Был в Минске случай, когда игроман закодировался. Правда, до этого он выманил у знакомых почти 20 миллионов рублей и просадил все деньги в казино. Судили его за мошенничество, совершенное в крупном размере: часть 3 статьи 209 УК, от 5 до 10 лет лишения свободы без вариантов. Однако к началу суда он сумел возместить пострадавшим ущерб, а также без какого–либо принуждения прошел курс лечения от игровой зависимости. Кроме того, как выяснилось, у подсудимого на иждивении четверо детей–погодков, возрастом от полугода до пяти лет. Человек искренне раскаялся, нашел себе приличную работу и обходил игорные заведения десятой дорогой. Осознал, сам себя достаточно наказал, общественной угрозы не представляет. Но уголовной судимости он–таки не избежал: даже с применением статьи 70, позволяющей назначать наказание ниже низшего предела, предусмотренного за конкретное преступление, суд приговорил его к исправительным работам.
Другой пример. Парень в Барановичах совершил «Кражу с проникновением в жилище». За это опять же полагается от 5 лет лишения свободы. И хотя он украл на копейки и полностью вернул ворованное, все–таки получил минимальный по этой статье срок — 5 лет. Дело в том, что имелись отягчающие вину обстоятельства: был нетрезв и «действовал в составе группы». А милосердную статью 70 нельзя применять, если имеется хотя бы одно такое обстоятельство. «Адвокат мне объяснил ситуацию, — пишет в редакцию Ольга Н., рассказавшая эту историю. — Суд счел бы год или два колонии достаточным сроком для моего мужа, но не смог переступить через этот предел — низшую планку наказания».
Действительно, нередко низший предел становится неодолимым барьером, который судья никак не перепрыгнет. Даже если убежден, что подсудимому для исправления достаточно 7 месяцев лишения свободы, все–таки приговорит его к 3 годам — так диктует неумолимый Уголовный кодекс. Особенно при наличии тех самых отягчающих обстоятельств. Впрочем, и без отягчающих суды нечасто прибегают к 70–й статье. Во–первых, трудно переломить устоявшуюся еще с советских времен «судебную практику», которой руководствуются многие судьи старой школы. Во–вторых, использование 70–й статьи ограничено рядом исключительных обстоятельств, которые редко удается соблюсти, и еще сложнее изложить — а ее применение требует детальной мотивировки. И хотя пленум Верховного Суда не раз разъяснял тонкие юридические нюансы назначения уголовных наказаний, все–таки пресловутый нижний предел судьи в своих решениях преодолевают неохотно. Есть тому и еще одна причина, о которой предпочитают не говорить вслух: почти всякий раз, когда суд выносит приговор с наказанием мягче предусмотренного уголовной статьей, начинаются нехорошие разговоры о якобы имевшем место подкупе... Какому судье захочется навлекать на себя подозрения в коррупции? Ему проще последовать четко оговоренным в кодексе пределам наказания, чем искать возможность для смягчения приговора. А мы потом удивляемся, почему, пардон за каламбур, в местах лишения свободы нет свободных мест...
В России эту проблему решили радикально: там в марте вступил в силу закон, отменяющий нижний предел наказания в виде лишения свободы сразу по 68 составам уголовных преступлений. Например, нет нижней границы срока за совершение таких преступлений, как кража, мошенничество, растрата, умышленное причинение тяжкого вреда здоровью человека, а также убийство в состоянии аффекта. Когда этот законопроект обсуждался в Госдуме, зампред думского комитета по гражданскому и уголовному законодательству Владимир Груздев объяснял депутатам, что новый закон позволит судьям выносить более справедливые приговоры: «Человек, совершивший преступление впервые, при отмененных нижних пределах получит 6 — 8 месяцев срока, и тогда у него еще будет возможность вернуться к нормальной жизни в обществе, а если он сразу получит 5 — 7 лет, то через два–три года он адаптируется в тюремной обстановке и начнет жить той жизнью».
Такой же подход, когда в законе оговорен лишь максимальный порог наказания, используется в законодательствах Англии, Дании, Нидерландов, Норвегии, Франции.
Почему бы нам не пойти по тому же пути, дающему судам возможность более гибко подходить к вынесению приговоров, учитывая все нюансы дела и личности подсудимого? Лично я двумя руками за такую — вдумчивую, а не огульную гуманизацию.
Правда, со мной не согласен, например, Валерьян Пак, начальник отдела Минской городской прокуратуры, надзирающего за законностью судебных постановлений по уголовным делам. Он считает, что наш УК предоставляет достаточный набор средств для смягчения наказаний:
— По менее тяжким частям уголовных статей у нас и так не существует низшего предела. Например, за кражу (часть 1 ст. 205 УК) предусмотрено до 3 лет ограничения или лишения свободы. По делам о тяжких и особо тяжких преступлениях закон дает возможность назначить наказание ниже низшего предела при наличии исключительных обстоятельств. Нынешний Уголовный кодекс является универсальным инструментом, вопрос только в его умелом применении. В столь радикальном реформировании, как это сделали в России, он не нуждается. Особенно если речь идет об особо тяжких преступлениях.
Думаю, и после этих слов тема еще не закрыта.
