Через Инстербург — в Гэхштадт
Грабеж белорусских ценностей был беспрерывным. Как во время пребывания у власти «гау» Кубе, так и после того, как гауляйтера ликвидировали. Об этом свидетельствуют материалы, обнаруженные в начале 1990–х годов в Национальном архиве Республики Беларусь, а также переданные комиссии «Вяртанне» названным уже доктором Бернхардом Хьяри. Из них видно, что 15 марта было заключено соглашение с директором Краеведческого музея в г. Инстербург (нынче Черняховск Калининградской области) Вальтером Гронау о временном размещении там экспозиции Минского краеведческого музея (трое его сотрудников собирались переехать туда на работу). А уже 20 марта 1944 года недалекий от фронта Инстербург был заменен на Гэхштадт, маленький городок с замком в Баварии. Из берлинского отдела научно–культурных ценностей доисторического и раннего периодов, подчиненного тому же министерству Розенберга, профессор Райнерт послал в Минск радиограмму начальнику штаба главной рабочей группы «Центр» Лангкопфу: «Прошу вашей помощи в немедленной отправке ценностей государственного музея в г. Минске. Ответственной за отправку назначается д–р Хаупт».
Через три дня последовал ответ: «Ценности государственного музея г. Минска 23.3.1944 г. будут отгружены в Инстербург, так как между генеральным комиссаром (генералом СС Готбергом. — А.М.) и городом Инстербург велись переговоры и заключен договор о размещении и хранении доставленных музейных ценностей. Поскольку все мероприятия по отгрузке музейных ценностей идут полным ходом, отгрузка их в г. Гэхштадт из Минска уже невозможна».
Но «орднунг» есть «орднунг», он исключал самовольщину «снизу». Через месяц, уже незадолго до освобождения Минска, тот же Лангкопф в грабительском раже сообщал в Берлин Вернеру Хюлле, возглавлявшему «особый штаб древней истории» министерства Розенберга: «Благодарю за ваше письмо от 20.4.1944 г. За это время все материалы из Минска, всего 4 вагона (запомним это число! — А.М.), отправлены в г. Гэхштадт через г. Инстербург. Я надеюсь, что отправленные музейные ценности прибыли в хорошем состоянии.
Этим самым работа профессора Хаупт закончена, и в ближайшие дни она выедет в Главную рабочую группу «Центр» в г. Слоним для вывоза ценностей местного краеведческого музея».
Нацистские «культуртрегеры» чувствовали, что припекает, потому старались побыстрее ограбить все белорусские музеи...
Наконец, 24 апреля «образцовый национал-социалист» Хюлле сообщил Лангкопфу в Минск: «Три (!) вагона музейных ценностей уже прибыли в Гэхштадт. Указание генеральному комиссару отправить туда же и остальные (!) вагоны с музейными ценностями уже направлено Восточным министерством. Я надеюсь, что генеральный комиссар выполнит и это указание министра. Как только этот вопрос будет разрешен, мы дадим второе задание, чтобы дальнейшие (!) работы по отправке осуществлялись под руководством госпожи д–ра Хаупт, которая благодаря вам проделала плодотворную работу в Минске» («Вяртанне»–3).
Да, постарались немцы в оккупированной Беларуси. После них музеи напоминали выжженную землю...
Помогла Москва
После я узнал, что описание экспонатов, окончательная их сортировка и упаковка производились не в Гэхштадте, а в Мюнхене, так сказать, централизованно, с составлением картотеки. Последняя меня очень заинтересовала, и я попросил немецких коллег из группы так называемого Бременского проекта (а в ней поисками утраченного занимаются около 200 человек) Дорис Лемменмайер и Габриэле Фройтаг, приезжавших в Минск на конгресс белорусистов и выступавших на нем, оказать помощь комиссии «Вяртанне», заполучить копии «белорусских» карточек. Они сказали, что это, в принципе, возможно, ибо американские картотеки хранятся в федеральном архиве в Кобленце, но за работу придется заплатить немалую сумму. Ее не оказалось.
