Наука особого назначения

Что дает научно–технический прогресс человечеству, наверное, никому не надо объяснять. Действительно, благородные цели, которые ставили его приверженцы — победить нужду, обеспечить материальное изобилие, превзошли всякие ожидания. Но стали ли люди в результате добрее, счастливее? Сложно сказать. Скорее, нет. А вот интенсивность жизни стала намного выше. В мире стабильности не прибавилось. Государства как конфликтовали между собой, так и продолжают конфликтовать. Внутри самых экономически развитых стран растут протестные настроения. Причем далеко не «мир голодных и рабов», рискуя самым ценным — жизнью, идет на баррикады, свергает по «цветным» сценариям правительства, ввергая страны в кровавый хаос. Это сегодня. А что будет завтра? Почему так происходит, в чем причины? И что думают по этому поводу обществоведы? Какие задачи сегодня они ставят перед собой, с какими проблемами сталкиваются в своей работе? Об этом в конференц–зале редакции говорили заместитель председателя президиума НАН Беларуси, академик Александр ЦЫГАНОВ; академик–секретарь Отделения гуманитарных наук и искусств НАН, доктор исторических наук, профессор Александр КОВАЛЕНЯ; директор Института философии НАН, кандидат философских наук, доцент Анатолий ЛАЗАРЕВИЧ; директор Института социологии НАН, доктор социологических наук, профессор Игорь КОТЛЯРОВ; директор Института истории НАН, кандидат исторических наук, доцент Вячеслав ДАНИЛОВИЧ; главный редактор редакции журнала «Беларуская думка», кандидат исторических наук, доцент Вадим ГИГИН.


«СБ»: Зачем вообще изучать гуманитарные науки? Может, достаточно только развивать естественные, технические науки, совершенствовать экономическую сферу, а все остальное в обществе само собой образуется?


А.Цыганов: Сегодня в обществе существуют два полярных взгляда на место и роль гуманитарной научной сферы. Одни говорят, что роль гуманитарных наук возрастает, другие, наоборот, снижается. Аргументируя это тем, что наступила техническая эра — 5–й и 6–й технологические уклады, которые и определяют развитие современного общества. Хотя я сам не гуманитарий по образованию, я химик, но я глубоко убежден, что такая точка зрения в корне неправильная.


Гуманитарная сфера всегда лежала в основе всех исследований как в мировой, так и в нашей национальной науке. И если обратимся к истории Национальной академии наук, то увидим, что она была создана в 1929 году на базе Института белорусской культуры.


А.Коваленя: Современные тенденции развития общества указывают на то, что в XXI веке, наоборот, общественная потребность в гуманитарных знаниях будет постоянно расти. Как бы мы ни относились к глобализации, следует признать, что это объективный процесс, который отменить и повернуть вспять нельзя. Она независимо от нашей воли воздействует на стандарты качества жизни, принятые в обществе, на социальные установки и ценности. Меняется социальная структура обществ, меняется сам человек. Возникают социальные перекосы, противоречия переходят в конфронтацию и завершаются разрушительными конфликтами, от которых страдает и социальная сфера, и экономическая.


А.Лазаревич: Перекосы современного общества очевидны всем. Современная цивилизация чаще всего «штампует» людей с несформированной гуманитарной культурой, неотзывчивых, нелюбознательных потребителей. Лишний раз напомню пророчество, которое дал великий ученый, нобелевский лауреат Клод Леви–Строс: XXI век должен стать веком гуманитарного знания. Или его не будет вообще. Из истории мы знаем, что раньше в университетах обязательно изучали «тривий» — грамматику, логику и риторику. Это было как бы пропуском в мир образованных людей. Со временем распространилось мнение, что в наш век скоростей, век технологий, век массового потребления достаточно быть хорошим специалистом в своей узкой сфере. Но, как оказалось, это век не только потребления, но и эгоизма, насилия, агрессии...


«СБ»: ...И бездуховности. Странное время: материальные блага почти как при коммунизме «льются полным потоком», а прибавления довольных жизнью и счастливых почему–то не наблюдается. Чем комфортнее становится жизнь людей в материальном плане, тем больше дискомфорта испытывают в психологическом.


