Не узнаю вас в гриме

Как из простой девушки сделать настоящую Аиду? Или так. Как из обычного человека сделать кота? Ответить на эти вопросы корреспонденту «Знаменки» помогла гример Национального академического Большого театра оперы и балета Валентина Штепа.  

Как из простой девушки сделать настоящую Аиду? Или так. Как из обычного человека сделать кота? Ответить на эти вопросы корреспонденту «Знаменки» помогла гример Национального академического Большого театра оперы и балета Валентина Штепа.

 

Рецепты перевоплощения

Когда с утра спешишь на работу, не то что накраситься не успеваешь – радуешься тому, что люди на улице не пугаются. Но сегодня все иначе. Я захожу в самую настоящую гримерку и сажусь в кресло для артистов. Передо мной – большое зеркало. А на нем – крыса. Нарисованная. «Я родилась в год Крысы, и это мне подарок от внучки Полины. Ей скоро девять лет», – улыбается Валентина.

 

 

На столе на самом видном месте дожидается своего часа коробка театрального грима, сделанного по «старинным советским рецептам». Он пастообразный. Есть еще сухой, похожий на тени. В металлической коробочке лежат кисточки разных форм и размеров. «Это старый пенал, в котором еще мой папа хранил мелкие инструменты, – показывает Валентина Петровна на реликвию. – Все, что дома не нужно (баночки-скляночки), приносится на работу и приспосабливается для хранения мелочей: ваты, шпилек и т. д.».
По бокам разложены локоны в бигуди, парики на деревянных «головах».

 

 

– Это будут ресницы. Я сама их делаю, – кивает гример в сторону прядки длиной в 25 сантиметров. – На этой плитке греются металлические щипцы. Сейчас вы вряд ли где-нибудь такие найдете. Ими лишь в театрах пользуются. Они очень долго держат завивку. Раньше люди их применяли для причесок, но мы – только для париков.

Довольно разговоров – время перевоплощаться.

 

 

Кто сказал «мяу»

Мой первый образ – кошечка из балета Чайковского «Спящая красавица». Обычно гример сначала накладывает тон на лицо, а потом надевает парик, но в этот раз мы немного меняем последовательность: с кошачьей прической лучше видно, что из меня лепить. Сначала невидимками туго закалываем волосы и надеваем светлые кудри с ушками.

– Ой-ой-ой!

– Да, бывает и больно. А балерины каждый день такое испытывают. Если не прическа, так парик.

Начинаем рисовать лицо. Валентина берет «клеющий карандаш» телесного цвета и начинает активно намазывать губку. На лоб, что ли, клеить собирается?

 

 

– Это такой жирный тональный крем, который используют только в театрах, – проясняет ситуацию мастер. – Любая кожа, даже самая красивая и молодая, на сцене при свете приобретает сероватый оттенок. Грим, в отличие от обычного макияжа, должен быть ярким, чтобы хорошо смотреться из зала. Чем больше аудитория, тем ярче и утрированнее грим.

Я с каждой секундой становлюсь все краше и краше. Брови, румянец, зеленые глаза, усы – мордочка постепенно прорисовывается. Валентина берет в руки флакончик лака для ногтей и намазывает накладные ресницы. «Не пугайтесь, это специальный клей. Просто баночка очень удобная».

 

 

Пока Валентина работает, я пристаю к ней с расспросами. Выясняется, что в театр ее привела любовь:

– Мы с мужем из Твери. В этом городе вместе учились в музыкальном училище. Супруг уже оканчивал хоровое отделение, а я только год проучилась на хоровом дирижировании, когда ему предложили работу в Минске. «Валюша, такие дела, если хочешь, давай поедем в Минск», – сказал он мне. И мы поехали. Это был 1970 год. Мне 22. Я сначала думала, что снова поступлю на дирижера, но потом попала сюда в гримерный цех и стала учиться профессии у старых мастеров. Рада, что попала в Минск. Мне нравится моя работа. Красивое место, прекрасная музыка. Выпускаются новые спектакли – я в этом участвую, езжу на гастроли, посмотрела много стран: Китай, Южная Корея, Сирия, Египет, Франция, Германия, Кипр, Голландия… У меня муж и сейчас поет здесь в хоре. Он часто ко мне заходит, например во время антракта. Как видите, до сих пор не надоели друг другу.

А между тем грим почти готов. Завершающий штрих – розовый нос. «Можно уже сказать «мяу», – разрешает Валентина.

 

 

Темная сторона

Настал черед превращаться в дочь эфиопского царя Аиду. Убираем остатки былой «котячести» и надеваем на меня черный парик.

– И как мне брюнеткой?

– С гримом будет очень неплохо, – обещает мастер. – Мы по молодости с коллегами примеряли парики, чтобы узнать, какой цвет волос больше всего подходит.

Маскируем бледность моей кожи, несвойственную жителям африканских стран. Надвигаем прядки волос поближе к щекам, чтобы не получился из меня «черный Бим белое ухо».

 

 

Валентина берет сухую темно-коричневую краску и от души пудрит мне щеки, скулы, лоб, нос и подбородок. Пока в голове моей звучат строки «а нечистым трубочистам стыд и срам», я неотвратимо превращалась в эфиопа.

– Интересно, в каком-нибудь африканском балете артисты себе выбеливают лицо, когда, например, «Лебединое озеро» ставят?

– Нет, танцуют как есть. Только тон обязательно кладут.

Подводим ярко глаза, не жалея ни черного, ни зеленого. Для румян смешиваем несколько цветов.

– Я сейчас вам немножко бровки подниму, – произносит гример, закрашивая то, что у меня было, и рисуя по-новой. – Чтобы глазки были ярче, наносим под бровь сначала белую, а потом багряную краску – цвет бакан.

 

 

А что, классная из меня Аида получается!

Не забываем наложить на губы немножечко бакана – и вуаля! Любуюсь на себя в зеркало и понимаю, что мне так никогда не загореть.

Настал час разоблачаться. Радостно снимаю колючий парик. Боюсь представить, как с такой конструкцией на голове можно провести несколько часов, да еще и петь красиво. Валентина вручает мне влажные салфетки, вату и молочко для снятия макияжа:

– А раньше грим удалялся вазелином и одеколоном.

 

 

Смываю, смываю, а краска на лице все не кончается. В итоге от последних следов «загара» удается избавиться только перед сном.

Такая вот стойкая красота.

 

Елена ТАЛАЛАЕВА, «ЗН», фото Виталия ГИЛЯ

 

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter