Сообщения с юга Китая звучат, как сводки с фронтов: бастуют рабочие заводов Honda и Toyota, акции протеста прошли на фабриках в Шанхае и Сиане, 10 рабочих предприятия Foxconn (70% продукции под маркой Apple) покончили с собой, не выдержав тяжелых условий труда... Еще недавно это казалось невозможным, но сегодня китайские рабочие объединяются в независимые профсоюзы, чтобы отстаивать свои права. И отстаивают: Foxconn уже объявило о повышении зарплат на 20% — теперь новичок будет получать 1.100 юаней (162 доллара США) в месяц. Правда, для самого предприятия (только на одной его фабрике в Шэньчжэне трудятся 420 тыс. человек) это означает потерю 10 — 12% прибыли. Но руководство унывает не сильно: непредвиденные расходы собираются переложить на заказчиков (кроме Apple, здесь производят комплектующие для Dell, Hewlett Packard и Sony Ericsson). Так что повышение зарплат китайским рабочим оплатим и мы с вами — когда купим подорожавшую технику. Или машины. Или юбки с платьями. Поднебесная ведь — мировая фабрика, и жизнь без товаров с маркой made in China уже невозможна. Но, похоже, теперь она изменится — станет дороже.
Победное шествие китайских товаров по миру началось после 1978–го, когда тогдашний руководитель КНР Дэн Сяопин взял курс на реформы и открытость. Успех объясняется многими факторами. Субъективными: китайцы устали быть бедными и голодными, и когда Дэн сказал: «Обогащайтесь!» — понеслось... Но важнее факторы объективные: у других китайцев — зарубежных, «хуацяо» — были деньги, чтобы помочь братьям и прочим родственникам выбраться из нищеты. Эти средства и технологии, соединенные не только с традиционно–вынужденным трудоголизмом, но и с благоприятными условиями хозяйствования (налоговое бремя для экспортно ориентированных и иностранных производств было ниже, чем для местных и работающих на внутренний рынок), и создали то китайское экономическое чудо, о котором говорит весь мир.
Не нужно ходить к дедушке Марксу, чтобы понять: низкая стоимость товара находится в прямой зависимости от низкой стоимости рабочей силы.
Именно ее — дешевую рабочую силу — часто называют «нефтью китайской экономики» и главной причиной превращения страны в мировую фабрику. Но ситуация меняется: поток дешевой «нефти» для китайской экономики иссякает. Почему это происходит и какое влияние окажет на мировую экономику? Попробуем разобраться.
Первые предвестники грядущей бури возникли осенью прошлого года. Казалось бы, ни страна, ни мир еще не вышли из экономического кризиса, и в этих условиях люди должны были бы радоваться буквально любой работе, а на биржах труда (если бы они, конечно, существовали в Китае) должны стоять длинные очереди. Но в приморских районах сложилась парадоксальная ситуация: не хватало рабочих рук.
Когда кризис только–только разгорался, в конце 2008 — начале 2009 года, фабрики, потерявшие заграничные заказы, рабочих спешно увольняли. Тогда за пару месяцев работу потеряли почти 25 млн. человек. А когда несколько месяцев спустя ситуация улучшилась и объемы производства снова стали расти, оказалось, что желающих вернуться к прежнему месту работы не так и много. Что–то произошло в сознании китайского рабочего: оказалось, что не только он нуждается в работе, но и работодателю без него не обойтись. А в таком случае можно ведь продать себя подороже, правда?
И рабочие, которые до этого времени безропотно сносили зарплату в 700 юаней (103 доллара США, и это не худший вариант) за 10–часовой рабочий день, неделю без выходных, проживание в комнатах по 10 — 12 человек, отсутствие кондиционеров (а на юге летом температура до плюс 39 — обычное дело) и нормальных санитарных условий, поняли, что теперь они вправе требовать иного к себе отношения.
К тому же в 2009 году вступил в силу закон о труде, предусматривающий и минимальную оплату (132 доллара в месяц), и строго 8–часовой рабочий день (оплата сверхурочных обязательна), и улучшение условий труда. Сразу заговорили о том, что выполнение этого закона приведет к повышению себестоимости продукции и, как следствие, к снижению ее конкурентоспособности на мировом рынке. Как водится, предприниматели нашли способы закон обойти, причем (извините за тавтологию) совершенно законным способом: например, заключая соглашения с работниками о добровольном согласии на 10–часовой рабочий день. Или открывая дополнительные производства: в случаях повышенного спроса на продукцию дешевле поставить еще одну фабричную коробку и платить работникам минимум, чем оплачивать сверхурочные.
Но оказалось, что за годы реформ, повышения уровня жизни и не в последнюю очередь благодаря политике ограничения рождаемости выросло новое поколение рабочих. Тем, кто сегодня отказывается быть дешевым «топливом» экономики, по 20 — 25 лет. Они не помнят ни ужасов Культурной революции, ни продуктов по талонам. И не готовы довольствоваться тем малым, что делало счастливыми их родителей, — они хотят жить хорошо сегодня, а не отказывать себе во всем ради будущего своих детей. Показательно то, что все 13 человек, пытавшихся покончить с собой на Foxconn, проработали на фабрике лишь по нескольку месяцев: специалисты говорят, что их убила суровая действительность, не имеющая ничего общего с их ожиданиями.
Скорее всего, нынешняя волна забастовок — лишь прелюдия. Теперь, когда рабочие осознали не только свою правоту, но и свою силу, волны начнут разбегаться вширь — до самых мелких предприятий. И если Foxconn, Honda или Toyota переживут вынужденное повышение зарплат относительно легко (залезут поглубже в наш с вами карман), то производители помельче наверняка окажутся в трудном положении. Вернее, уже оказываются: заработная плата повышается по всей стране. Минимальный уровень оплаты труда в Китае зависит от региона: чем выше уровень жизни, тем выше зарплата. Первым повысил минималку Шанхай — до 1.120 юаней (165 долларов). Этому примеру последовали 14 провинций и городов, причем в некоторых случаях рост зарплат составил 20%.
Экономическую модель, в основе которой лежит производство идущих на экспорт товаров, ставит под сомнение и объявленная Народным банком КНР реформа обменного курса юаня. На проведении этой реформы уже давно настаивали США и ЕС, американцы даже пригрозили тем, что официально объявят Китай страной, которая «манипулирует» национальной валютой для достижения «неоправданных выгод» для своей экономики. Официальный Пекин давлению сопротивлялся, сколько мог, но в конце концов уступил. В первый же день биржевых торгов после начала реформы курс юаня по отношению к доллару США поднялся на 0,5% (максимально допустимый коридор). И пока США, ЕС и МВФ хвалят Поднебесную за «проявленную гибкость», производители–экспортеры думают о грядущих убытках. Печальный опыт у них имеется: когда с октября 2007 по июль 2008 года юань вырос по отношению к доллару на 11%, обанкротились 67 тысяч (!) экспортно ориентированных предприятий, а миллионы людей остались без работы. В ближайшие месяцы этот сценарий вполне может повториться.
Китайское правительство, упорно делая вид, что ничего «такого» не происходит, говорит о плюсах новой ситуации и постепенном (на самом деле — вынужденном) переходе на новую экономическую модель. Эта «новая реальность» будет, во–первых, ориентированной на внутренний спрос (и с этой точки зрения повышение заработной платы — благо), а во–вторых — на техническое переоснащение предприятий, их модернизацию и, как следствие, повышение конкурентоспособности. Есть, однако, несколько серьезных «но». Повышается ведь не только зарплата, но и цены, причем на все: от овощей (например, стоимость чеснока за год выросла в 150 раз) до бензина, который тянет за собой все остальное.
Техническое перевооружение китайской экономике действительно необходимо. Но оно требует времени, денег и неизбежно повлечет за собой сокращение рабочих мест. А рост безработицы, как в последние два года убедилось правительство, ведет к росту социальной напряженности, которая часто выливается в «инциденты массового характера» — акции протеста и столкновения с полицией.
Другой (и весьма реальный) сценарий — уход иностранных предприятий в те регионы, где рабочая сила по–прежнему дешевая. В первую очередь это Вьетнам (Вьетнам сегодня — это Китай 20 лет назад, так что перспективы действительно хороши), Камбоджа и Бангладеш. К слову, немало дальновидных китайских бизнесменов уже открыли там свои предприятия. А рядом еще извечная конкурентка Поднебесной — Индия. А ведь есть еще Африка, с которой у Пекина отношения более чем дружественные, и там приветствуют любые китайские инвестиции.
Официальный Пекин, однако, полагает, что в ближайшее время позиции мировой фабрики не утратит: здесь, мол, и инфраструктура, и политическая стабильность, и налаженные связи, и опытная рабочая сила. И призывает заколебавшихся было иностранных инвесторов переносить свои производства в другие регионы: из подорожавших приморских восточных провинций — в не имеющие выхода к морю центральные и западные. Рабочая сила там еще дешевая, а местные власти с удовольствием предоставляют преференции тем, кто готов открывать новые производства.
Так что, возможно, китайское экономическое чудо еще не закончилось, а просто перешло на новый — в принципе, вполне естественный — этап. Но время «дешевого Китая», похоже, ушло безвозвратно.
Кстати
На этой неделе в Минске состоялось очередное заседание Белорусско–китайской комиссии по торгово–экономическому сотрудничеству. На нем отмечалось, что в процессе подготовки и реализации находятся более 100 инвестиционных проектов. Под них потребуется около 15 миллиардов долларов китайских инвестиций.
