«Новые белорусы»: свои среди своих

У темы, которой мы решили сегодня посвятить целый газетный разворот, — весьма грустные информационные поводы. К сожалению, чуть ли не еженедельно из разных точек земного шара приходят известия о расовых волнениях. Погромы, поджоги, ультиматумы, массовые аресты... А еще — многочисленные взаимные обвинения, дискуссии о национализме, веротерпимости, адаптации мигрантов из стран «третьего мира» в европейском сообществе... Встревожены французы, бельгийцы, немцы, австралийцы, арабы, евреи. И из соседней России регулярно приходят плохие новости: фашиствующие молодчики избивают и убивают «пришлых». Невольно задумываешься: а не успокаиваем ли мы себя уверенностью, что в современной Беларуси нет места межнациональным распрям? Не закрываем ли глаза на острые проблемы? Побывав в гостях у «новых белорусов» (но не толстосумов, а обычных людей — мигрантов из разных стран), наши корреспонденты еще раз убедились: «парижский синдром» в минский, могилевский или брестский никогда не перерастет. Мигранты не становятся для нас чужаками, благодарны своей второй родине. Но и не замечать неизбежных при их адаптации в новом обществе проблем тоже непозволительно. Эту мысль подтвердили и герои наших сегодняшних публикаций. Ждем ваших откликов!

Ташакур, сябры!

Беженцы из Афганистана говорят своей второй родине спасибо

В Минске Хайдар Джоя окончил военное училище. Здесь познакомился с будущей женой. До 1990 года служил «за речкой», как привыкли называть его страну советские солдаты, — в погранвойсках. Потом занимал должность начальника политотдела Министерства госбезопасности Афганистана. Вернулся в Советский Союз, чтобы учиться в Академии имени Ленина. Окончил и Академию имени М.В.Фрунзе. За все военные «институты» — только дипломы с отличием. А пока учился, в родной стране к власти пришли моджахеды — пришлось остаться в Беларуси. Оказалось, что навсегда...

На встречу с Хайдаром Джоя в Марьину Горку, где он нынче живет, я отправился, чтобы узнать о судьбах афганских беженцев. Кому, как не руководителю международного общественного объединения «Афганская община, землячество, беженцы», знать об их радостях и проблемах?

— В основном афганские беженцы — их в Беларуси где–то около 500 человек — живут в столице, — знакомит меня со статистикой Хайдар Джоя. — Остальные — в сельских районах. Больше всего — в Минском. Все дело в том, что мои соотечественники в основном работают на рынках. Этим и обусловлена география проживания... Это я — исключение из правил, на работу в Минск езжу из Марьиной Горки, — к своему военному образованию полковник Джоя добавил еще и юридическое, окончив Белорусский государственный экономический университет.

Кстати, в стремлении Хайдара стать юристом был свой прагматичный расчет. В прежние годы беженцы столкнулись с целым рядом, казалось бы, неразрешимых проблем. И хотя сегодня ситуация серьезно поменялась к лучшему, знание юриспруденции лидеру организации только на руку.

«Такого отношения к беженцам, как в Беларуси, — отмечает Хайдар, — нет нигде в мире. Западные государства часто лишь декларируют свой многовековой демократический стаж. Но тем не менее многие проблемы с регистрацией иностранцев, созданием для них равных с гражданами своей страны условий проживания решать не спешат. Белорусский же механизм, базирующийся на Законе «О беженцах» и согласованный с международной Конвенцией 1951 года, все необходимые процедуры значительно упрощает. Для афганцев, а вокруг их родины сформировалось общественное мнение на базе «трех китов» — талибан, наркотики, «Аль–Каида», — поддержка особенно важна. Перед афганской общиной открыты двери всех госучреждений. Столичные власти, к примеру, пошли навстречу беженцам, закрепив их за одной из поликлиник. Прием там, между прочим, ведет врач–афганец, выпускник Витебского медицинского института Мохаммад Мурад, который и в правление общественного объединения входит. Так что и языкового барьера не существует. Этот же специалист работает и по линии Красного Креста. По мере необходимости выезжает на дом к своим пациентам–землякам. Есть в минской СШ N 136 класс для тех, кто желает обучаться на дари — одном из основных афганских языков. Такая же программа — и в проекте ООН «Эврика», который реализуется на базе СШ N 81.

— Декларируя себя как общественное объединение, не занимающееся политикой, мы все же одним своим политическим правом готовы воспользоваться в любую минуту. Наряду со всем народом Беларуси мы готовы защищать интересы страны. К нам в Беларуси отнеслись, как к родным. Теперь и мы должны быть ответственными за процветание и благополучие нашей второй родины, — говорит Хайдар Джоя. — Александр Лукашенко не единожды высказывался в поддержку наших интересов. И это нас ко многому обязывает. Мы рады, что складываются хорошие отношения с департаментом по гражданству и миграции МВД. Созданы условия для сотрудничества с Управлением верховного комиссара ООН по делам беженцев в Республике Беларусь. Мы надеемся, что при таком уровне сотрудничества мы со временем сможем решить и существующие пока проблемы.

Алесь КАРЛЮКЕВИЧ, «СБ».

Ничего не бойся, Лилико

После покушения на Шеварднадзе они уехали из Тбилиси в Могилев...

Едва вошел в квартиру, встретившая меня хозяйка — Татьяна Узилашвили — предупредила: «Ни в коем случае не снимайте обувь — в грузинской семье это не принято». Так я с порога начал постигать грузинские обычаи. Причем не где–нибудь на Кавказе, а в обыкновенной могилевской «хрущевке».

Для хозяина — Гиви Узилашвили — Могилев нельзя назвать абсолютно незнакомым городом. Здесь в начале 80–х годов он учился в школе транспортной милиции, здесь встретил Татьяну и женился. В 1982 году молодая семья уехала на родину Гиви — в Тбилиси.

— После 24 лет службы я вышел в
отставку, — рассказывает Гиви. — И жить оказалось практически не за что. Пенсии 72 лари (примерно 32 доллара) хватало лишь на оплату коммунальных услуг. Причем не всех... Начинать свой бизнес было уже поздно. Да и не деловой человек я по натуре. Вот и получилось: в доме не всегда были деньги на продукты.

— А еще шла война, — включается в разговор супруга хозяина, — над нашим домом, стоявшим прямо в центре Тбилиси, постоянно свистели пули — простреленная крыша была похожа на решето. Когда неподалеку от нашего жилища раздался взрыв — это было покушение на Шеварднадзе — младшая дочурка Лилико, которой в то время было три годика, прижалась ко мне и спросила: «Мама, сейчас нас всех убьют?» Мы решили уехать в Могилев. Это было в 2000–м...

Когда семейство Узилашвили в полном составе — супруги, младшая, Лилико, и двое сыновей — Константин и Георгий — пересекли границу Беларуси, то ощутили ни с чем не сравнимое спокойствие...

— Мы здесь ни разу не почувствовали, — продолжает Гиви, — отношения к нам как к людям «второго сорта». Уезжая из Грузии, мы не взяли паспорт среднего сына. Чуть было не возникли проблемы с получением для него вида на жительство. Но в ОВИРе нам подсказали, как решить проблему. Не возникало никаких сложностей и с учебой детей. Средний сын закончил электротехнический колледж и работает связистом. Старший сейчас на последнем курсе Могилевского госуниверситета — вскоре станет дипломированным преподавателем иностранных языков. Лилико учится в 27–й школе. Жена трудилась в местной газете. Но по семейным обстоятельствам вынуждена была уйти с работы. Сейчас встала на учет в бюро по трудоустройству и получает пособие по безработице. Пусть деньги небольшие, зато можно купить дочке фруктов. Сам я работаю сторожем на автостоянке. А еще помогают друзья.

...В этой семье многое напоминает о Грузии. И чеканка с видом Тбилиси, и засушенные специи на стенах кухни, и бочка с самодельным вином. А еще здесь царит необычайно теплая атмосфера — каждого гостя встречают как родного.

— Это, — сказала мне на прощание Татьяна Узилашвили, — дань тому гостеприимству, с которым встретила нас Беларусь. Тому теплу и заботе, которыми окружили нас люди. Мы, конечно, скучаем по Грузии. Но и в Могилеве гостями себя не чувствуем...

Павел МИНЧЕНКО, «СБ».