О наших заботах я рассказал в своем докладе на конференции под эгидой ЮНЕСКО «Реституция культурных ценностей» (Минск, 1997). И вдруг неожиданно для меня откликнулся наш гость из Москвы, главный эксперт отдела реституции культурных ценностей министерства культуры Российской Федерации Николай Никандров. Он сказал, что благодаря содействию на самом высоком уровне — Г.Коля и Б.Ельцина — копии в электронном виде мюнхенских карточек в министерстве уже имеются, и среди них действительно есть немало с упоминанием Минска. С юмором добавил, что, учитывая белорусские корни своей матери, он готов без гонорара подготовить публикацию о них для очередного сборника «Вяртанне». И такая публикация под названием «Судьба белорусских собраний, вывезенных в Германию» в шестом выпуске появилась. В сборнике приведены 75 наиболее интересных и характерных карточек, любезно продублированных для нас Н.Никандровым. На самом деле, подчеркнул он, их можно выявить гораздо больше.
На первый взгляд заполненные в Мюнхене карточки на каждое произведение изобразительного искусства немногим могут быть полезны исследователю. В самом верху — гэхштадтский и мюнхенский номера. Датировка и название картин приблизительны: «Портрет дамы», «Портрет старой дамы», «Портрет генерала», реже указывается что–нибудь более конкретное, полезное при идентификации вроде: «Портрет дамы с жемчужным ожерельем», «Портрет дамы с книгой и письмом». Иногда встречаются вошедшие в историю белорусские фамилии: Богданович, Ходкевич, Ельский. Но самое ценное — в правом нижнем углу: здесь указывается каталожный номер, поставленный на картине в Минске. Важны также размеры картины, данные в сантиметрах.
А прибыло в Минск всего два вагона...
К сожалению, заполненные в Мюнхене карточки, равно как и сделанные фотографии, также сохраняющиеся в Кобленце, в дальнейшем пути экспонаты не сопровождали. А путь этот лежал уже в советскую зону, на склад «Дэрутра» в Берлине. Сюда стекались потоки грузов не только из Мюнхена, но также из Оффенбаха, Висбадена. Новую инвентаризационную опись в Берлине составлять не стали. 2.391 ящик поделили весьма приблизительно, некоторые развалившиеся переупаковали. Все было погружено в 18 закрытых вагонов и один открытый (для двух бронзовых статуй и ствола пушки) и отправлено преимущественно в Пушкин под Ленинградом, а также в Новгород и Киев для более тщательной сортировки и перераспределения. 182 ящика возвратилось в двух вагонах в Минск. Всего в двух, хотя, по самым скромным подсчетам, их должно было быть не меньше пяти. Груз сопровождал, расписавшись за него 28 октября 1947 года, уполномоченный Совета Министров Белорусской ССР в Германии М.Кольницкий.
Что же оказалось в двух вагонах, прибывших в начале ноября в Минск? Ответ на этот вопрос дают документы, найденные в Государственном архиве Беларуси одним из самых активных членов комиссии «Вяртанне» Виталием Скалабаном. Они описаны и частично опубликованы в его статьях «Так спасались ценности» и «Судьба возвращенных в Минск ценностей» (страницы «Вяртанне» в газете «Голас Радзiмы» от 20 мая и 17 июня 2004 года), проиллюстрированных репродукциями возвращенных произведений.
Некоторые из них повторены в данной статье.
Из документов, обнародованных В.Скалабаном, наиболее интересна справка «Основные музейные коллекции и собрания, возвращенные из Германии Советской военной администрацией в ноябре 1947 года», подписанная начальником отдела музеев Комитета по делам культпросветучреждений при Совете Министров БССР В.Венюковым. Приводим ее с сокращениями:
«1. Коллекции (до 100) старопечатных книг преимущественно белорусских, старомосковских, староукраинских изданий XVII — XVIII столетий (...).
