Январь для этой оперной дивы Нины Шарубиной выдался знаковым. Неделю назад она отметила свое 55-летие на сцене спектаклем — оперой «Набукко» Джузеппе Верди, куда ее пришли поздравить поклонники и близкие. А 28 января Указом Президента Нина Владимировна удостоена звания народный артист Беларуси.
В эксклюзивном интервью, на которое мы напросились, едва узнав об этой новости, Нина Владимировна призналась: «Приятно и почетно, что твой каждодневный труд оценивается таким высоким званием. Это большая честь для меня». Это яркий пример того, что награда, как говорится, нашла героя. Ее уникальному голосу подвластны самые сложные партии мирового репертуара: Чио-Чио-сан, Недда, Аида, Тоска, Турандот, Ярославна… А в Большом театре она служит вот уже четырнадцатый сезон.
— Нина Владимировна, когда ваш уникальный голос — лирико-драматическое сопрано — стал для вас самой открытием?
— Спасибо за комплимент. Это то, что дал Бог. Голос можно развить, но если нет настоящего таланта к опере, ни один педагог мира тебе не поможет. Серьезно начала заниматься классическим пением в стенах Могилевского музыкального училища, когда я познакомилась с педагогом Людмилой Евгеньевной Браиловской. Пусть это прозвучит банально, но, сколько себя помню, всегда пела. В школе это был хор, ансамбль. Тогда меня ставили петь самым низким голосом — альтом. Всегда он был темноватого тембра. Кто-то первое время говорил меццо-сопрано, но у меня сопрано. Сейчас я весь упор делаю на драматический репертуар.
— Вы считаете, что, цитирую, «в опере ты поешь до определенного времени — кто-то до 60 лет, а кто-то до 50... Должна быть постоянная работа над собой, иначе придется уйти раньше». В чем состоит эта работа? Как бережете голос?
— Это не значит, что пою я каждый день. Спектакль через три-четыре дня. У меня привычка брать перед сном клавир, что-то повторять. Либо послушать исполнение этой оперы с очень хорошим вокальным составом. Если готовишься к премьере, партия новая, выучить ее — большой труд. Более 300 страниц, да еще на неродном языке. Так что и дома приходится много работать.
— Если голос потеряешь, потеряешь и профессию. Были ли сами в шаге от такого?
— Чтобы потерять, к счастью, нет. Но то, что голос уставал и я себе говорила «стоп», да, действительно было. Думаю, для каждой певицы это абсолютно нормальное явление. У нас всегда два состава. Один — основной, другой — на подстраховке. Я очень не люблю болеть, остается какое-то чувство вины. Но мы все живые люди. И, конечно, репертуар. Нельзя петь не свое, садиться на несколько стульев одновременно. Потому что если в молодости голос это еще простит, то потом — нет. Есть много соблазнов, то меццо хочется петь, то сопрано. Нужно фильтровать и вовремя сказать «нет».
Потерять голос — очень большая психологическая травма. По большому счету, мы, певцы, больше ничего не умеем делать, это дело жизни. Разве что преподавать… Конечно, время бежит, и певцу надо готовить себя к тому, что рано или поздно он уйдет со сцены. Надеюсь, Бог даст мне уйти вовремя, чтобы у зрителя обо мне осталось приятное впечатление.
— Чио-Чио-сан, Аида Абигайль, Амелия... Знаю, когда вы играли эти роли, случалось немало закулисных историй.
— Как-то раз, а был спектакль «Бал-маскарад», в моем наряде разошелся замок. А уже мой выход! Помню, костюм прямо на мне зашивают, звучит увертюра, хорошо еще, что длинная, и я успеваю в самую последнюю секунду перед началом арии выбежать на сцену. А однажды, когда я пела с итальянским певцом в «Аиде» Джузеппе Верди (это был огромный спектакль на открытом воздухе, людей много, дирижер виден только по монитору), тот вдруг решил «подложить свинью». В нашей любовной сцене поворачивает меня спиной, оркестра не видно и плохо слышно. Как я тогда вышла из положения, не помню, но на следующем спектакле решила: долг платежом красен — и повернула его так же. Какие же у него были перепуганные глаза! К счастью, у меня с моими коллегами в нашем театре такого не бывает в принципе. Мы всегда готовы подставить плечо друг другу.
— Где-то прочла, что один поклонник из Финляндии периодически задаривает вас букетами белых роз. Так романтично, никогда не ревновал супруг?
