А вот, поди ж ты, вернулась из Германии и первым делом перелистала все собранные отцом книги о второй мировой: вдруг встретится знакомая фамилия кого-то из белорусских ветеранов, с кем в Берлине мы говорили о войне. И о мире. Быть может, в книгах очевидцев, большинства из которых уже нет с нами, найду то, о чем недосказали живые?По следам прошлого
"Здравствуй, Берлин, через 56 лет!" - чего в этом восклицании фронтовиков было больше: горечи или восхищения? Сожаления об ушедшей молодости? А быть может, всего понемногу?
Те, кто в 1945-м брал столицу "третьего рейха", помнят город, как выразился Вс.Вишневский, с точки зрения эстетической не вызывающий восторга. Дымным, в кирпично-земляной пыли, клубящейся над черными развалинами рейхстага... Через полвека он встречает победителей солнцем. В окнах суперсовременных, насквозь просматривающихся с улицы, офисов отражается бабье лето. Центр города "оккупировали" ...медведи. В натуральную величину. Раскрашенные во все цвета радуги. Это молодые скульпторы так самовыражаются. А вот знакомый по телесюжетам фрагмент Берлинской стены: Брежнев все так же смачно целуется с Хонеккером. Русская речь едва ли не на каждом шагу. В Русском доме среди афиш Кобзона, Булановой, Меладзе - объявление о наборе в кружок рукоделия для русско- и немецкоговорящих детей. Это так - первые впечатления. А официальная программа пребывания белорусских ветеранов в столице ФРГ началась с рейхстага.
В рейхстаг свободный вход и - длиннющие очереди. Досмотр на входе, как в международном аэропорту. Сами понимаете, объясняет экскурсовод, здание ежедневно посещают без малого 2.000 человек - мало ли что... Впрочем, приходят сюда в основном немцы, жаждущие прикоснуться к истории (хотя, по большому счету, от нее здесь остались только стены), а заодно обозреть столицу с высоты стеклянного купола, нынче венчающего рейхстаг и, ежели повезет, отыскать на одной из каменных тумб смотровой площадки едва различимую фамилию "Макаров". Другие надписи стали элементом внутренней отделки: отреставрированные, они вкраплены в стены лестницы, по которой поднимаются в пленарный зал депутаты бундестага да особо почетные гости. Ворчали наши ветераны, поднимаясь по мраморным ступеням, мол, что за обращение с историей?.. Что тут скажешь, с нашей точки зрения, немцы порой и впрямь не слишком-то с ней церемонятся.
Каждое утро перед ухоженным Тиргартеном, где высится построенный из камней разрушенной рейхсканцелярии памятник-мемориал советским воинам, павшим при освобождении Берлина, выстраивается череда экскурсионных автобусов. Подъехавшие следом за нами англичане при виде фронтовиков с орденскими планками на пиджаках выдыхают восторженное "О-о!" "Для нас это редкая удача - познакомиться с живыми свидетелями тех событий", - говорит мне пожилая дама. Действительно, редкая. Здесь, под гранитными плитами, покоятся 2.500 наших солдат... Уже потом, по дороге в Минск, я прочту в путеводителе, что парк Тиргартен является любимым местом отдыха горожан. А летом тут проходит "Парад любви", на который со всей Европы съезжаются фанаты техномузыки...
В величественном Трептов-парке как-то потише. Может, потому что дождь? В тот день он моросил с самого утра, словно Берлин оплакивал 5.000 похороненных тут в братских могилах советских солдат. Он шел, когда мы поднимались на Зеловские высоты. Внизу мерцает Одер. Несколько минут ходьбы - и вот она, вершина. В апреле 45-го взять высоты вот так же, с ходу, не удалось. Но был приказ: "Ни шагу назад!", и советские войска его выполнили. Правда, какой ценой... На крутых скатах "пылающего плацдарма" полегло 33 тысячи наших бойцов. Всего в 70 километрах от города, дойти до которого надеялся каждый.
Сегодня о последнем крупном сражении второй мировой войны напоминают музей, фильм о тех событиях на нескольких языках и останки солдат, что до сих пор находят в зеловской земле. Кто-то находит последнее пристанище только сейчас, спустя полвека. Останки перезахоранивают здесь же, на высотах. На небольшом чистеньком кладбище. Надгробные надписи: "Солдат Кузьмин Николай Куприянович", "Солдат Сосновский Василий Тихонович"... А рядом - крупно, на всю гранитную плиту: "Неизвестно". Идентифицировать многие останки советских солдат невозможно. Они редко заполняли именные медальоны, нехорошая это была примета.
"Весной здесь все изменится, - говорит сотрудник музея. - Бронзовый памятник, что стоит на высотах, вот-вот отправится на реставрацию. Тут будет новая трава, новое освещение. И, конечно, нужно что-то делать с соснами - скоро они совсем закроют фигуру советского воина".
Поиск останков, их перезахоронение, благоустройство кладбищ ведет немецкий Народный союз по уходу за военными захоронениями. Создан он был в 1919 году. В рядах этой общественной организации, существующей на взносы, пожертвования, добровольные сборы, около 2 миллионов членов и спонсоров. Работы хватает, ведь на территории Германии более 3,5 тысячи советских военных захоронений, где покоятся 740 тысяч советских солдат, здесь также захоронено около 2 тысяч военнопленных времен первой мировой. Об этих двух войнах сегодня напоминают 119 памятников, мемориалов и знаков.
Еще одна обязанность Народного союза - поиск и уход за немецкими военными захоронениями за рубежом. Под опекой организации находятся более 640 военных кладбищ в 43 государствах мира. Философия этой работы заключается в том, что все погибшие солдаты являются жертвами войны, а солдаты вермахта - еще и жертвы преступной фашистской идеологии. Глядя на огромные поля кладбищ, люди должны задуматься о прошлом и сделать все, чтобы оно не повторилось. Совсем по Гюго: то, что умерло как реальность, живо как назидание.
В последние годы союзу удалось перезахоронить около 250 тысяч немцев, погибших во время второй мировой войны в странах бывшего Восточного блока. Немецкие военные кладбища открываются в России и Украине.
В 1996 году между Беларусью и Германией было подписано соглашение об уходе за военными могилами. Однако белорусским парламентом оно до сих пор не ратифицировано. Одна из причин тому - протест ветеранских организаций.
Примирение над могилами
Состоится ли оно? Ради обсуждения этого краеугольного вопроса немецкий Народный союз по уходу за военными захоронениями и пригласил белорусских ветеранов. Председатель берлинского ландтага г-н Фюрер сформулировал его еще более конкретно: "Как мы будем обходиться с мертвыми?"
Этот вопрос уже не первый год находится в фокусе общественной дискуссии. Единой точки зрения пока нет. А вопрос между тем не праздный уже хотя бы потому, что только в этом году поисковым батальоном Министерства обороны Беларуси были найдены останки 1.121 человека, из них без малого 400 немцев. Что с ними делать?
"Мы должны оставить эмоции и попытаться сообща оценить те трагические события, совместно осмыслить исторические уроки. Нельзя допустить, чтобы в Европе самосознание людей в XXI веке определялось новыми клише, новыми предрассудками", - считает посол Республики Беларусь в ФРГ Владимир Скворцов. Но как же трудно оставить эмоции!
Всю неделю нас сопровождали немецкие ветераны, активисты Народного союза. Наблюдала, как постепенно таял лед между старыми фронтовиками, и ловила себя на мысли, что простить живых, кажется, легче, чем мертвых. Потому ли, что немцы (кто-то побывал в котле под Демьянском, кто-то попал в плен под Сталинградом, сами понимаете, какие теперь воспоминания) были искренни, говоря, что у них у всех общая судьба. Искалеченная войной. Но - слишком все непросто для Беларуси, принесшей на алтарь Победы свыше 2 миллионов человеческих жизней. Для военного поколения это отнюдь не абстрактные цифры.
Арсений Люцко ушел на фронт со скамьи ленинградского технического училища, с боями дошел до Вены. Воевали и его четыре брата. Историк Арсений Васильевич так и не знает, где похоронен один из них, повешенный фашистами: "В Слуцком районе есть братская могила. Там покоятся 8 Люцко. А всего из 15 душ остались только я да младшая сестра. А 209 городов и райцентров, более 2.000 сел и деревень, уничтоженных гитлеровцами. 500 деревень, стертых с лица земли, не восстановлены и по ныне. Разве такое можно забыть?"
"Эта боль никогда не пройдет, поймите нас правильно, - говорил советский генерал-майор запаса Геннадий Герасимович. Он принадлежит к другому поколению ветеранов Вооруженных Сил. - Моя мать одна воспитывала 4 детей. Мне очень не хватало отца. Он погиб где-то под Варшавой. Могилу я так и не нашел. У нас на Витебщине, к примеру, захоронено около 13.000 немецких солдат, и - сотни тысяч советских, более 118.000 мирных жителей.
И все же решать проблему немецких военных захоронений нужно"...
Сверстникам боевого генерала Алексея Быкова сейчас за 80: "Нас упрекают в нетерпимости, в том, что не разделяем мы новое мышление. Говорят, давайте, мол, простим немецких солдат. А спросите у американцев, потерявших своих родных в результате чудовищного теракта 11 сентября: согласны они простить?"
Современность постоянно напоминала о себе в этой дискуссии. Чего лукавить, именно современные политические, экономические и военные коллизии, которые прямо или косвенно касаются и Беларуси, в значительной степени определяют отношение фронтовиков к проблеме немецких захоронений.