2. До 30 рукописных книг, преимущественно XVII — XVIII столетий, преимущественно писанных в Беларуси.
3. Ценная и многочисленная коллекция фотоснимков по этнографии Беларуси.
4. Великая коллекция белорусского этнографического материала (...).
5. Значительное собрание икон, среди которых попадаются чрезвычайно ценные произведения давнишнего белорусского искусства (иконы могилевской школы и др.).
6. Собрание старобелорусской деревянной резьбы XVII — XVIII столетий. (...)
9. Из светской живописи значительна коллекция семьи Радзивиллов (более 50 портретов). (Как уже писалось мной в «СБ», в 1950 году они были преимущественно отправлены в Польшу. — А.М.)
10. Получено также значительное количество произведений белорусских художников преимущественно 20 — 30–х лет: Филипповича, Суховерхова, Манасзоно, Бялыницкого, Лейтмана и работы старших художников: Пэна, Альперовича, Бразера, Кругера.
11. Церковная посуда, преимущественно XVII — XVIII столетий в очень поврежденном состоянии.
12. Археологические коллекции из раскопок на территории Беларуси (материалы Академии наук БССР и минского Государственного исторического музея). (...).
14. Коллекция древнего оружия.
15. Часть художественных произведений принадлежит Государственной картинной галерее (Левитан, Башилов и др.)».
Очевидно, тогда же, в конце 1947 года, тем же Комитетом по делам культпросветучреждений от областных музеев были затребованы списки имущества, вывезенного немцами во время оккупации в Германию. В архиве имеются ответы из Витебска, Гомеля, Пинска и Полоцка, представляющие собой ценность для дальнейших поисков.
Наконец, среди архивных материалов имеется акт приемки возвращенных из Германии ценностей. Временно они были оставлены на хранение в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны, а потом, в 1957 году, переданы законному владельцу — Государственному музею БССР (теперь Национальный музей истории и культуры Беларуси). Хорошо было бы в последнем организовать специальную выставку спасенных ценностей. Пусть и неполную, и с большущим опозданием...
А где же остальное?
Как читатель легко мог заметить, среди возвращенных из Баварии ценностей почти не было экспонатов бывшей Государственной картинной галереи, скрупулезно перечисленных Е.Аладовой. Да их там и не должно было быть. Судя по переписке вельможных нацистов Кубе и Розенберга, их вывезли в Кенигсберг (там они вряд ли остались) и Линц (а вот там могло хоть что–нибудь остаться). Но, к сожалению, этими следами никто (в том числе и комиссия «Вяртанне») серьезно не занимался. Просто не было и не видно пока наводящих нитей. Они исчезли (надеюсь, временно) в хаосе первых дней оккупации Минска, когда эсэсовцы хватали все, что попадет под руку, что взять с бандитов...
Читателя, несомненно, удивило и численное несовпадение: из Минска в Гэхштадт Хаупт отправила 4 вагона, а потом еще не меньше одного, из Берлина же прибыло только 2. По моему мнению, которое разделял на конференции и Николай Никандров, остальное имущество отправилось из Берлина прямо в Пушкин. И были в тех вагонах, если рассуждать логически, произведения русского и западноевропейского искусства. Ведь в списке, составленном Н.Высоцкой и М.Яницкой, их есть немало, а в документах 1947 — 1948 годов уже не видно совсем. Что ж, если окажется, что это так, что из Пушкина указанные ценности отправились в русские музеи (или их запасники), то у Беларуси неожиданно появится дополнительный резерв для обмена.
