Игорь Ясулович — о любимых ролях, белорусских корнях и связующей нити поколений

Неуходящая натура

В творческой копилке народного артиста России Игоря Ясуловича более 230 ролей — голос обвинителя в детективе «Десять негритят», Арамиса в фильме «Д’Артаньян и три мушкетера», роли в фильмах «Айболит‑66», «Щит и меч», «Бриллиантовая рука», «Двенадцать стульев», «Гардемарины, вперед!». Интеллигентный и патологически скромный. Сейчас играет в ТЮЗе и преподает во ВГИКе...

Игорь Ясулович: Если надо, буду играть и на четверть заполненному залу.
ВЯЧЕСЛАВ ПРОКОФЬЕВ / ТАСС

— Игорь Николаевич, одно время вы были постоянным участником театральных фестивалей в Беларуси.

— Это доказывает, что культурное пространство у нас общее. Если бы я подольше жил у бабушки в Орше, к которой приезжал на каникулы, то знал бы белорусский язык лучше. Моя мама родилась в Витебске. После института белорусский классик Виктор Туров пригласил меня на «Беларусьфильм» сниматься в картине «Через кладбище». Съемки проходили в Новогрудке. Это история про то, как во время боев под Сталинградом белорусские партизаны начинают рельсовую войну. И осознают, что «время кладбища» еще не настало. Туров высказал совершенно особый взгляд на войну, на то, что происходило тогда с людьми. Фильм вошел в список ЮНЕСКО лучших фильмов о войне.

— Вы хотели сделать театр на колесах, чтобы на себе испытать, что такое бродячая жизнь артиста.

— Нормальная жизнь. Именно во время общения и пробегает искра.

— У вас много характерных ролей второго плана.

— Если предлагают большую роль, замечательно, маленькую, значит, надо играть маленькую.

— Как вы относитесь к неудачам?

— Неудача важна для художника. Когда он всегда удачлив, то успокаивается.

— У вас были любимые предметы во ВГИКе?

— Пластическая культура, которую называли пантомимой, история советского и зарубежного кино. Я был совсем мальчишкой. Надо было произнести текст, а как он рождается, понятия не имел. Время было легкое, свободное...

— Вы дважды учились у Михаила Ромма: сначала на актерском факультете, затем на режиссерском.

— Творческий человек должен постоянно совершенствоваться.

— В «Двенадцати стульях» ваш герой оказался голым на лестничной площадке... 

— После выхода фильма в 1971 году за мной закрепилось звание пионера эротического кино. Снимали летом на «Мосфильме». В столице стояла 30‑градусная жара, съемочная группа просто изнывала от нее. С Леонидом Гайдаем обсудили эпизод. На площадке я разделся, меня обмазали пеной. Но из‑за жары она быстро высохла, пришлось намазывать снова. Эпизод сняли со второго дубля.

— Вы обладаете уникальным голосом, озвучивали Арамиса в «Трех мушкетерах», Шрэка, других героев.

— Я не хотел перетягивать одеяло на себя. Старался, чтобы зрители не заметили, что Арамиса озвучивает не Игорь Старыгин. Нужно не просто озвучить слова, надо найти «болевые» точки, на которые люди реагируют.

— Вы чему‑то учитесь у коллег?

— В «Беспечных ездоках» мне преподал урок Джек Николсон. Его герой едет к матери и отцу, чтобы выговориться. Отец уже в инвалидном кресле. Он везет его по аллее и трогательно рассказывает о своей жизни. И вместо того чтобы пустить слезу, которую ты ждешь, его герой замолкает. От этого эпизода я получил удар в сердце.

— Кто вам близок из российских актеров?

— Юрий Яковлев, Михаил Ульянов, Юлия Борисова. Они были партнерами, между которыми на сцене возникали живые отношения, были личностями, выходили за рамки текста, а не бубнили слова.

— Можно ли поменять амплуа?

— Амплуа можно поменять и в 60 лет, и в 70 лет, если ты в работе, а не сидишь у разбитого корыта и ждешь роли.

— Недавно вы сыграли в «Седьмой симфонии», еще три фильма с вашим участием в производстве.

— Актерская профессия — очень важная, для меня выходить на любую площадку — всегда радость. Сцена лечит. Сцена — это встреча с человечеством на подмостках. Бывает, артиста подвозят к закулисе, он встает с инвалидного кресла и играет.

— Вам знакомо эмоциональное выгорание?

— Нет. То, что входит в тебя, обогащает и тебя, и твою роль.

— Вы — профессор ВГИКа, заведуете кафедрой актерского мастерства. Как преподаете?

— В перестройку мы решили создать театр пантомимы, чтобы передавать мастерство из рук в руки. Кино начиналось как «великий немой». Я получил то, что было накоплено предыдущими поколениями. И я должен эстафетную палочку передать дальше. У моих педагогов никогда слова не расходились с делом.

— Как общались со студентами в пандемию?

— Надел маску. Мы вакцинировались с женой. А сейчас думаю, что надо ревакцинироваться. На удаленке сидел перед монитором. Это был второй курс. А на втором курсе надо много читать, изучать текст, а потом уж вставать — и идти дальше. Студенты сидели по домам. И это пошло на пользу. Нужно внимательно погружаться в текст, разбирать его слой за слоем и делать выводы, но не на уровне слов, а что происходит между героями и почему.

— Ваше мнение о молодых.

— Очень важно, чтобы они были внутренне свободными.

— А как относитесь к наполовину заполненному залу в театре?

— Ковид — форс‑мажор. Значит, так надо. Я вижу лица людей, которым то, что я делаю, важно. Мы солидарны со зрителями — они в зале, мы на сцене. Если надо, буду играть и на четверть заполненному залу.

— Как поддерживаете себя в форме?

— Стараюсь вести здоровый образ жизни. На даче за день могу пройти более десяти километров.

— Как познакомились с женой?

— Нас познакомил Севочка Абдулов. Моя будущая жена была близкой подругой Севочкиной супруги. Они и решили, что надо познакомить меня с Наташей. До сих пор вместе. Наташа — искусствовед. Она много преподавала в школе‑студии МХАТ. У нас общие интересы.

Татьяна Хорошилова

sh@rg.ru
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter