Рассказывай я свою историю в каком–нибудь анонимном клубе, начал бы, несомненно, так: «Мне 21 год и недавно пережил первый в своей жизни экзистенциальный кризис». Такие витиеватые слова сполна заменили бы маску: кто же любит публично выворачивать душу? И только то, что испытанное мной непременно случается с каждым, призывает делиться. Умер мой дедушка. Это слезно. И, пожалуй, всегда неожиданно, пусть даже речь идет о неизлечимой болезни. Но спустя время горькую правду пишут не плача.
Мы ничтожно мало знаем о своих семьях. И, раскаиваясь, вспоминаем об этом, когда клюнет жареный петух. Отблагодарил бы того, кто меня разубедит, но, увы, опыт говорит сам за себя. В школе нам как–то задали написать сочинение о прадеде, победившем в Великой Отечественной. На словах все мы сокрушались: мол, были слишком малы, чтобы расспросить старика–ветерана о его подвиге, а когда повзрослели, спрашивать уже было не у кого. Печально, но в сознательном возрасте мы повторяем те же ошибки, по–детски полагая, что близкие живут вечно.
Через несколько дней после похорон наша семья склонилась над листом бумаги. Рисовали генеалогическое древо. Корпели до ночи, то и дело перезваниваясь с родней, собирали по крупицам сведения для будущих веточек. На седьмом колене известными остались только имена мужчин.
Мы не из знатного рода, и, казалось бы, зачем копаться в прошлом, коль оно не отплатит титулом, тешащим самолюбие? Ответ прост. Мы ищем себя. Чем старше становимся, тем больше вероятность, что для нас это станет важным. И тем меньше возможность что–то узнать. Жизнеописание рода — история глазами предков, она куда объективнее школьного учебника.
Ирония судьбы: прадед Григорий прошел войну и стал кавалером ордена Красной Звезды, а после победы потерял брата — тот в мирное время подорвался на мине.
Мой прапрадед Петр воевал, но был ранен и находился в плену. Освободился, но из–за темной странички в биографии «предатель» не мог устроиться на работу. Кормил семью, валяя валенки. После его задушили налоги... и веревка на шее.
Брат моей прабабушки Марии — Игнат — покинул родину в поисках лучшей доли, вскоре за «железным занавесом» родня из БССР утратила с ним связь. Последнее, что о нем известно: смог осесть в Уругвае. Авось приобрел сахарный заводик? Думали, мой двоюродный прадед погиб во время сильного урагана, но если он еще жив, то ему уже около ста лет, наверняка обзавелся семьей и, возможно, изредка вспоминает, откуда он сам.
Позвольте вопрос: сколько таких историй у вас? И еще более неудобный: чего вы ждете, чтобы начать их отыскивать? Лампочка над моей головой зажглась поздно — всколыхнула утрата. Дедушка сам был ходячей историей. Его родители жили под Польшей (отец был избирателем в сейм и сенат Речи Посполитой). Его угораздило родиться в 41–м и вдоволь натерпеться. Он был деревенский, но стал городским: инженером, ученым–профессором. Память о нем хранят фотографии, книги его авторства, пылящаяся на полке диссертация... Его помнят студенты, коллеги, близкие. А он почитал свои корни, заботливо передав их словесный эскиз дочери — моей маме.
Вас не должен пугать вопрос «с чего начать?». Нужно просто взяться за карандашную схему, занося в нее то немногое, что известно с детства. На вашей стороне современные технологии: составлением родового древа можно заняться в интернете, загружая в режиме онлайн оцифрованные фотографии из семейного альбома. Умные программы сами нарисуют всевозможные стрелочки, а полученный результат легко распечатать на бумаге. Следующим этапом станет поход в архив. Информацию о предках найти легче, если знаешь их имена и фамилии и хотя бы приблизительно — годы жизни.
Кто–то пойдет дальше. Плюньте в баночку, пошлите ее за океан и получите характеристику всего своего генома. Анализ ДНК человека позволяет судить о его этногеографической принадлежности. С высокой долей вероятности вы узнаете, к представителям коренных народов какого региона вы относитесь. Правда, ни одно генетическое исследование не позволит отличить русских от белорусов или поляков — уж очень интенсивно они смешивались. Впрочем, так можно запутаться в дебрях...
Вечная тема наследия и происхождения поднималась столетия назад. Посему прекращаю бесконечные параллели. Почему–то уверен, что еще не одну ночь буду припоминать толстовскую загадку и задаваться вопросом: а все ли счастливые семьи похожи друг на друга?
cultura@sb.by
Советская Белоруссия №224 (24605). Вторник, 25 ноября 2014.