А.Лазаревич: Перед нами — целый клубок проблем. Вещизм, как и падение нравов, как и рост девиантного поведения, утрата смысла существования, суицидальные настроения — это лишь некоторые проявления на первый взгляд незаметного, но чрезвычайно опасного для общества духовного кризиса. Молодежь, можно сказать, живет в виртуальных мирах. Кто–то находит смысл жизни в бесконечных покупках, в показной роскоши при внутренней пустоте либо в употреблении алкоголя и наркотиков. Кстати, страны Запада столкнулись с такими явлениями раньше нас и уже начали вырабатывать механизмы противодействия.


В.Гигин: Действительно, процессы, лежащие в основе этих явлений, требуют детального исследования. Сегодня важнейшая функция политики состоит в том, чтобы чувствовать общество, оценивать правильно те сигналы, которые подают обществоведы, и эффективно реагировать.


А.Лазаревич: Понятие «гуманитарная безопасность» не менее весомо, чем безопасность экономическая, продовольственная, энергетическая. Обеспечить ее — значит выработать «культурный иммунитет», способность общественного организма преодолевать кризисы и выходить из них еще более сильным. И в нашем институте этим проблемам уделяется самое серьезное внимание.


«СБ»: Раньше было принято считать рост уровня материального благосостояния условием стабильности и процветания общества. Сегодня мы видим, что это далеко не так.


А.Лазаревич: Почему–то рост материального потребления считается едва ли не универсальным индикатором благополучия. На нем концентрируют государственные усилия. При этом, к сожалению, забывают, что человек — это и биологическое, и духовное существо. Он живет в двух «параллельных мирах»: среди вещей и денег, с одной стороны, и среди идей, ценностей и верований — с другой.


«СБ»: Но сегодня в России, как мы знаем, государство расшатывали не голодные, а «революционеры в норковых шубах». Да и в Ливии народ не бедствовал.


А.Лазаревич: Если переходить к сущности социального протеста, то он в той или иной форме практически неизбежен в любой стране. Покажите мне страну, где люди искренне любят свое правительство и считают его наилучшим? Покажите мне того, кто никогда бы не выражал недовольство родителями, начальником на работе, милицией или чиновниками? Выражение недовольства властью — обычное явление социальной жизни, известное с первобытных времен. Главное, чтобы это недовольство выражалось в рамках закона, не приводило к насилию, не ущемляло интересы других людей. Безусловно, у всех протестных настроений есть причины, движущие силы. И даже заказчики. Не все так просто.


А.Коваленя: Возьмем, к примеру, 1861 год. Царь Александр II отменил крепостное право — свобода. В это же время появляется тайная революционная организация «Земля и воля». Позднее на ее основе возникают другие — «Черный передел» и «Народная воля». Причем их организовали далеко не бывшие крепостные. Царя–«освободителя» убивают. В 1863 году вспыхивает восстание Калиновского. Октябрьская революция тоже возникла не на пустом месте. Там не только низы, но и верхи были заинтересованы в том, чтобы взять власть. Буржуазии было мало капитала, ей нужна была власть.


А.Лазаревич: Если государством не предусмотрены механизмы для того, чтобы направить в нужное русло, не дать разгореться протестным настроениям, всплеск активности может возникнуть более или менее спонтанно и двинуться в непредсказуемом направлении, не на созидание, а на слом. Это, кстати, один из больших рисков, стоящих перед высокотехнологичной цивилизацией. Именно поэтому в наших научных исследованиях большое внимание уделяется феномену сети, сетевым формам взаимодействия и общения. Это естественная среда для формирования таких настроений и действий.


А.Коваленя: На наших глазах меняется многое в сфере коммуникации людей. Активно входят в повседневную жизнь цифровое телевидение, мобильная связь, интернет. Необходимо признать, что эти новые коммуникационные средства не только насытили наше общение, но и вторглись в сферу языка, наполнив его ранее неизвестными символами.


«СБ»: А интернет стал большей реальностью, чем сама реальность. Именно из этого не совсем чистого источника в основном черпают информацию, формируют мировоззрение молодые люди. Оттуда идет подпитка и «денежно–вещевой» психологии...


А.Коваленя: Эти технологические новшества меняют возможности общения для десятков миллионов людей, возникают совершенно невиданные ранее возможности для манипулирования сознанием людей.