Политический тон разговору задала Габриэле Кетшау, влиятельный западноевропейский политик, вице-президент парламента земли Шлезвиг-Гольштейн. Свой доклад, в котором говорилось о том, что Германия желает видеть Беларусь политически и экономически стабильной страной, госпожа Кетшау тем не менее начала с озвучивания известной позиции Евросоюза относительно итогов референдума 1996 года и проч. "Позвольте нам самим судить о результатах референдума, - тут же парировали фронтовики. - Считайтесь, пожалуйста, с мнением белорусского народа". И вдруг совершенно неожиданный поворот: "А коль вы считаете наш парламент нелегитимным, будет ли легитимным ратифицированный им документ? Не логичнее ли вообще отложить этот болезненный вопрос до лучших времен, когда исчезнут двойные стандарты, а пока развивать двусторонние отношения по другим направлениям?"
Что ответила госпожа Кетшау? То, что не вошло в доклад.
- Надо встречаться, надо менять существующую ситуацию. Сокращение финансовой помощи республике мне кажется на сегодняшний день ошибкой. В качестве наблюдателя ОБСЕ я присутствовала на президентских выборах в вашей стране. Люди были очень открыты. Многие говорили: мы спокойно живем и хотим так же спокойно жить дальше. И у меня нет права сказать, что это неправильно. Просто сегодня нам нужно начинать строить новую систему доверия.
С мертвыми не воюют
Этой образной фразой генерал-майор Константин Романченко вернул участников дискуссии к предмету разговора. И в нем зазвучали конструктивные нотки. Как считает руководитель делегации, заместитель председателя Республиканского совета ветеранов Михаил Самонов, со времени подписания соглашения много воды утекло, оно нуждается в корректировке: "Как, к примеру, понимать пункт, в соответствии с которым территория, окружающая военные захоронения, освобождается от сооружений, не совместимых с обликом этих мест? А если там стоят многоэтажные дома? Или вот еще: с момента закладки кладбищ земля безвозмездно и на неограниченный срок передается в ведение ФРГ - тоже есть вопрос".
Претензий к тексту соглашения у фронтовиков немало. И в этой ситуации разумным представляется предложение создать двустороннюю согласительную комиссию, которая бы отрегулировала спорные моменты, прежде чем документ будет вынесен на обсуждение белорусского парламента. Есть договоренность об активизации молодежного обмена.
А, кстати, что думает по поводу военных захоронений современная молодежь? "Мы знаем прошлое, но оно не стоит между нами. Мы хотим общаться друг с другом. И это главное", - так определила свое отношение к проблеме Астрид Хеппал. Вот уже 5 лет она патронирует молодежный лагерь в Берлине. Сюда приезжают молодые люди со всего света. Чтобы две недели ухаживать за солдатскими могилами - работать для мира, как они говорят. Инженера-сапера Михаила Филонова, который прошел 4 войны, а в мае 45-го был свидетелем подписания акта о капитуляции Германии в Карлсхорсте, это лишенное идеологической окраски отношение поколения нынешнего к войне не удивляет: "Мои дети и внуки многого добились в жизни, объездили немало стран. Это замечательно. Боль утрат остается. Но мы должны понимать, что в этом мире жить нашим детям". Работать на перспективу, но с учетом мнения ветеранов, - такова позиция заместителя председателя Постоянной комиссии по законодательству и государственному строительству Совета Республики Владимира Крука.
Как будут развиваться события дальше, покажет время. В ноябре руководство немецкого Народного союза намерено приехать в Беларусь. Не с пустыми руками, заверяет Карл Мюллер, глава представительства союза, уполномоченный по России, Украине и Беларуси. В случае ратификации соглашения, немецкая сторона готова финансировать не только благоустройство своих кладбищ (их на территории республики на сегодняшний день 383, обустроены лишь 2 - 3), но и мемориалов советским воинам, помочь достроить санаторий для ветеранов войны.
- Эта встреча в Берлине - серьезный шаг навстречу друг другу, - уверен г-н Мюллер. - У нас нет намерений возводить мемориалы захватчикам. Мы говорим о простых и скромных кладбищах, куда родственники погибших могли бы приехать и возложить цветы. По нашим данным, на территории Беларуси погибло 350 тысяч немецких солдат. Сколько кладбищ может быть? Это полностью зависит от результата наших переговоров с ветеранами, белорусским властями.
И все же, почему немцы столь настойчиво добиваются согласия фронтовиков? Ведь существует и циничная точка зрения - мол, в конце концов настанет момент, когда проблема решится сама собой - возражать будет просто некому... Думаю, что дело тут не только в официальной ратификации документа, а и в том, что лояльное отношение к захоронению немецких солдат стало бы символом примирения. Примирения не на словах - на деле.
