Комната в коммуналке. В 1957 году? Это — счастье! Через 12 лет коммуналка стала отдельной трехкомнатной квартирой в двухэтажном доме с высокими потолками и сараями во дворе. Радость неописуемая! Но когда дом тихо состарился вместе с жильцами, розовые тона жизни сменились серыми и зелеными. По цвету плесени, которой покрываются обои, мебель, одежда, обувь в шкафах семьи Нины Рызванович, испытавшей то самое счастье в 1957–м. У ее соседки Натальи Бусел дрожжеподобные грибы медики высеяли даже в мокроте, когда искали причину затяжного кашля в прошлом году. Есть медицинское заключение.
Каждую осень и весну, когда отключают отопление, плесень и сырость расползаются по всем 12 квартирам дома 22 на улице Пономаренко в Минске. На первом этаже питательную среду им обеспечивает подполье, где проходят водопроводные и отопительные трубы и нет вентиляционных отверстий, а на втором — крыша, через которую при желании можно изучать звезды. Дом не знал капитального ремонта с момента заселения. Рамы превратились в труху, крыша — в решето, трубами хорошенько «закусила» ржавчина, стены облезли, деревянные половицы тревожно скрипят и прогибаются под ногами. Жить здесь плохо, неуютно, беспросветно.
Вы чье, старичье?
Типичная история. Завод индустриального домостроения решал жилищные проблемы своих работников. Построил десять двухэтажных домов вдоль улиц Пономаренко и Янки Мавра. Передал ключи жильцам и забыл о том, что поднять дом под крышу мало, за ним надо ухаживать, чтобы стоял 100 лет. Впрочем, на 100 лет, пожалуй, никто и не рассчитывал. Уже тогда архитекторы прекрасно понимали: в столице европейского государства допотопным двухэтажкам не место. Тем более когда они оказались в пределах второго городского кольца, в нескольких остановках от станции метро «Пушкинская». Места здесь дорогие.
В конце 90–х дома — 132 квартиры и ком коммунальных проблем — повесили на местный ЖЭС. Из существенных перемен — табличка–паспорт, содержащая обнадеживающую строчку: «год капремонта 2008». Но на дворе 2011–й. Ремонты, конечно, идут. Только вот все чаще аварийные. В декабре, к примеру, в самые лютые морозы в подполье второго подъезда дома 22 рванули трубы. Жильцы на сутки остались без отопления и на двое — без воды.
Кипит их разум
— Не представляете, как мы ждали капитального ремонта! — вспоминает пенсионерка Нина Рызванович. — Соседние дома, которые стоят вдоль оживленных улиц, хоть покрасили для виду, а на наш страшно смотреть. Однако где–то в середине 2007 года Мингорисполком принимает решение: дома пойдут под снос. Тоже не сбылось. Рассчитывали на инвестора — не нашли, а у города, похоже, денег нет.
И это правда. Ее, горькую, мне подтвердили в ЖЭС № 48 и в администрации Фрунзенского района. Более того, по словам ведущего специалиста Минского городского центра недвижимости Ирины Германович, участок в квартале улиц Янки Мавра и Пономаренко больше не будут выставлять на торги. Бессмысленная трата денег. Желающих заплатить 2 миллиарда рублей за право аренды участка и заниматься хлопотным сносом старья нет. Единственный шанс — предложить инвестору площадку без аукциона, на льготных условиях. Но и это дело не одного дня.
К примеру, минскую Грушевку собирались сносить где–то с 80–х годов прошлого века. Хотя участок и лакомый, считай, в самом центре города, но до дела дошло только сейчас, когда под проспектом Дзержинского решено пустить метро. И процесс идет с полным набором типичных шумовых эффектов — со скандалами, жалобами и судебными тяжбами.
Теоретически сейчас, по указу Президента № 58, срок сноса жилья после принятия такого решения исполкомом не должен превышать двух лет. Понятно, чтобы вечно сносимых Грушевок и ей подобных территорий не было. Но указ принят в 2009 году. А решение о реконструкции квартала Пономаренко — Мавра появилось раньше. Так на что теперь надеяться жильцам двухэтажных развалюх?
Правила поведения
— Вкладывать деньги в капремонт этих домов — выбрасывать на ветер, — комментирует ситуацию заместитель главы администрации Фрунзенского района Олег Поскробко. — Никто так делать не будет. Потому разработан план укрупненного текущего ремонта, чтобы до 2015 года (если найдется инвестор, то эта проблема будет решена и раньше) жилье нормально эксплуатировалось. Дома неаварийные. Задача ЖЭСа: менять, латать, восстанавливать. Словом, реагировать на каждое обращение жильцов.
Выход? В данной ситуации, скажем, положа руку на сердце, — самый оптимальный. Не деньгами, так хоть вниманием скрасить людям тяжелые дни и годы. Однако и с этим ведь тоже беда. Далеко не пришлось ходить, чтобы найти бесспорные тому доказательства. Например, на двери подъезда сейчас висит объявление: «Уважаемые жильцы! Будьте внимательны и осторожны! На крышах образуются сосульки!» Хорошо сделал ЖЭС? Безусловно! Но почему же кто–то из тех, кому адресовано послание, ниже дописал: «Установите козырек!»
И в самом деле. Металлическую раму над входом в подъезд закрепили, а козырька нет. Будь осторожен или не будь, траектория падения сосульки (кстати, весьма вероятной в февральскую морозно–оттепельную погоду) как раз над головой. Открыл дверь — и привет, больничная койка. Чего стоят после этого вежливые слова, не подкрепленные делами?
Однако верхом бюрократического творчества можно назвать два ответа на жалобу Фетиньи Ермаковой. В 2009 году в ее квартире «заплакал» потолок. Для 54–летнего дома явление рядовое. В октябре 2010–го директор ЖЭС–48 отвечает: «В связи с отсутствием специализированной техники (автовышки) в настоящее время выполнить ремонтные работы шиферной крыши не представляется возможным. Планируемый срок проведения работ — ноябрь 2010 года».
В ноябре, надо понимать, техника нашлась, но подвернулась другая причина. Ремонт оказался невозможен уже «в связи с неблагоприятными погодными условиями». Срок проведения работ снова перенесен, на второй квартал 2011 года. Но надо отдать должное: всякий раз ЖЭС приносил извинения за причиненные неудобства. Агния Стасева, у которой вода с потолка в кухне полилась несколько недель назад, ждать вежливого отказа от ЖЭСа не стала: попросила знакомого затащить на крышу бадью, чтобы вода сначала хотя бы собиралась там...