«Меньше солнца, но больше тепла»

Школьница–таджичка удивлена: в ее новом классе нет наркоманов, а по улицам Бреста можно без опаски ходить даже вечером

Парвина Разыкова — из интернациональной семьи. Мама — полька, родилась в деревне под Брестом, отец — таджик. Парвине пока трудно ответить, кем она себя чувствует — таджичкой или полькой, поэтому на вопрос о национальности отвечает со свойственной возрасту смешливой непосредственностью: «Я — метиска!» Паспорт у девушки таджикский, но гражданство она собирается получать белорусское: с нашей страной связывает свое будущее. Собирается получить здесь высшее образование, чтобы потом работать врачом–педиатром.

Семья Разыковых в Бресте не чужая. Они жили в пригороде, потом уехали в Душанбе в поисках лучшей доли. А совсем недавно вернулись в Беларусь, купили дом в небольшой приграничной деревушке Непли. Мама устроилась заведующей животноводческой фермой, брат и отец занялись бизнесом — перевозят мебель, а Парвину определили в 33–ю школу.

— Белорусский язык понимаю, но говорить не могу, еще у меня проблемы с английским, математикой и химией, — честно признается Парвина. — В школе учителя предложили дополнительные занятия, а родители собираются нанять репетиторов. Хочется закончить учебу с хорошими оценками и знаниями.

«Разыкова пришла в мой класс в ноябре, после осенних каникул. Класс не из легких, и я всерьез беспокоилась, примут ли ее дети. Прошло так мало времени, а она уже влилась в коллектив. И в обиду себя не даст, и друзья у нее появились», — рассказала классный руководитель 10 «А» Таисия Ермошина. Таисия Петровна считает, что учиться таджикской девочке в белорусской школе будет непросто — другие программы, 10–балльная система, которую пока не понимает ни сама Парвина, ни ее родители. Но в школе готовы помочь: будут заниматься дополнительно.

«Когда мы решили уехать жить в Беларусь, некоторые с удивлением спрашивали: зачем? А теперь я понимаю, что родители сделали правильно. Здесь можно гулять по вечерним улицам без страха, а в школе нет наркоманов и никто не продает наркотики. У вас меньше солнца, чем в Таджикистане, зато тепла в отношениях между людьми больше», — такие выводы 15–летняя Парвина сделала всего за несколько недель жизни в малознакомой пока стране. Она рассказывает о Бресте по телефону своим таджикским друзьям и очень хочет, чтобы в Беларусь из Душанбе приехали ее сестры Лола, Негина и Зарина.

Валентина КОЗЛОВИЧ, «СБ».

Есть улица Татарская...

У национальной терпимости — вековые корни

Возле дороги Барановичи — Ляховичи при въезде в деревню Турки расположено древнее мусульманское кладбище — мезар. Здесь испокон веков хоронят своих умерших местные татары. Старые камни, отмечающие могилы, ушли в землю по самую верхушку, покрылись мхом. Надписи, сделанные арабской вязью, рассмотреть уже невозможно, разве что полумесяцы со звездой угадываются. Говорят, что есть здесь могилы, датирующиеся 1812 годом и более древние. Ведь первые мусульмане пришли на ляховичскую землю около 600 лет назад.

— Вот здесь, на этой улице, и селились наши предки, — рассказывает мне Роза Сулеймановна Мискевич. — Еще до войны она так и называлась — Татарская. Здесь, чуть дальше, и мечеть была.

Возглавляющий Ляховичскую мусульманскую общину Али–Рашид Иванович Байрашевский добавляет:

— В то время татарам разрешили здесь селиться и заключать браки с вдовами. Многие брали фамилии жен, поэтому у ляховичских татар в основном польские фамилии — Мазуры, Богушевичи, Богдановичи, а вот имена остались традиционными — Куба, Рашид...

— За всю свою жизнь я ни разу не услышала упрека, не почувствовала к себе какого–то особого отношения лишь потому, что я — татарка, — говорит Роза Сулеймановна. — Вы посмотрите: на нашей улице живут бок о бок и татары, и евреи, и поляки, и русские, и белорусы! Все отлично ладят между собой, поздравляют друг друга с праздниками: мы здесь и наш Курбан–Байрам отмечаем, и католическую Пасху, и православное Рождество Христово, и иудейскую Хануку... Сейчас у нас и браки–то в основном интернациональные. Правда, свадьбы мы все же делаем по–своему, без спиртного!

