Двадцать лет назад в эти дни Верховный Совет ХII созыва после жарких споров принял Декларацию о государственном суверенитете Беларуси.
Если последним гвоздем в гроб СССР стали вискулевские соглашения, подписанные лидерами России, Украины и Беларуси в декабре 1991 года, то первый, на мой взгляд, был забит так называемым парадом суверенитетов, начавшимся приблизительно двумя годами ранее. Ноги этого парада растут из выборов 1989 года в высший орган законодательной власти страны, первой в истории Советского Союза избирательной кампании, которая проходила на альтернативной основе. Электорат по-своему распорядился свободой выбора — в депутаты прошло немало радикально настроенных националистов. Особенно чувствовались, по крайней мере внешне, центробежные настроения в среде прибалтийских парламентариев. По всей очевидности, на этом основании в обществе утвердилось мнение, что они и стали инициаторами «парада». Его подтверждает и то, что именно Эстония, Латвия и Литва первыми из субъектов Союза приняли декларации о суверенитете.
НО ЭТО не совсем так. Уже после развала Советского Союза я неоднократно разговаривал на эту тему со многими известными белорусскими политиками, которые в то время занимали ключевые посты в руководстве республики. Все они рассказывали о том, что ситуация развивалась по несколько иному сценарию. Первые шаги по развалу СССР были сделаны Борисом Ельциным, потребовавшим пересмотра Союзного договора 1922 года. Масло в огонь время от времени подливал лидер Украины Леонид Кравчук, настаивавший на том, чтобы в новой Конституции Союза отдельной статьей были прописаны своего рода льготы славянским республикам, так как они являлись членами Организации Объединенных Наций.
Николай Дементей, который в то время был Председателем Верховного Совета Белорусской ССР, вспоминал: в перерывах между заседаниями Съезда народных депутатов в кулуарах довольно часто заходили тревожные разговоры о том, смогут ли маленькие союзные республики, не обладавшие большими природными ресурсами, выжить самостоятельно. Увы, но многим из них выбирать уже, похоже, не приходилось: 12 июня 1990 года декларацию о суверенитете приняла и Россия. В государственном устройстве СССР появились трещины, серьезно угрожавшие целостности страны.
ДЛЯ Беларуси складывающаяся внутри Союза ситуация была опасна в первую очередь тем, что в случае его развала (а в том, что это произойдет и произойдет довольно скоро, не сомневался никто) в республике мог бы воцариться полный хаос. Нужен был законодательный акт, который позволял бы удержать управляемость в республике, а при прекращении деятельности союзных органов власти их функции тут же взяли на себя соответствующие республиканские структуры.
Таким документом и должна была стать Декларация о государственном суверенитете Беларуси. Проблема заключалась еще и в том, что закона, даже близко подобного этому, в республике никогда не было.
Документ объявлял Белорусскую Советскую Социалистическую республику (так в то время называлась Республика Беларусь. — Авт.) суверенным государством, утвердившимся на основе осуществления белорусской нацией ее неотъемлемого права на самоопределение, государственности белорусского языка, верховенства народа в определении своей судьбы.
Сегодня существует немало версий по авторству этого законодательного акта, сыгравшего, без преувеличения, исключительную роль в становлении и развитии Беларуси как суверенного государства. Некоторые приписывают его, а заодно и инициативу принятия Декларации, ЦК компартии республики, другие не прочь решающую роль здесь отвести БНФ. На самом же деле ни одна из вышеназванных структур даже малейшего участия в подготовке проекта Декларации о государственном суверенитете Республики Беларусь, принятого Верховным Советом, в составе которого, к слову, успешно и плодотворно трудился и будущий первый белорусский Президент Александр Лукашенко, и действует поныне, не принимала. Этот документ явился плодом коллективного труда парламентариев и юристов, обеспечивавших в то время деятельность высшего органа законодательной власти республики.
Первые наброски проекта, вариант которого был взят Верховным Советом республики за основу, Николай Дементей сделал в своей квартире по возвращении из союзного парламента, где в очередной раз схлестнулись Горбачев и Ельцин. Найти оригинал этого исторического документа мне, к сожалению, не удалось, хотя, как утверждают знающие люди, он где-то хранится. Со слов автора, первоначальный проект белорусской Декларации насчитывал более двух десятков статей. Работу, которая, кстати, продолжалась два выходных дня, во многом облегчило то, что в некоторых союзных республиках, в том числе в России и Украине, аналогичные законодательные акты уже были приняты, и отдельные моменты из них Дементей, предварительно переработав, включил и в белорусский проект.
В понедельник утром Николай Дементей обращается с докладной запиской в Верховный Совет республики, в которой мотивирует необходимость принятия высшим законодательным органом Декларации о независимости и государственном суверенитете. К ней был приложен и проект будущего документа. Чувствовал, осознавал ли глава белорусского парламента всю значимость и важность для будущего республики документа, который он предлагал парламенту принять? В какой-то степени да. Но, с другой стороны, он понимал и то, что кто-то может расценить его действия как сепаратизм, попытку выхода Беларуси из состава СССР, нарушить хрупкое политическое спокойствие в республике. Однако анализ складывающейся на тот момент ситуации в Союзе и вероятная опасность оставить республику, что называется, без руля и ветрил, убеждали в правоте действий.
Буквально на следующий день записка с проектом уже находились в Секретариате Верховного Совета, и к работе над ними приступила группа юристов во главе с нынешним генеральным прокурором республики Григорием Василевичем, занимавшим в то время должность заведующего юридическим отделом Секретариата. Примерно через две недели проект документа был готов.
