Нет, это не Оруэлл

Когда сегодня меня спрашивают: «Куда теперь пойдет Америка?», я отвечаю: «Не знаю». Хотя еще 3 — 4 года назад сомнений на этот счет у меня было гораздо меньше. Предыдущая администрация не делала гражданам Америки каждодневных инъекций идиотского оптимизма, ни с кем по большому счету не ссорилась и ни с кем по–крупному не воевала. Но 4 года назад в Америке произошел тихий государственный переворот, и к власти пришла группа людей, идеологически созревшая еще в никсоновскую эпоху «имперского президентства» (выражение историка Артура Шлезингера). Этим людям не дают покоя лавры победителей в «холодной войне». Они пришли к власти только ради самой власти, не слишком думая о том, что есть еще и американский народ, и есть остальной мир. Они пришли во власть, чтобы построить новую американскую империю с помощью Библии, долларов, ВПК и иногда, когда очень приспичит, — военных интервенций. Они пришли надолго, ибо такие вещи за два президентских срока не делаются.

Повторяю, я не знаю, куда идет Америка, потому что они — Роув, Чейни, Рамсфелд, Вулфовиц — придумали систему власти, в которой возможно все. Может ли быть, чтобы в Америке ограничили свободу слова, печати и передвижения? Или чтобы закрыли «Нью–Йорк таймс»? Или отменили выборы? Сегодня я уже не рискну ответить категорическое «нет». Потому что те мутации, которые имеют место, раньше тоже были из разряда невозможных. Посмотрите, вопреки решению конгресса, президент самолично назначает членов верховного суда — Америка молчит. Иностранные студенты даже из союзных Америке стран третьего мира априори попадают в разряд неблагонадежных — политкорректная Америка считает, что так оно и нужно. В федеральных учреждениях раньше висел портрет одного президента, теперь всегда — Буша и Чейни. И ни один политик, ни одна газета не задаются вопросом: «А с какой стати?» «Здравствуйте», адресованное агенту службы безопасности, теперь может стать поводом для обыска и проверки. Садясь в такси, вы теперь тысячу раз подумаете, прежде чем вслух расточать угрозы Белому дому и его обитателям — таксист может оказаться бдительным патриотом. И даже общаясь со студентами, ты уже подспудно ловишь себя на мысли: прежде чем сравнивать Буша или Чейни с кем или с чем–либо, следует хорошенько подумать.

Администрация Буша — самая идеологизированная из всех администраций США, самая последовательная и агрессивная в своей риторике. Вся политика неоконсерваторов направлена на создание вымышленной реальности. Смотрите, говорят они американцам, экономика растет, мы создали 90 тысяч рабочих мест. И народ клюет на эту приманку. Ведь о том, что для реального роста экономики необходимо создать еще 50 тысяч мест, которых взять негде, народу никто не говорит. Пресса под угрозой недопуска в Белый дом не сообщает о его обитателях ничего лишнего. Телекомпании прибегают к ухищрениям: на экране Буш бодро рапортует об успехах в Ираке, а внизу бегущей строкой: «Сегодня в Ираке погибло еще 25 американских солдат». Каждый день новые потери, новые гробы... Однако осознание невозвратности потерь все еще не пришло в американские дома, как это вдруг случилось 35 лет назад, после того как журнал «Лайф» опубликовал списки погибших во Вьетнаме солдат.

Классический тоталитаризм оруэлловского образца оказался колоссом на глиняных ногах и канул в Лету. Ему на смену пришел другой тоталитаризм, о котором писал Олдос Хаксли в романе «Прекрасный новый мир» (1932), — упакованный в глянцевую обертку общества потребления, отучающий людей мыслить и задавать вопросы, превращающий их в роботов–оптимистов, которым даже не нужна система подавления, ибо они сами себя загоняют в стойло, сами себя цензурируют, и не пытаясь заглянуть за горизонт. Помните, как сразу после 11 сентября экс–мэр Нью–Йорка Джулиани, Рамсфелд и другие призывали американцев делать покупки и тем самым проявить патриотизм (!). Главное — не задавать лишних вопросов. Обо всем остальном позаботится государство. То есть пропагандистская машина Дика Чейни и Карла Роува.

Все мои надежды на то, что рано или поздно эта машина забарахлит. Риторика Буша — Чейни войдет в столь очевидное противоречие с реальностью, что американцы наконец откроют глаза. Ведь американцы — они не только оптимисты. Они еще и прагматики.