Татьяна ГРИНКЕВИЧ, «СБ».

Из историков — в «химики»

Государство решительно пресекает попытки разжигания расовой розни

...Сергей Мартынюк зашел в зал Брестского областного суда за несколько минут до начала заседания. Скромный парень с бородкой — ни прежней бравады, ни заправленных в высокие ботинки камуфляжных брюк, как он любил ходить раньше. Только голова бритая: скинхедовской «прическе» он, похоже, не изменил, хотя жизнь дала трещину. Выпускник–«краснодипломник», учитель истории и вдруг — осужденный? Вместо аспирантуры, куда он собирался поступать, его ждет прозябание в поселке Ветрино Полоцкого района, где расположено исправительное учреждение открытого типа — проще говоря, «химия».

...Об «истинных патриотах» скинхедах, как признался на суде Сергей, он узнал еще школьником. И сильно этим движением заинтересовался. В Брестском госуниверситете, где учился на истфаке, простой интерес перерос в нечто большее, стал его идеологией, образом жизни. О бритоголовых неонацистах Сергей писал курсовые, а его дипломная работа называлась «Движение скинхедов: история становления и основы миропонимания». На очереди была монография «Субкультура бритоголовых»...

Защитился выпускник на «отлично» и с красным дипломом отправился учительствовать в одну из брестских школ. Там проработал меньше двух лет. О бывшем коллеге вспоминают хорошо: грамотный, инициативный, искал новые подходы в работе с детьми, никогда не отказывался от общественных нагрузок. А внешний вид... Никого особо не интересовало, почему он брился наголо. Это ведь не запрещено. Вот только нелегко было убедить Сергея отказаться от черного свитера, джинсов и камуфляжных брюк, в которых он поначалу приходил на уроки.

Минувшей весной учителя задержали после уличной драки «скинов» с панками. Мартынюка взяли под стражу, доказали вину и осудили. В ходе следствия, однако, похождениями Мартынюка заинтересовалось УКГБ по Брестской области. Во время обыска в квартире странного педагога нашли пособия по истории нацизма и электронную версию «Майн кампф», листовки «Раса», «Время борьбы» и «Катастрофа Европы» с текстами, призывающими не допускать смешения крови «белых» и «цветных». Нашлись и фотографии, на которых Сергей и его юные «соратники» запечатлены со вскинутыми в нацистском приветствии руками. Снимки, кстати, сделаны в парке Воинов–интернационалистов. Именно там собирались брестские скинхеды.

Сергей то признавал себя виновным, то начисто все отрицал. Зато члены его «военно–патриотического кружка» рассказали все: о субботних собраниях в парке, о лекциях на темы вроде «Государство — орудие нации и расы», о планах принять устав организации, о предстоящей присяге. И о разговорах, что после присяги покинуть «кружок» будет непросто.

Свидетельства причастности бывшего учителя к движению наци–скинхедов оказались убедительными. Мартынюк все–таки признал, что руководил организацией бритоголовых, которая появилась в Бресте летом 2004 года. По совокупности — за злостное хулиганство и по 130–й статье УК («Разжигание расовой, национальной или религиозной вражды или розни») экс–учитель получил 3 года и 6 месяцев ограничения свободы. Прямо из зала суда он отправился «на химию» в Витебскую область, где до этого отбывал срок за драку с панками.

Валентина КОЗЛОВИЧ, «СБ».

Быт или не быт?

Нам нечего делить!

По информации Московского бюро по правам человека, в прошлом году в России на почве национальной нетерпимости убиты 45 человек. В нынешнем — около 20. В Беларуси преступлений на расовой почве с летальным исходом не зафиксировано. По данным КГБ, статья УК «Разжигание расовой, национальной или религиозной вражды или розни» в судебной практике нашей страны применялась всего дважды. Первый раз в 2002 году: за нападение на граждан Непала и Индии были осуждены четверо витебчан, причисляющих себя к скинхедам, трое из них на тот момент являлись несовершеннолетними. Каждый понес заслуженное наказание: от 3,5 года воспитательной колонии до 6 лет лишения свободы. Второй суд прошел в Бресте. На сегодняшний день как такового организованного движения бритоголовых в Беларуси нет: отсутствует «благодатная» почва. Вопрос: есть ли предпосылки для ее появления?

