В Екатеринбурге в вагонах метро начали крутить ролики о злостных алиментщиках — с фото, именами и фамилиями. Не знаю, каково теперь этим папашам... Но их бывших жен поддерживают юристы, которые утверждают, что закон при разглашении персональных данных не нарушается. Ведь фотографии «героев» взяты из открытых источников, например, из социальных сетей. И экс–супруга вправе предоставить карточку из семейного фотоальбома. Жаль, у нас пока нет такой практики. Если бы изображения неплательщиков появились хотя бы в интернет–СМИ или на светодиодных экранах, глядишь, кое–кому скрывать дальше свои доходы или себя любимого потеряло бы смысл. Только на Брестчине сегодня в розыске более 250 должников по алиментным обязательствам.
Розыск алиментщиков — непростое и дорогостоящее мероприятие. Как, впрочем, и поиск других пропавших без вести людей. В любом случае плохо, если кого–то приходится искать. В состоянии паники человек, который не может найти близкого, начинает судорожно звонить 101, 102, 103... Но самостоятельные поиски зачастую безрезультатны. Лучше сразу позвонить в Бюро регистрации несчастных случаев — своего рода национальную службу поиска людей, можно сказать.
Только с начала нынешнего года в брестское бюро позвонили с просьбой разыскать более тысячи человек. Не нашли, по недавним данным, только девятерых. Но за этой скупой цифрой — боль и переживания близких...
Руководитель брестского бюро Эмиль Магеррамов вспоминает встревоженное сообщение о том, что в магазин вышла пожилая мать, но даже к вечеру не вернулась. Сотрудница приняла звонок и передала поисковое задание коллеге из ночной смены. А нашла старушку сама — по дороге домой. Бабушка стояла в окружении сотрудников патрульно–постовой службы и не могла толком объяснить, кто она и где ее дом.
Правда, чаще всего пропавшие возвращаются домой сами. От друзей, подруг, с гулянок и так далее. Но не обходится и без несчастных случаев. Порой разыскиваемых находят в больницах. Например, жительница Брестского района искала мужа, уехавшего утром на работу в областной центр. А супруг лежал в реанимации центральной городской больницы. В одну из больниц поступила пациентка, имеющая вид на жительство в нашей стране. После занесения в базу ее данных выяснилось, что ее ищут родственники из Уссурийска.
Примерно четверть пропавших обнаруживаются в отделениях милиции. Бывает, даже в СИЗО. Как, например, россиянин, которого искала мать. Он «отдыхал» в изоляторе Брестской погрангруппы после неудачной попытки попасть в Польшу мимо пункта пропуска.
Брестское бюро, как и коллеги в других областях, взаимодействует с милицией области и страны, со следственными изоляторами, медвытрезвителями, с медицинскими учреждениями, станциями скорой помощи. Причем информация от этих служб подается в режиме реального времени.
Действительно, благородное дело, согласитесь, — искать пропавших людей. Низкий поклон тем, кто такими поисками занимается. А вот поиск–розыск с меткой «алиментщики» все–таки можно разнообразить опытом екатеринбуржцев. Чего жалеть таких пропавших?
Начальник отдела розыскной работы УВД Брестского облисполкома Владимир Степанюк инициативу российских коллег поддерживает. А вот дать добро на подобный эксперимент в Бресте не рискует. Жалобами, говорит, замучают. На доску позора в газете или на вокзале наш алиментщик попадет, если докатился до возбуждения в отношении его уголовного дела за злостное уклонение от помощи детям. Или стал так называемым обязанным лицом, должным, но не желающим платить государству за содержание его малышей. А вот на начальной стадии розыска по гражданскому иску неплательщик оказывается лишь в милицейской базе данных.
Может, не стоит бояться выносить позорный список на всеобщее обозрение? Первое — экономия бюджетных средств на организацию розыска. Второе — моральная сторона. Ведь, по большому счету, неплательщик — изгой. Хоть и меняются нынче нравы, но не выполнять свой долг перед собственными детьми по–прежнему считается явлением постыдным. Вдруг кто–то одумается?
