Что написал немецкий скульптор на Камне стыда в Вилейском районе

Сто лет назад на белорусскую землю пришла Первая мировая война. 15 февраля немецкие разъезды впервые были замечены возле Сопоцкина, примерно в 30 километрах к северу от Гродно. 17 февраля город бомбила немецкая авиация, а в районе окрестных деревень развернулись ожесточенные бои. Широкомасштабные боевые действия на территории нынешней Республики Беларусь начались уже поздним летом.

Миллион белорусов был поставлен под ружье. Более двух миллионов беженцев потекло вглубь России. Родного крова лишился каждый третий.

Тот год назвали потом «годом великого отступления» российских императорских войск. Лишь в середине сентября 2-я Русская армия остановила наступление немецкой кавалерии, разбила ее в окрестностях Молодечно, Вилейки и Сморгони, заставив врага отступить в район озер Нарочь и Свирь. Свенцянский прорыв стал последней маневренной операцией на русско-германском фронте. После этого обе стороны перешли к позиционной войне, закрепившись на линии фронта, которая на два с половиной года разделила нашу страну с севера на юг — от Браславских озер до полесских болот. Белорусская земля стала преградой для кайзеровских и австро-венгерских войск, откуда они не смогли пробиться вглубь империи.

Но память о Николаевской войне, как называли ее в народе, по идеологическим соображениям постарались стереть: о подвигах во имя царя и Отечества в советское время не принято было говорить, писать в учебниках. Заброшенные блиндажи, заросшие кладбища, полуразрушенные кресты,часовни и памятники, как немецкие, так и русские, которых так много на нашей земле, вызывали интерес лишь у вездесущей детворы да краеведов. 

В семидесятые, когда молодая семья Цитовичей — художника и актрисы — выбрала для жизни небольшую деревушку Забродье в Вилейском районе, тамошние старожилы еще многое могли рассказать о годах оккупации, о печальных и забавных страницах летописи героических двадцатых (на войне ведь случается всякое). И эту связующую нить Борис Борисович Цитович с женой Валентиной Петровной смогли чудесным образом уловить и передать следующему поколению. Освобождать из плена забвения все новые имена и факты, собирать реликвии, материальные свидетельства боев и перемирий, обихаживать могилы стало для них настоящим служением. 

Борис Борисович встретил нас в форме штабс-капитана царской армии с Георгиевским крестом на груди, настоящим, наградном, изготовленном в честь 200-летия этого знака отличия. Он надевает мундир на многие мероприятия, посвященные знаменательным датам, как Первой мировой, так и Великой Отечественной, проходящие в этих местах, и любит повторять: «Две войны, а память одна». На месте братского захоронения 29-й пехотной дивизии 20-го армейского корпуса 2-й Русской армии теперь создан настоящий мемориал, а в притворе деревянной Борисоглебской часовни в честь всех воинов, погибших за Отечество, построенной им в Забродье на личные сбережения и людские пожертвования, — музейная экспозиция. 

Здесь, в лесу под Вилейкой, дислоцировался прифронтовой лазарет дивизии, которая героически проявила себя, как и 20-й армейский корпус в Пруссии, сражаясь на Мазурских озерах. Корпус погиб почти полностью, но знамя было вынесено, и на Вилейщине воевал вторым составом. Бои непосредственно проходили в 10—12 километрах отсюда, и в лазарет поступали раненые, отравленные газами, и больные тифом. За кладбищем, где умерших хоронили в два-три слоя, перекладывая еловыми ветками, хорошо просматриваются шестнадцать огромных землянок, в которых и располагался полевой госпиталь. По свидетельствам старожилов, покоятся здесь около двух с половиной тысяч человек. 

Место захоронения обнаружено в 1975 году — Цитовичи собирали грибы и наткнулись на могилы. Вначале с местными жителями вырубили деревья. В Забродье тогда еще были живы три ветерана Второй мировой и два — Первой. Иван Федорович Шупляк служил в императорской ставке в Барановичах и Могилеве, а его однофамилец Григорий Николаевич находился в немецком плену. В доме у Виктора Антоновича Копцюга жил начальник (тогда так называли командиров) 29-й дивизии. От сельчанина достался первый экспонат теперешнего музея: штык от австрийской винтовки, который после войны сгодился в хозяйстве — им удобно было колоть кабанов. 

