Стояли первые дни августа и ничто еще не напоминало о том, что скоро засуетятся и отправятся в большую дорогу наши аисты, гнездо которых красиво расположилось рядом с усадьбой. По-прежнему зеленой оставалась листва и весело стрекотали в густой траве кузнечики.
Альбина Викторовна с супругом гостили у нас уже третий день и намеревались задержаться до конца недели. Альбина Викторовна и моя жена были когда-то однокурсницами, обе до выхода на пенсию трудились на ниве просвещения, но в разных организациях. Тогда тоже общались нечасто, а сейчас, хотя и встречались по-прежнему редко, могли подолгу болтать по телефону. Теперь на природе женщины большую часть времени проводили вместе.
Мне предстояло опекать мужа Альбины Викторовны, Семена Борисовича. Делать это было нетрудно, так как мы оба почти ровесники. Правда, я немного раньше отошел от служебных дел, а Семен Борисович был, так сказать, новоиспеченным пенсионером и, похоже, не собирался смиряться с этой ролью. До этого времени работал на разных, в том числе и крупных, руководящих постах. Я видел, как он тихо злится, когда у меня клюет рыба, а у него нет. Он ведь привык быть первым… В тот вечер он меня тоже тихо разозлил, но по совсем другой причине.
— Понимаешь, — говорил Семен Борисович, — перед отъездом сюда зашел в новенький супермаркет, открывшийся в нашем районе. И вот одна из молоденьких продавщиц спросила, не я ли работал у них на посту и поднимал шлагбаум перед машинами с товаром. И тогда я ответил так, как она этого заслуживала.
— Ну и как же ты ей ответил? — поинтересовался я, хотя уже смутно догадывался, что Семен Борисович возмутился тем, что его приняли за сторожа, и, скорее всего, нагрубил молодой девушке.
— Я сказал, что когда она пойдет работать уборщицей туалетов, я устроюсь к ним поднимать шлагбаум. Это же надо было ей такое ляпнуть! — возмущался бывший начальник.
Я попытался встать на защиту продавца.
— Но ведь сейчас пандемия, — сказал я, — ты наверняка был в магазине в маске, и она не смогла рассмотреть в тебе большого босса.
Семен Борисович отмахнулся от меня, как от наивного мальчика, и продолжил:
— Дело в другом: просто нас, чиновников, особенно тех, кто повыше, никто не любит. Ни когда мы на своих постах трудимся во их же благо, ни тем более, когда выходим на пенсию и не можем уже ими командовать. Я за свою карьеру, — продолжал мой собеседник, — уволил не менее сотни человек. Представляю, как они сейчас радуются, что и из меня сделали отставной козы барабанщика.
Я видел, как все больше распаляется на любимой и больной сейчас для него теме Семен Борисович, и решил, что лучше не вступать с ним в спор. Следует быть вежливым хотя бы в роли хозяина. Когда гости уедут, я, заменив их имена и фамилии, попытаюсь поразмышлять на эту тему, поскольку она занимает и меня. Правда, не совсем в том ключе, в котором преподнес ее бывший начальник.
К слову, сам Семен Борисович почему-то вдруг охладел к окружающей нас природе и рыбалке, засобирался уезжать. Я понимал, что Альбина Викторовна хотела бы еще задержаться, но по всему было видно, что женщина не привыкла перечить строгому супругу.
На следующий день после отъезда гостей мы с женой пошли в лес, где появились первые грибы. Когда я отправился к озеру мыть оранжевые лисички и скользкие маслята, то задержался на мостике. К кромке леса катился догоравший золотой шар уходящего солнца. Скоро прощальные лучи заката заскользят по синей озерной глади. Зря поторопился уехать Семен Борисович! Может быть, глядя на эту живую красоту, он легче бы мирился с тем, что дальше ему придется жить не начальником, а простым смертным. Где-то я его понимаю, но не сочувствую. И тем более не оправдываю грубый разговор с молоденькой продавщицей супермаркета. Никогда не следует торопиться, не совладав с собственными эмоциями, кому-то отвечать невежливо и тем более грубить.
Продолжая думать на эту тему, я пришел к выводу, что и с рассуждениями о чиновниках у моего вчерашнего собеседника не все в порядке. В голосе его чувствовалась некая обида на то, что эти простые люди, которыми он считает своих подчиненных, не сильно благодарны ему. Зато с какой гордостью Семен Борисович говорил, что почти сотню из них уволил! Наверное, кого-то и поделом. Но все равно это не повод гордиться тем, что обладал такой властью над другими. Ты ведь тоже мог ошибаться.
Еще подумал о том, что жизнь сама как-то разруливает такие сложные ситуации, когда всем так называемым бывшим приходится смиряться со своим новым статусом. Статусом обычного человека без большой должности. Она, эта должность, может уйти от тебя со всеми своими привилегиями, но никуда не уйдет отношение к тебе людей. Останется и то доброе, что ты сделал для них. И это нетрудно понять — ибо дано каждому реально оценить свое место в этом окружении, в людской молве и памяти. Понять и не делать драму из того, что ты когда-то сделал или, наоборот, не успел или не смог. Жизнь продолжается…