— Во всяком случае, этого я не замечала. С этим поклонником со временем познакомились и муж, и сын, сейчас мы очень дружны, перезваниваемся. Он сам минчанин, но живет в Финляндии много лет. Безумно любит оперу, бывал в лучших оперных театрах мира. И спасибо ему огромное за такие приятные моменты. Поклонники нужны, это эмоциональная подпитка для артиста.
— Ваш муж, Александр Прохоренко, работает в театре заместителем генерального директора. Коллеги не злословили?
— Я пришла в театр еще до того, как он занял этот пост. Это моя поддержка и опора в жизни. Перед спектаклем обычно нервничаю, бывает, завожусь, но на мои «рыки» муж и сын не обижаются. Это дома. А в театре супруг занимается своим делом, я своим.
Разговоры какие-то были и есть, но я стараюсь не обращать внимания. И потом, даже если я помогу начинающей молодой певице, почему нет? А мужу, жене — святое. Ребята, за нас никто не поет! Каждый раз я выхожу и стараюсь изо всех сил доказать, что стою на сцене по праву. Это не то что тебя посадили на теплое местечко, и ты просто числишься и ничего не делаешь.
— Несколько лет назад вы сказали: «Было бы замечательно, если бы к выступлениям на родной сцене добавились гастрольные поездки и новые встречи с дирижерами, партнерами и коллегами. Запад работает по контрактной системе. Например, сегодня певица поет в Японии, через четыре дня уже в Италии, а через неделю — где-нибудь во Франции». Что сегодня изменилось в нашей опере?
— Вы знаете, многое. Появились колоссальные технические возможности. Руководство делает все возможное, чтобы и гастроли какие-то были. Международный оперный форум, который обрел популярность в мире, в рамках его есть вокальный конкурс, фестиваль «Балетное лето в Большом»… К нам приезжают известные в мире артисты, режиссеры. Большой работает в копилку узнаваемости своей страны, как и спортсмены.
Если в стране нет оперного театра, это большой минус и государству, и обществу. Вы знаете, это искусство вечное и элитное. Сколько нет Верди, Вагнера, Чайковского, а их ставят во всех театрах мира. Единственное, конечно, хотелось бы побольше выездов самой оперы. Одно время мы каждое лето вывозили свои спектакли. Это всегда глоток свежего воздуха, новые партнеры, знакомства.
— Как относитесь к интерпретациям классических произведений?
— Нравится не все. И порой с ног на голову перевернутые постановки не принимаю. Если я пришла на «Аиду», хочу видеть эфиопку Аиду, а не в гимнастерке с автоматом. Я консерватор по натуре, люблю традиционные вещи.
Сейчас идет работа над леди Макбет. В марте ожидается премьера. Полагаю, будет классическая постановка. Там целое море для моей фантазии. Режиссер дает канву — пошла влево, вправо, повернулась. А какая будет твоя леди Макбет — огромная работа. Каждый своего героя и героиню дорабатывает сам. Не люблю, когда певица бегает по сцене и машет руками, будто это очень артистично. Должно быть все внутри. Певица может стоять, опустив руки, ничего не делать, но петь так, что кровь стынет в жилах.
— Леди Макбет в трактовке Верди вы хотели сыграть давно.
— Да, здесь много актерских моментов. Можно глубоко рыться внутри леди Макбет, разбираться в ее психологии. Первый штамп — кровожадная, жестокая, но, я считаю, что это не так, она любящая женщина. Опять-таки посмотрю, какой будет видеть ее режиссер, мы часто дискуссируем. Я часто пересматриваю записи спектаклей, чтобы узнать, как трактует свою героиню каждая певица. Ни в коем случае не копирую. Не бывает абсолютно одинаковых постановок, все Аиды, сколько их ни поешь, разные.
— Как сохраняете свою красоту? Оперная певица, но вопреки стереотипам — стройная.
— Спасибо! Когда говорю: работаю в Большом, предполагают, что в прошлом я была балериной. Это действительно стереотип. Лишние килограммы тебе в пении не помогут.
У каждой певицы свои пунктики. Стараюсь всегда высыпаться. За три дня до концерта у меня никаких гостей. Все уже привыкли и понимают с полуслова. Зачем, чтобы я нервничала, а люди это чувствовали. Спектакль — огромная нагрузка, за один худею на три килограмма, стараюсь даже не носиться по улице, магазинам, надо собраться с силами.
— Спасибо за интересную беседу!
