О чем писала «СБ»

«На сельском кладбище возле деревни Новоельня Краснопольского района Могилевской области, — сообщила в редакцию могилевчанка Солодкая Наталья Анатольевна, — захоронен неизвестный солдат. От родственников и местных жителей, очевидцев кончины воина, я узнала вот такую историю. В октябре 1943 года в деревне Холопы был оставлен тяжело раненный солдат. К утру на второй день он скончался. Документы погибшего некоторое время находились у жителя деревни Чернин П.А.Кондратенко, который посылал несколько раз письма на родину солдата, но ответа не получил. Много лет моя бабушка ухаживала за могилой солдата. После ее смерти заботу взяла я. Однако на душе по–прежнему неспокойно. Может, эти строки прочтут те, кто сражался на Могилевщине возле деревень Холопы, Болин...»

В этом номере на 3–й полосе вышла статья, состоящая из одних «отзовитесь!». Однополчане, фронтовые друзья... В начале 70–х годов даже на радио была программа, которая раз в неделю выходила в эфир под аккомпанемент аккордеона. Звучала музыка Бориса Мокроусова. Точнее, фрагмент известной песни, написанной на стихи Михаила Исаковского, «Снова замерло все до рассвета...». Вкрадчивый и монотонный голос Виктора Татарского начинал зачитывать имена и фамилии воинов, которых разыскивают родные и сослуживцы. Списку не было конца...

Однажды во время очередной передачи, которую всегда слушала моя бабушка, я «спиной» услышала: «Лучше бы мой отец попал в плен и остался жить где–нибудь в Латинской Америке. Возможно, мне легче бы стало...».

Это были слова моей 32–летней мамы. Идейного коммуниста, заведующей детским садом N 42 по улице Красивой... Мама бросила фразу в сердцах, услышав, что кому–то повезло, кто–то по радио отозвался на запрос родственников — и одним безымянным солдатом на земле стало меньше.

Сейчас, когда я старше своей мамы, чем тогда, у радиоприемника, я понимаю, что она не простила войне свое беспощадное сиротство. Беспощадное, как автоматная очередь, когда стреляют стоя и в упор. Туберкулезное свое сиротство ведь никогда не простит. Наверное, у женщин отношение к войне лежит в ДНК и передается по наследству.

Не простила за то, что, ее, счастливую, отец не встречал из загса, за то, что стипендию сиротам выплачивали в отдельной комнате по «военному аттестату геройски погибшего отца», за то, что ей всегда хотелось белого хлеба, политого рыбьим жиром. За то, что к ее близкой подружке отец вернулся и «Надьке привез целый чемодан красивых немецких платков». И в доме Надьки была радость, а в доме моей мамы — 32–летняя вдова офицера, моя бабушка, и непроданный в войну выходной костюм деда. Самое парадоксальное, что в кармане пиджака всю войну пролежало несколько шоколадных горошинок — обыкновенное драже, которое всегда покупал дедушка для своей трехлетней дочери...

И уже не саднит душу тот факт, что никто так и не ответил ни на один семейный запрос: где похоронен старший лейтенант Василий Максимович Чмариков 1910 г.р., «скончавшийся от ран, полученных от множественного ранения живота на фронте Великой Отечественной войны, 12 декабря 1942 года». Справка N 4/26, выданная военным комиссариатом Минской области, запись в книге о погибших N 575...

Последнее письмо старший лейтенант Василий Максимович Чмариков написал из Брянска...