На этой неделе в китайскую столицу приезжают главы двух государств: сначала президент Египта Мухаммед Мурси, а сразу за ним — канцлер Германии Ангела Меркель. И если фрау Меркель в Пекине — гость частый (Европе последнее время постоянно нужны китайские деньги и инвестиции), то египетский президент — фигура редкая и даже, можно сказать, знаковая.
Хотя бы потому, что для него это первый со времени вступления в должность визит за пределы своего региона. Пока господин Мурси побывал только в Саудовской Аравии на саммите организации Исламского сотрудничества. Из Пекина он полетит на саммит Движения неприсоединения в Иран, и эта поездка тоже будет знаковой — первый больше чем за 30 лет визит египетского президента в Тегеран. Отношения между странами, испорченные после того, как в 1979 году в Иране произошла Исламская революция, а Египет предоставил убежище последнему иранскому шаху и соглашениями в Кэмп-Дэвиде признал существование Государства Израиль, до сих пор на уровне послов не восстановлены.
Возможно, это произойдет в ближайшее время — Египет во главе с новым президентом–исламистом старательно выходит из американской тени и пытается выстраивать независимую внешнюю политику. Последовательные визиты в Саудовскую Аравию, Китай и Иран, говорят эксперты, наверняка разочаруют американцев, которые совсем не таких итогов ожидали от «арабской весны». Египет явно смотрит на Восток.
Так что поездка в Китай вполне объяснима: уходя от влияния одного гиганта, неплохо бы заручиться поддержкой другого. Особенно принимая во внимание то, что обе супердержавы — и США, и КНР — борются за влияние и авторитет. Голос Китая на международной арене становится все громче, сегодня практически ни один важный вопрос без его участия не решается. Но вот парадокс: в самом Китае от официального статуса супердержавы старательно открещиваются. Эксперты говорят, что проблема эта прежде всего психологическая. Как говаривал Человек–паук в известном голливудском блокбастере, «большая сила подразумевает большую ответственность». Китай пока ответственность за мир нести не готов. Или не хочет? Или своих проблем невпроворот?
Внешняя политика КНР более–менее внятно формулировалась за ее 63–летнюю историю дважды — Мао Цзэдуном и Дэн Сяопином. Мао хотел видеть созданную им страну «красным гигантом», продвигающим идею революции в Азию и дальше по всему миру. Участие в корейской войне несколько остудило революционный пыл — официальной внешнеполитической доктриной была объявлена ленинская идея о пяти принципах мирного сосуществования (хотя китайцы полагают, что их придумал первый премьер–министр Чжоу Эньлай).
Дэн Сяопин, начиная реформы, внешнеполитическую стратегию сформулировал практично: обеспечить международные условия для новой политики. На практике это означало вести себя тихо и незаметно (насколько это, конечно, возможно для страны таких масштабов). Но с момента начала реформ прошло уже более 30 лет, а концепция внешнеполитической деятельности остается — как минимум на словах — прежней. Что не может не вызывать недоумения не только у международных игроков, но и у жителей собственно Китая. Когда для внешнего окружения рефреном звучит «мы — бедная развивающаяся страна», а собственному населению говорят о величии, то впору задуматься о диссонансе и его причинах. Вот здесь–то и возникает тот психологический парадокс, о котором говорят эксперты.
Китай действительно развивающаяся страна с миллионами людей, живущими за чертой бедности. Но весь остальной мир смотрит на Поднебесную как на гиганта (Мао наверняка бы порадовался) — это вторая экономика мира, обладатель самых крупных в мире золотовалютных резервов и первый мировой экспортер. Конечно, Дэн Сяопин был прав: для того, чтобы Китай мог больше экспортировать, мир должен быть устойчивым и стабильным. Так что в этом интересы Поднебесной совпадают с интересами большинства стран мира. А история Соединенных Штатов и других развитых стран доказывает: кто энергичнее в экономическом развитии, к тому больше прислушиваются — и не только в вопросах экономики. Поэтому голос Китая и звучит все увереннее.
В Пекине принимают глав государств и правительств, которые, соберись вместе, и руки друг другу бы не подали — настолько на разных позициях стоят. Уникальная способность Китая (основанная в том числе и на принципах Ленина — Чжоу) — находить общий язык с самыми неудобными партнерами. Возможно, потому, что Пекин предпочитает с ними торговать, а не разговаривать с позиции силы и никогда — это важно! — не дает советов по политическому переустройству. Именно такая позиция сегодня более всего востребована в мире.
