Валентина Целуйко, автор книги «Психология неблагополучной семьи», условно разделяет внутрисемейное неблагополучие на две большие группы — явное, открытое, и скрытое. Явное: пьянство, тунеядство родителей, очевидное нежелание заниматься воспитанием детей. Скрытое — обнаружить постороннему человеку очень трудно, порой даже невозможно. Ведь дети опрятно одеты, живут в достатке, мамы–папы при работе (иногда и при должностях)... У кого язык повернется назвать такую семью неблагополучной? Между тем в ней дети могут быть абсолютно одиноки, обделены элементарным родительским вниманием, лаской, могут страдать от серьезных психологических травм. Потому что их воспитанием занимается только сад или школа, ну а если семья небедная, — нянечки и гувернантки. Выходит, атмосфера — неблагоприятная. И по логике вещей, ребенку требуется помощь со стороны.
Существует документ, в котором скрупулезно перечислены показатели неблагополучия семьи, которые необходимо учитывать органам образования и опеки при рассмотрении конкретных ситуаций. Например, такие: длительный статус малообеспеченной семьи и низкий материальный достаток; повторяющиеся или затяжные конфликты в семье, нарушения взаимоотношений между домочадцами. Тогда скажите: перебор — изымать ребенка из семьи (а тем паче лишать мам–пап родительских прав) только за то, что дитя испытывает недостаток родительского внимания? Или все–таки не перебор? Перебор — отлучать несмышленыша от матери только за то, что у той порой не хватает денег даже на хлеб? Или стоит на такие меры пойти?
Специалисты утверждают: неблагополучной может быть признана семья, в которой сошлись несколько отрицательных показателей. Но проблема в том, что коль нет четкого определения термину «неблагополучная семья», то и ошибки практически неизбежны. Приведу очень неоднозначный пример из жизни.
Без объяснения причин
У бобруйчанки Надежды Р. (имя изменено. — В.М.) двое сыновей — 5 и 9 лет. В 2003 году по ее заявлению родительских прав лишили бывшего мужа, отца мальчиков. Детьми он никогда не занимался, денег на их содержание не давал, зато имел не одну судимость. «Не хочу, чтобы на старости числившийся по документам отец требовал от них помощи и поддержки», — так объяснила женщина в письме в редакцию свой поступок. Надежда, что называется, тянула семью одна. «Дети всегда при мне, накормлены, одеты по сезону, для них я нахожу интересные занятия, мы вместе играем, делаем домашние дела», — писала она.
Но в конце прошлого года в ее квартиру пришли двое: женщина, представившаяся работником отдела образования, и милиционер. Вручили хозяйке выписку из решения администрации Ленинского района Бобруйска. Надежда прочитала и оторопела. Оказывается, она «уклоняется от воспитания и содержания детей, чем создает непосредственную угрозу их жизни и здоровью». Невзирая на попытки матери оправдаться, объяснить, что вышла ошибка, исполнители приступили к «процессу изъятия» детей. На шум и крики высыпали соседи. Пытались вступиться за бедную мать, с которой бок о бок прожили в одном подъезде многие годы и о жизни которой знали не понаслышке. Исполнителям пришлось отступить. Но они обещали вернуться к Надежде «и уж точно лишить родительских прав».
Исполнения угроз женщина ждать не стала. Тут же написала заявления в городскую прокуратуру и горисполком. Прислала письмо и нам (под ним, кстати, подписались еще 13 соседей Надежды).
Спустя несколько дней после того, как письмо Надежды из редакции ушло в Бобруйский горисполком для официального реагирования, «решение о признании нуждающимися в государственной защите, придании статуса оставшихся без попечения родителей несовершеннолетних было отменено. Главный специалист по охране детства отдела образования администрации Ленинского района Бобруйска, занимавшаяся подготовкой к рассмотрению данного вопроса, освобождена от занимаемой должности».
Все под контролем?
Вот что рассказала Лилия Тарасевич, начальник отдела образования администрации Ленинского района Бобруйска, к которой я обратилась за разъяснениями: в чем же все–таки крылась причина применения столь «шоковой терапии» для семьи Надежды Р.
— Решение об отобрании детей приняли на основании выписки из детской поликлиники, где наблюдаются мальчики, — рассказала Лилия Зигмундовна. — В тот период они болели. У младшего (он к тому же инвалид детства) температура держалась выше 38 градусов. Но мама взаимопонимания с педиатром не нашла. На осмотры детей не водила, лечила их самостоятельно, пренебрегая рекомендациями врача. Ситуация усугублялась тем, что и она имеет серьезное заболевание, проходила стационарное лечение. Сам по себе этот факт не является основанием для лишения родительских прав. Но отобрание детей, если усматривается опасность их жизни и здоровью, допускается законом. В экстренных случаях — даже без решения суда. Почему была уволена главный специалист органов опеки и попечительства? Затрудняюсь ответить... Но могу подтвердить, что семья и сейчас находится под наблюдением органов опеки и попечительства, состоит на учете у социального педагога школы, в которой учится старший мальчик.
Однако, по признанию Лилии Зигмундовны, теперь специалисты стараются лишний раз не тревожить семью проверками, чтобы не провоцировать конфликты. Да и Надежда после всего пережитого не очень–то пускает в дом посторонних.
Послесловие
Все, что сверх меры, до добра, как правило, не доводит, какие бы благие цели при этом ни ставились. В том числе и попытки во что бы то ни стало «оградить» детей или, наоборот, всеми способами воссоединить семью. Когда речь идет о судьбах людей, здесь семь раз отмерь и только тогда — режь.
В редакцию время от времени приходят письма и в каком–то смысле «зеркальные» предыдущему. В них авторы — опекуны, дедушки–бабушки — со страданием спрашивают: почему у нас фактически силой забирают дитя и возвращают матери или отцу, которым оно не надо, которые им не интересовались и не интересуются? Вне всяких сомнений: даже у самых неблагополучных родителей должен оставаться шанс вернуть утраченные позиции. Но, предоставляя им такую законную возможность, в первую очередь надо строго руководствоваться интересами ребенка. Именно его, на деле бесправного и беззащитного, должно слышать и видеть прежде всего. Но, строго соблюдая все законодательные предписания, должностным лицам еще все–таки стоит прислушиваться и к своему сердцу. Мне кажется, без этого детские проблемы просто неразрешимы. Почему только после вмешательства редакции (по анонимному, к слову, письму) двое малышей, 4 и 6 лет, из райцентра Брестской области были, говоря казенным языком, изъяты из семьи, ведь их крики и неистовый плач от побоев вечно пьяных родителей слышала вся округа? Может быть, потому что местные специалисты органов опеки слышали не детский плач, а холодные, но правильные слова взрослых, обещающих в который раз взяться за ум...
Конечно, сколько возникает непростых житейских ситуаций, столько существует и вариантов их решения, в том числе и с помощью общественных и государственных организаций. Но всегда неизменным должно оставаться одно — неукоснительное соблюдение принципа «Не навреди!». Не навреди ребенку!
