Мода на длинные спектакли становится испытанием для зрителей

Сколько должен длиться талантливый спектакль, чтобы не недоесть? Кто знает. Нельзя не заметить, что многочасовые спектакли появляются все чаще, прочно входя в театральную моду. Местные постановщики нас пока щадят, но кольцо вокруг сжимается, скоро того и гляди оглоушат мистерией часов на 5. Нам, простым зрителям, наверное, неподъемный хронометраж должен внушать священный ужас, должно казаться, что чем длиннее спектакль — тем талантливее, или, по крайней мере, амбициознее режиссер. Видите, сколько прекрасных мыслей роится у него в голове, что он никак не может уложить их в два часа, а только в четыре, пять или шесть и никак не меньше. В идеале постановщики хотят вернуть времена Древней Греции, когда спектакли начинались в 7 утра и заканчивались с заходом солнца. Всегда ли длинный спектакль означает хороший? Ох, не уверен.

У многих наших театралов до сих пор осталась психологическая травма от шестичасового «Вишневого сада» Эймунтаса Някрошюса, показанного некогда во Дворце Республики. При упоминании о нем они и сегодня бледнеют, отказываются принимать пищу, идут пятнами и хватаются за корвалол. «Вишневый сад», кроме зарубки на сердце, оставил в нашей памяти знакомство с прибалтийским стилем. Любят они длинные спектакли, они никуда не торопятся. «Обломов» Алвиса Херманиса шел четыре часа. Обожает размахнуться и Оскарас Коршуновас. Как не смотрит на часы и главный режиссер театра им. Ленсовета Юрий Бутусов: его фантазия «Макбет. Кино» длится пять часов, почти столько же «Три сестры».

Премьерный спектакль «Преступление и наказание» в Александринском театре, который поставил художественный руководитель Венгерского национального театра (Nemzeti Szinhaz) Атилла Виднянский, пульсирует 5 с половиной часов. Актер Виталий Коваленко, играющий роль Порфирия Петровича, перед началом второго акта выходит в зал «Александринки» с топориком, предлагая его зрителям: «Не хотите? Надо? Право имеете?» А потом предупреждает то ли в шутку, то ли всерьез: «Учтите, еще два с половиной часа смотреть! Длинный спектакль!» Версия «Трех сестер» Андрея Жолдака «По ту сторону занавеса» длится четыре с половиной часа. Актер Игорь Волков, играющий в этой постановке Вершинина, в одной из сцен тоже замечает: «Длинный спектакль, четыре с половиной часа! А «Преступление и наказание» вообще почти шесть часов идет. Так что вам повезло».
Во что должен верить зритель, решившийся отправиться в столь длительное путешествие? В животворящую силу искусства. На что надеяться? В благополучный исход. Заранее внутренне для себя решив: прилично ли ему будет сойти в этом путешествии на полустанке, дернув в какой–то момент стоп–кран? Посещение храма искусств не должно превращаться в мучение.

Прислушиваюсь к своему внутреннему голосу: нет, неуместно бравировать продолжительностью спектакля в наш–то век скорости. Не должен хронометраж становиться самоцелью. Значимость спектакля должна определяться его художественными качествами, а никак не потраченным на него временем. Режиссер Валерий Фокин вспоминает в качестве шутки, что когда–то помог Андрею Жолдаку сократить спектакль «Мадам Бовари» с восьми часов до трех, за что тот был ему крайне признателен. Иной раз и часовой спектакль без антракта навсегда застрянет в памяти, а от шестичасового колосса только сквозняк в голове останется. В одно ухо влетят его синтагмы, из другого вылетят. Постановка «Преступление и наказание» Виднянского громыхающая и яркая, на сцене действие происходит одновременно в разных точках, кружит голову, но от Федора Михайловича остается на почтительном расстоянии, не приближаясь к его поэтике. И интересна прежде всего как взгляд иностранца на Достоевского.

Мне кажется, если бы в наших стенах кто–то сумел посягнуть на шесть часов зрительского внимания, стали бы раздаваться выкрики из зала: «Сворачивай шарманку!» Два антракта «Школы налогоплательщиков» в Купаловском театре и бутерброд между ними — наш духовный потолок. Искать смысл жизни и наблюдать за игрой смыслов мы готовы только в строго отведенное время, украдкой поглядывая на швейцарские часы соседа.

Добрый зритель в 9–м ряду.