Справедливости ради следует отметить, что, прослышав о записке Председателя, свой проект Декларации начала разрабатывать и депутатская группа во главе с Зеноном Позняком. Но делали документ второпях, и он во время первого же обсуждения, что называется, рассыпался. За основу для рассмотрения на пленарном заседании Верховный Совет взял вариант, предложенный Николаем Дементеем и доработанный в комиссии. Впрочем, и он к этому времени претерпел серьезные изменения. Как уже говорилось, из более чем двадцати статей в окончательной редакции осталось только двенадцать.
ЧТО ДЕКЛАРИРОВАЛ этот документ? Самым главным в нем было, пожалуй, то, что он объявлял Белорусскую Советскую Социалистическую республику (так в то время называлась Республика Беларусь. — Авт.) суверенным государством, утвердившимся на основе осуществления белорусской нацией ее неотъемлемого права на самоопределение, государственности белорусского языка, верховенства народа в определении своей судьбы. Не менее принципиальным и по тем временам достаточно смелым стало провозглашение в седьмой статье верховенства на ее территории Конституции и законов республики. По сути, это положение передавало функции контроля за исполнением законов из Москвы, как это делалось до сих пор, Минску, точнее, Генеральному прокурору республики, назначаемому тем же белорусским парламентом. Проект Декларации также объявлял землю, ее недра, природные ресурсы на территории Беларуси, воздушное пространство собственностью белорусского народа, которому принадлежат исключительные права по их владению, пользованию и распоряжению. Словом, этот документ в случае его принятия и придания ему законодательной силы, передавал решение важнейших, ключевых государственных вопросов на уровень республики, становился своего рода ее Конституцией на переходный период.
Надо отдать должное разработчикам Декларации: они так качественно подготовили документ, что даже после развала Советского Союза в него не пришлось вносить существенных изменений, не считая тех, которые были связаны с новым названием нашего государства. Положения этого законодательного акта, пройдя испытания временем и политическими бурями, не утратили своей актуальности и действуют по нынешний день.
Зато принятие Декларации Верховному Совету ХII созыва далось весьма непросто. Голосование по всем двенадцати статьям продолжалось в течение почти трех дней. Обсуждение проекта началось 24 июля 1990 года. Однако основные дебаты по нему начались через день, 26 июля, и не утихали первую половину 27 июля, когда в республиканском парламенте шло постатейное рассмотрение документа. Таких горячих и продолжительных дискуссий, отмечали обозреватели, стены Овального зала Дома правительства еще не слышали.
Принятие Декларации Верховному Совету ХII созыва далось весьма непросто. Голосование по всем двенадцати статьям продолжалось в течение почти трех дней. Обсуждение проекта началось 24 июля 1990 года. Однако основные дебаты по нему начались через день, 26 июля, и не утихали первую половину 27 июля.
Для характеристики напряженности обстановки, в которой проходило обсуждение проекта, приведу лишь один пример. Уже преамбула Декларации предлагалась в пяти редакциях. После жарких споров депутатский корпус оставил только две, которые отличались друг от друга лишь одним словом. Первый автор предлагал суверенитет республики подтвердить, второй — провозгласить. Казалось бы, невелика разница. Но парламентарии долгое время не могли определиться, какой из двух глаголов должен остаться в Декларации. По мнению одних, выходило, что Беларуси, как члену ООН, достаточно подтвердить суверенитет. Другая часть законодателей считала, что суверенитет в составе Союза — это усеченный суверенитет, и республика должна провозгласить его по-новому. Несколько раз каждое из предложений ставилось на поименное голосование, но необходимого при принятии этого документа конституционного большинства в депутатском корпусе так и не получило. Обсуждение сдвинулось с мертвой точки лишь после того, как один из парламентариев предложил перед словами «провозглашает суверенитет» поставить уточнение «полный». Но и оно оказалось там не последним. Преамбулу депутаты одобрили лишь после того, как в нее были внесены еще три дополнения.
Столь же скрупулезно и критично рассматривались и другие положения Декларации. И вряд ли эта принципиальность законодателей была показушной. Скорее в их поведении присутствовало другое: ответственность за каждое слово, каждую букву этого важного документа.
В 1996 году на республиканском референдуме белорусский народ решил праздновать День независимости 3 июля, в День освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков. С тех пор этот праздник один из самых главных и почитаемых у жителей нашей страны.
Споры в Овальном зале с новой силой вспыхнули в ходе обсуждения предпоследней, одиннадцатой, статьи документа. Страсти накалились всего из-за двух последних строчек, в которых республика предлагала безотлагательно приступить к разработке договора о союзе суверенных социалистических государств. Депутатская фракция БНФ, которая, можно сказать, органически не воспринимала не только Союз, но даже упоминание о нем, покинула пленарное заседание и наблюдала за ходом голосования по телевизору. Декларацию о суверенитете, возможно, это кому-то сегодня и может показаться странным, принимали коммунисты, которые в том созыве составляли большинство в белорусском парламенте. Напоминать об этом приходится потому, что кое-кто из лидеров БНФ пытается повернуть дело так, будто бы без фракции Белорусского народного фронта Верховный Совет никогда бы не принял Декларацию о государственном суверенитете республики. Увы, однако факты свидетельствуют как раз об обратном.
В ПОЛДЕНЬ 27 июля 1990 года документ был принят в целом. Постановление по нему гласило: «Считать день 27 июля Днем провозглашения государственного суверенитета Белорусской ССР, Днем Независимости и ежегодно отмечать его как государственный общенародный праздник…»
В 1996 году на республиканском референдуме белорусский народ решил праздновать День Независимости 3 июля, в День освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков. С тех пор этот праздник один из самых главных и почитаемых у жителей нашей страны.
Николай ЩЕРБАЧЕНЯ, «БН»
