уже в преклонном возрасте, думаю о том, что на войне 1941 года нам нужно было «зарываться» в землю и драться до конца. Когда солдатами командуют твердо и уверенно, они так же твердо и уверенно выполняют приказы, даже если идут на неминуемую смерть.

Самая страшная трагедия Вяземского «котла» состояла, на мой взгляд, в том, что десятки тысяч ни в чем не повинных людей не «просочились» на восток, а оказались в плену или осели в деревнях на оккупированной территории на правах «примаков» у сердобольных вдовушек. Многие из них были ранены, контужены. Но все равно, по сути дела, оставались в боевом строю и при первой же возможности становились подпольщиками, вливались в партизанские отряды, где вновь продолжали схватку с фашизмом. Бывшие «окруженцы» зачастую составляли костяк этих отрядов, становились командирами отрядов и бригад, удостоены высочайших наград и звания Героя Советского Союза. Кстати, в 1990 году звание Героя Советского Союза посмертно было присвоено и генерал–майору Ракутину.

С точки зрения военных стратегов, Вяземский «котел» — не катастрофа, а лишь одна из героических страниц войны. Тем не менее с Симоновым трудно не согласиться: наш опыт ведения войны в 1941 году был почти равен нулю. Немцы «научили» нас воевать, и, воспользовавшись этим уроком, мы победили в 1945–м. Но слишком долгим и горьким был тот урок.