Нужен "понятийный аппарат"

Лингвисты говорят, что русский - очень сложный язык. Пожалуй. В этом невольно убеждаешься, читая иностранную прессу, которая продолжает комментировать эмоциональное выступление Владимира Путина на Всемирном конгрессе информационных агентств, проведенном недавно в Москве по инициативе ИТАР - ТАСС. Я был среди его участников и слушал Владимира Владимировича без перевода. Впрочем, как и очень многие мои иностранные коллеги, в кулуарах мы запросто общались на "великом и могучем". Естественно, обсуждали и заявления российского Президента. Все, и это не преувеличение, сходились во мнении: Россия и весь мир столкнулись с серьезным вызовом, брошенным террористами. Нужен адекватный и жесткий ответ. И, кажется, "мистер Путин" знает, каким он должен быть. По крайней мере, для России...

Общаясь с руководителями практически всех мировых информагентств, Владимир Владимирович говорил о необходимости "укрепления гражданского общества, ликвидации брешей в законодательстве, повышения эффективности правоохранительных органов, консолидации всех ветвей и органов власти..." То есть простые и понятные вещи. Информационщики, наверное, как никто другой знают их расшифровку. Ведь, как правило, именно они первыми оказываются у здания, где удерживаются заложники, у станции метро, где только что произошел теракт... Парадокс - почему же совсем по-другому были восприняты эти и другие слова Путина их коллегами-газетчиками, которые в большинстве своем зарабатывают на жизнь, что тут кривить душой, в более комфортных условиях - в уютном офисе, рядом с компьютером и кофеваркой? Как тут не вспомнить старый афоризм: не так страшен сон, как его толкование. И, увы, напрашивается совсем нелицеприятный для нашей корпорации вывод...

Запомнилось выступление на форуме генерального директора ДПА г-на Рихтберга. Он вообще, как мне кажется, задал тон разговору. Первые слова немецкого коллеги - сочувствие России по поводу жертв Беслана... Потом они звучали рефреном и в выступлениях других маститых и уважаемых профессионалов. И по-русски, и по-английски, и по-немецки. Так что вряд ли уместно списывать на трудности перевода несуразности в комментариях состоявшейся у Путина дискуссии с ключевыми игроками мирового медиа-рынка.

Читаю "Франкфуртер рундшау". Известное издание. Немцы, кстати, вроде всегда отличались взвешенностью суждений. А тут - полный набор плакатной лексики. "Теперь постепенно теряют свою силу и смысл прописанное в ней (российской Конституции. - Авт.) разделение властей, а также институты, направленные на охрану Основного Закона", - это, надо полагать, по поводу слов Путина о необходимости "реализовать требование Конституции... и обеспечить единство исполнительной системы власти в России с эффективным взаимодействием регионального уровня с муниципальными образованиями". Разве такой "протокол о намерениях" и, кстати говоря, возможно, несколько запоздавшие реформаторские идеи Путина могут стать поводом для зубодробительных комментариев? Цитирую "Франкфуртер рундшау": "Раньше это называли "бонапартизм". Но если заменить имя корсиканца на имя Путина, это будет лучше отражать суть. "Путинизм" - принадлежность не XVIII века, а российской современности".

Увы, складывается впечатление, что Владимир Владимирович имел основания с горечью говорить журналистам о своем наблюдении - западная пресса еще не поняла, что Россия изменилась... Действительно, если не смотреть на выходные данные, то иногда может показаться, что на дворе 1972 год и слышна канонада "холодной войны". Но времена-то действительно изменились. И всем, а не только россиянам, крайне необходимо отдавать себе в этом отчет. Путин об этом сказал так: "Невозможно создать полноценный образ мира, говоря на разных языках, не в прямом, а в переносном смысле этого слова. Мы должны иметь единый понятийный аппарат". Увы, пока этого нет - ни в политике, ни в области безопасности. И даже, как оказывается, - в журналистике...