Потом к благородному делу восстановления кладбища стали подключаться их друзья, художники, литераторы из Минска. С тех пор путем соборного подвижничества оно приводится в порядок. Помогают и местные власти: Вилейский райисполком, Нарочанский сельисполком, руководство ОАО «Нарочанские зори», а также учащиеся. Десять имен захороненных удалось восстановить через Московский исторический архив. 

В 1983 году народный художник Георгий Поплавский привез сюда своих друзей — Василия Быкова и Алеся Адамовича. В деревне на лугу они посадили деревья, а в годовщину 40-летия освобождения Беларуси посадка появилась в память о тех, кто ушел на войну, — из 14 деревенских дворов было мобилизовано 12 человек, а вернулось только трое. Так постепенно образовался Палисад памяти с аллеей. 

Накануне столетия начала Первой мировой могилы на лазаретном погосте обложили камнем, сделали ограду, построили въездную арку, придающую комплексу законченный вид. Очень важно, что к реконструкции памятного объекта причастны трудные подростки-школьники, ученики местного колледжа. Борису Борисовичу пришлось стать еще и педагогом, и психологом:

— Пацаны на коленях два с половиной месяца ползали тут. Ограда — дело рук трудных подростков, состоящих на учете в милиции. Вначале за отливку столбов брались неохотно, работа-то тяжелая. Но когда они узнавали подробности о событиях столетней давности, когда осознавали свою роль в восстановлении памяти, вы бы видели их горящие глаза — совершенно другие глаза.

Здешние места преображают и взрослых. Духовно наполняют. Пример тому — история создания Камня стыда, о которой знает Борис Цитович:

— Как-то мы проводили международный пленэр художников, в нем участвовал в том числе скульптор из Бремена. Я заметил, что ходит он вокруг кладбища задумчивый и угрюмый. А потом попросил привезти ему камень. Целую неделю немецкий коллега высекал на нем надпись. Поинтересовался через переводчика: «Пит, что ты задумал?» Ответ нашего гостя всех поразил: «Я из семьи махровых нацистов, сын эсэсовца. Немало крови пролили и другие мои родственники. И когда ехал в Беларусь, думал, что мне в лучшем случае начистят физиономию, в худшем — убьют. Но сам я пацифист, и с отцом все время конфликтовал на этой почве. Поэтому чувствую родовой грех. Вот на камне и написал просьбу о прощении немцев за два похода на эти земли». Так появился еще один памятник. Существует понятие родового греха и для наших соотечественников, ведь в некоторой мере мы забыли героев Первой мировой войны. Не будем искать виновных, потому что это дело бесполезное. Надо просто что-то делать, исправлять ситуацию как каждому индивидуально, так и обществу в целом. 

На территории Вилейского района 16 объектов, связанных с историей Первой мировой войны. Восстановлены три братских кладбища и целый ряд памятных знаков. Валентина Петровна во всем помощница мужу:

— Эта земля соединила две войны и два поколения. Вот уже более тридцати лет здесь мы отмечаем 9 Мая. Начинаем с панихиды на лазаретном кладбище о воинах на поле брани убиенных. Потом устраивается крестный ход. Колонна идет длинная: хоругви уже входят в деревню, а хвост ее еще только появляется из лесу. Звонят колокола, и служится Пасхальный молебен, ведь 9 мая 1945 года праздновалась Пасха. Всегда приезжает много гостей. Дымит полевая кухня. Стали отмечать и день окончания Первой мировой войны. И всегда я вижу на лицах настоящую радость. Не веселье, а чувство другого порядка, когда атмосфера наполняется духовностью.

Валентина Петровна в специально пошитом костюме сестры милосердия и сама становится олицетворением духовного начала таких мероприятий, где нет ни капли казенности и понуждения.

(Окончание в следующем номере.)