Еще один важный фактор, который следует озвучить, — это развитие современных биотехнологий, способных улучшить саму человеческую природу. Специалисты считают, что это, пожалуй, самый дерзкий вызов современности, брошенный самим человеком. Некоторые ученые утверждают, что в ближайшие 50 лет искусственный интеллект, нанотехнологии, генетическая инженерия и когнитология позволят людям забыть об ограниченности человеческого тела. Сегодня немногие представляют будущее развитие земной цивилизации, что ждет нас буквально через считанные годы.


«СБ»: То есть те гигантские возможности, которые дает научно–технический прогресс, могут поставить под угрозу даже существование самого человека. И это может произойти тихо и незаметно, без всякой войны...


А.Коваленя: В этой связи возникают закономерные вопросы. Какой вектор развития избрать в условиях обозначенных вызовов? Какие меры необходимо предпринимать сегодня и в будущем для сохранения национально–государственных приоритетов?


А.Лазаревич: В наше время естествознание, все достижения технического прогресса должны оцениваться с точки зрения влияния их на человека, на общество не только сегодня, но и в будущем. Более важным критерием становится уже не экономическая выгода, а общественная.


А.Коваленя: В наше непростое время некоторые склонны возложить определенную ответственность на гуманитарно–обществоведческую науку за кризисные явления в обществе. Отсюда возникают идеи для принятия непродуманных решений, направленных на ломку гуманитарной науки. Опыт свидетельствует, что в недалеком будущем это принесет колоссальный общественно–политический вред. Именно эта озабоченность была высказана Президентом на церемонии вручения дипломов доктора наук и аттестатов профессора научным и научно–педагогическим работникам 7 февраля текущего года.


А.Лазаревич: Интересно, читая материалы нашего обсуждения, что подумают представители естественных, технических наук? Мол, гуманитарии преувеличивают свою роль в обществе. А где результаты их труда?


А.Цыганов: Известно, что большинство выдающихся ученых–естествоиспытателей мирового уровня не ограничивались только изучением своих узкопрофессиональных проблем. Рано или поздно они упирались в необходимость философского осмысления своих теорий. Это неизбежно для ученого, который хочет понимать не только значение своего открытия, допустим, для экономики, но и какое возможное воздействие оно окажет на общество, на экологию.


В.Гигин: Люди, которые говорят, что ставку нужно делать только на прикладную науку, не понимают, что ее не бывает без фундаментальной науки. А фундаментальной науки не бывает без гуманитарной. Практически все великие ученые, такие, например, как Декарт, Ньютон, Бор, Рассел, Капица и так далее, они либо имели высокую гуманитарную подготовку, либо сами были крупными учеными–философами. Например, нам даже сложно определить, в чем больший вклад Рене Декарта: в физике, математике или философии. В философии он известен даже как основатель целого философского направления — картезианства. Или Нильс Бор, который не только занимался исследованиями атомного ядра, созданием атомной бомбы, он занимался разработкой теории, как человечеству жить в эпоху ядерного оружия.


А.Коваленя: Сегодня некоторые прагматики чрезмерно активно отстаивают позицию о необходимости сокращения ряда исследовательских направлений белорусской научной школы. В том числе в области физики и математики. Аргументируют это тем, что сегодня в мире очень много производится в этой сфере научных разработок и многое дешевле купить за рубежом, чем создавать самим. Внешне идея, безусловно, привлекательная. А по существу, ведущая в тупик. Да, некоторые разработки и технологии выгоднее купить, чем создать самим. Но ни для кого сегодня не является секретом, что заполучить результаты самых современных разработок практически невозможно. Об этом свидетельствуют масштабы промышленного шпионажа в мире. И многочисленные международные скандалы, связанные с этим. На продажу, как правило, выставляются технологии не самые передовые.


Это что касается техники и технологий. А скажите мне, кто и в какой стране будет заниматься разработкой социальных технологий, которые бы учитывали наши социокультурные, национально–исторические и другие особенности нашего общества?