Говорить о расовой нетерпимости, разумеется, не приходится. Единичные выходки бритоголовых юнцов никакого отклика со стороны рядовых белорусов не находят. Но так уж географически и исторически сложилось, что люди с темным цветом кожи для наших широт — экзотика. И тут уж каждый реагирует в меру своей воспитанности. Что греха таить, некоторые могут и тыкнуть пальцем в «иноверца».

На мой взгляд, причина бытового «расизма» — элементарное невежество. К примеру, 7–летнюю темнокожую дочку одной моей знакомой, чей любимый предпочел семейной жизни карьеру на жаркой родине, одноклассники дразнили только потому, что неформальный лидер класса, троечник и лентяй, всех убедил: чернокожие — «чурки». Очень скоро «чурка» выбилась в отличники, и насмешники прикусили языки.

А однажды я сама стала объектом косых взглядов. Когда мой воздыхатель Ахмед, с которым я познакомилась в стране загадочных пирамид, в своих электронных посланиях заговорил о нас как о семье, честно скажу, это меня заинтриговало. Так что новости «Жди, приезжаю!» я даже обрадовалась. Мой экзотический друг намеревался совместить приятное с полезным: договориться в Беларуси о поставках строительного оборудования для своей фирмы и повидаться со мной.

...Принимая заказ, официантка в кафе разглядывала нас так, словно мы — инопланетяне. Собственно говоря, и взоры других посетителей откровенно были направлены в нашу сторону. В сувенирном отделе ГУМа история повторилась. Пока Ахмед рассматривал какую–то расписную шкатулку, стоявшая рядом эффектная брюнетка, вцепившаяся в коренастого блондина, ехидно отпустила: «Ну и приятель у тебя, подруга. Настоящий бен Ладен». И тут до меня дошло, что подруга — это я.

Еще несколько аналогичных колкостей нам вслед отпустили в театре, музее и ресторане. Распрощались мы с Ахмедом фактически чужими людьми.

Привирать не стану, ни одного «ряженого» скинхеда на минских улицах мы не встретили, но «бритоголовое» настроение обывателей ощутили весьма явно. Ахмед больше не появился на моем горизонте. Но дело не только в этом. Свои деловые контакты с Беларусью он тоже порвал. А это уже не личная неудача. Вполне вероятно, что экономика страны недосчиталась приличных дивидендов.

Татьяна ЩЕДРЕНОК, «СБ».

Комментарий

Психология труса

Средний возраст эпатирующих молодчиков в камуфляже со спущенными подтяжками — 14 — 18 лет. Психологи говорят: критический возраст. И все же одни в свои 16 — 17 предпочитают упражняться в учебе и спорте, другие, вооружившись «идейным» мотивом, — в уличных потасовках.

Алла Шахова, заведующая отделением Минского городского психоневрологического диспансера, помогла составить портрет среднестатистического «скина»:

— Тяга к всевозможным деструктивным течениям проявляется чаще всего у людей эмоционально неустойчивых, подверженных чужому влиянию. Если речь о подростках, нередко на удочку «идейных вдохновителей» попадаются ребята, не признанные сверстниками, незаметные серенькие мышки. Но в душе такому мышонку очень хочется быть яркой личностью. Причем ради достижения цели, по его мнению, все средства хороши. Как проще всего сделать так, чтобы тебя заметили? Бросить вызов обществу. Кстати, это психология труса. Те же «коричневые» мальчики никогда не выберут в жертву более сильного. И нападают они, как правило, толпой, а не поодиночке.

Хизры Асадулаев, председатель правления Международного общественного объединения дагестанцев «Очаг», имеет свою точку зрения на проблему:

— Зачастую корни национальной розни лежат в экономической плоскости. Плохо живется? Нужно найти крайнего. Кто крайний? Да те, кто «понаехал неизвестно откуда». В Беларуси, к счастью, стабильная экономическая обстановка. И нет причин искать виноватых. Если и есть единичные случаи непонимания, это не повод для каких–то далеко идущих выводов. А чтобы мы быстрее находили общий язык, нужно больше друг о друге знать. В том числе и из СМИ.