В народном сознании рыбы в основном существуют совокупно, неразделенно, обобщенно, и поэтому в традиционных представлениях и фольклоре чаще представлены собирательно. Однако в то же время некоторые из них выделяются как самостоятельные персонажи и в этом случае выступают не в однородном множестве, а одиночно.
Существенным элементом в мифологической символике рыб является их акустическая характеристика: отсутствие голосовых проявлений. Никаких звуков, сколько-нибудь заметных для человеческого уха, не производят многие животные, например жуки, мотыльки, блохи, тараканы, крот, рак, ящерица, улитка, паук и др. Однако лишь у рыб это приобретает особое значение, получает языковое выражение и находит отражение в традиционных представлениях, противопоставляя в этом отношении рыб многим другим животным — прежде всего птицам.
Отсутствие голоса у рыб воспринимается как немота: в качестве примера здесь можно вспомнить русское выражение “нем как рыба”. Представление о немоте рыб определяет некоторые запреты, бытующие в народной традиции. На Витебщине детям, пока они не начнут говорить, не давали есть ни рыбы, ни ухи, иначе они долго будут немы, как рыбы, или вообще не научатся говорить. В Сербии по тем же причинам запрещалось есть рыбу беременной женщине.
Это свойство играет определенную роль и в представлениях о рыбах как о душах: беззвучность, немота — признак, соотнесенный с миром мертвых, сближающий рыбу и душу человека, отошедшего в иной мир, или ребенка, еще не появившегося на этот свет.
С представлениями о душах неродившихся детей в облике рыб связаны и толкования снов. В Белорусском и Украинском Полесье женщине такой сон сулит беременность и роды: “Злавiла ў сне рыбу — дзiця народзiш. Калi шчуку, то дзяўчынку, а калi карася, то хлопчыка”. Аналогичное представление отражено также в сказочном сюжете о том, как бездетная царица, съев рыбку, рождает ребенка. В сербской песне королева беременеет от съеденного правого “крыла” златоперой рыбы, выловленной в Дунае.
С рыбой как символом рождения и новой жизни, получающим воплощение и в христианской традиции, связано широко распространенное у славян ее употребление как обрядового блюда в Рождественский сочельник. У македонцев, кроме того, рыба является обязательным блюдом и на Благовещенье: грехом считалось не отведать в этот день рыбы.
В народных обычаях и верованиях находит отражение и такой характерный признак, присущий рыбам в целом, как связь с водной стихией. Например, в восточной Чехии рыбьи кости, оставшиеся от рождественского ужина, бросали в колодец, чтобы он не пересыхал. Сны о рыбе как обитательнице земных вод толкуются в народной традиции чаще всего как предвестье дождя, то есть влаги небесной.
Противопоставленность двух стихий — водной, к которой принадлежат рыбы, и огненной — лежит в основе обычая белорусских рыбаков: когда крестьянин отправляется на рыбную ловлю, то во избежание неудачного улова печь в доме заслоняют вилами.
В народной медицине рыба используется чаще всего для лечения горячки: как водяное существо с холодной кровью она будто бы способна остудить жар. С этой целью больному давали высушенную рыбку, извлеченную из внутренностей щуки, окуривали его рыбными костями с рождественского стола.
Рыбьи чешуйки иногда символически соотносились с монетами. У поляков бытовал обычай класть их на стол во время ужина в Рождественский сочельник, так как считалось, что они приносят богатство и деньги. Кто положит затем эти чешуйки к себе в бумажник, тот никогда не будет иметь нужды в деньгах.
Подобно зверям, птицам и змеям рыбы имеют своего главу или “царя”. Царем над рыбами и “рыбьим пастухом” в Беларуси считали водяного. По русским представлениям, он ездит верхом на соме, пасет рыбу под водой, перегоняет ее из озера в озеро, заключает договоры с рыбаками, наказывает за ловлю рыбы ночью. Водяной и сам может появляться в виде рыбы, например сома, пудовой щуки, реже — карася или налима.