Что еще может оставаться в Германии
Первое. У меня сложилось убеждение, что часть белорусских экспонатов все же оказалась в Инстербургском краеведческом музее и оттуда не попала ни в Минск, ни даже в Гэхштадт. Иначе откуда взялся бы немецкий список, подписанный директором этого музея Вальтером Гронау еще... 15 сентября 1943 года (копия его была передана комиссии «Вяртанне» тем же Бернхардом Хьяри). В названном списке — 33 произведения белорусских (Альперович, Лейтман, Зак, Головченко, Соломаткин) и... итальянских (Марчини, Джорданио, Брезани) художников. Указан способ исполнения каждой картины, ее размеры... Не иначе как «расписка» в получении. Но почему дана она «досрочно», за полгода до вывоза основной части экспонатов? Был послан «задаток», «пробная» партия? Загадка, каких по данной теме немало. И разгадать ее можно только с помощью немецких коллег, которые, конечно же, знают, куда из Восточной Пруссии попали коллекции Инстербургского музея.
Второе. Известно, что во времена фашистской оккупации были и тематические «изъятия» экспонатов из «Белорусского краеведческого музея». Однажды поступила команда отправить в Вену все, что было так или иначе связано с еврейской культурой (хорошо, что немцы хоть успели составить список изъятого). А в 1943 году взяли на переплавку пушки — 16 из коллекции князей Радзивиллов и три из «старых минских запасов». Но переплавить их не успели, и теперь будто бы они находятся в Кобурге, некоторые даже выставлены на улице. Информацию эту, конечно, следовало бы проверить.
И, наконец, комиссию «Вяртанне» очень тревожила и тревожит судьба экспонатов Барановичского краеведческого музея, в котором было собрано много ценных произведений изобразительного искусства, в том числе западноевропейского, свезенных с усадеб довоенной Западной Белоруссии. В моей картотеке сохранились только сведения, что летом 1942 года в Барановичах немцы наладили какое-то подобие выставки. На ней были представлены вырезанные из дерева фигуры «Христос с ягненком» ишколдского мастера (около 1700 года) и «Святые Петр и Павел» недведицкого мастера (около 1600 года), «Святой Ян» из Ишколди (около 1500 года), а также картины «Кудельница» и «Белорусский крестьянин» Севрука, «Белорусская девочка» и «Деревенские девчата» Шимановича. Все коллекции музея немцами были в 1944 году вывезены на Запад. Но куда попали, где пропали? У комиссии нет никаких следов. Может, читатели из Барановичей что-то подскажут?
Что еще вернули
О том, что потеряно в годы оккупации и что все–таки вернулось, можно рассказывать долго. Например, о каменных языческих идолах («бабах»), вывезенных из Минска и установленных в одном из парков Берлина, о собраниях витебского музея (часть их вернулась из Риги) и так далее.
Из того, что вернули, обязательно следует назвать значительную часть книг из нынешней Национальной библиотеки Беларуси. Вывезенные в Ратенау и помещенные в различных монастырских подвалах, они были обнаружены советскими солдатами и потом возвращены в Минск. (Но все ли? Может, что-то осталось в подвалах Ратенау — теперь польского города Рацибужа?) Вернулись (преимущественно из Риги) белорусские архивы. А теперь продолжают возвращаться в виртуальном виде из основных немецких архивов — но это уже не реституция, а плоды сотрудничества.
Говоря о возвращении, я не могу, не имею морального права не назвать частные, «народные» инициативы. К примеру, бывший солдат Карл Гутман передал икону, взятую из горящей белорусской церкви. Жительница Франкфурта–на–Майне Луиза Жос–Рей привезла в Белорусский государственный музей истории Великой Отечественной войны мастерски вышитую мужскую сорочку–косоворотку, захваченную где-то ее братом, а журналист из Берлина Курт Вагнер и фрау Ингеборг Мюнцинг–Руэф из Мюнхена подарили тому же музею уникальные снимки, сделанные в Минске во время оккупации. Возвращались захваченные отцами и дедами книжки, произведения изобразительного и декоративно–прикладного искусства. И часто при передаче подчеркивалось, что это — знак покаяния за преступления нацистов. И знак примирения, которое ведет к взаимопониманию.