В.Гигин: Во многом те претензии, которые предъявляются нашим гуманитариям, как мне кажется, связаны с засильем так называемых технократов в области образования и управления. Технократизация образования, да и вообще науки может принести только вред. В 1850 году в Российской империи, это были времена самого застойного периода в российской истории, отменили преподавание философии. Министр народного просвещения князь П.А.Ширинский–Шихматов отозвался о ней примерно так: польза неочевидна, а вред весьма возможен. И в результате этого шага в направлении дегуманизации образования, я считаю, Россия и получила подъем революционной волны 60–х годов XIX века.


В.Данилович: Без гуманитарного образования мы получим, грубо говоря, биологических роботов. Они будут хорошо владеть технической специальностью, владеть иностранным языком и ничего не знать и не ценить из истории своей земли, народа.


А.Коваленя: Для них родина будет там, где больше заплатят.


«СБ»: Александр Риммович, как вы относитесь к тому, чтобы расформировать гуманитарное отделение и передать ученых университетским кафедрам?


А.Цыганов: Категорически против. И вот почему. Во–первых, действующая сегодня структура Академии наук и взаимодействие ее с университетами сложились исторически. И даже не во времена Советского Союза, а намного раньше. За образец была взята система, существовавшая в Германии, у истоков которой стоял великий немецкий философ и математик Лейбниц. Эта система достаточно эффективно работает. А что мы получим, затевая такую грандиозную реорганизацию гуманитарной сферы? Ничего. У нас и сегодня неплохая связь с коллегами из университетов. Кроме своей основной преподавательской работы, они участвуют в выполнении наших исследовательских программ. Мы помогаем им в работе по улучшению качества учебного процесса в вузах, участвуем в создании стройной идеологической системы образования в вузах и школах.


А.Лазаревич: Президент справедливо отметил: органы управления испытывают определенный голод в информационно–методическом обеспечении со стороны гуманитарной науки, когда речь идет о принятии коренных для страны решений. И если можно импортировать какие–то промышленные технологии, то откуда же нам завезти свою историю, философию, культуру, идеологию? Нужно не сокращать сферу гуманитарного образования, а расширять. Разве оказался бы лишним нам, к примеру, институт евразийской интеграции, институт политико–правовых исследований? Или институт психологии, которого до сих пор нет в Беларуси?


В.Гигин: Человек, который не совсем ясно представляет, как действует научный механизм, действительно может подумать, что зачем нам еще какие–то институты по истории, философии и так далее, если у нас в стране столько университетов. 45 государственных и 10 негосударственных. Хорошо, распределим обществоведов по кафедрам, и что потом? Сегодня Академия наук и гуманитарное отделение ее выполняют роль координирующего центра всех исследований. В том числе и которые проводятся на кафедрах университетов. Они после упразднения гуманитарного отделения останутся, как говорится, слепыми и глухими. Они не будут видеть, куда им двигаться.


«СБ»: А куда они сегодня двигаются? Изучают абстрактные философские конструкции мыслителей прошлого?


А.Цыганов: Ученые не замыкаются только на изучении истории философии, на исследовании философских трудов мыслителей далекого прошлого. Они изучают процессы, происходящие сегодня не только в нашей стране, но и во всем мире. Причем в самых разных сферах. Недавно, например, Институт философии проводил конференцию «Роль семьи и женщины в современном мире». В ее работе принимали участие ученые из России, Украины, Ирана, других стран дальнего зарубежья. Понятно, что мнения по данной проблеме высказывались самые разные, иногда противоположные. Но это позволяет глубже понять современные мировые тенденции, увидеть дальнейшую перспективу развития этой общественной сферы в той или иной стране, учесть возможные негативные последствия.


И.Котляров: Нами, например, разработана новая модель гражданского общества. Сегодня, как свидетельствуют исследования, смысл этого понятия искажается. Особенно это заметно из заявлений так называемой политической оппозиции. Нигде в мире гражданское общество, как правило, не противопоставляется государству, как это пытаются доказать они. Гражданское общество должно выполнять те функции, которые по тем или иным причинам государство не может эффективно выполнять.


В.Данилович: Точно так же мы видим и опасность разного рода интерпретаций истории нашей страны. И этим действительно активно занимаются некоторые политические силы в своих интересах.


А.Цыганов: При всем уважении к физике, химии и математике и другим наукам они в большей степени интернациональны. А что касается исследования нашей истории, разработки нашей идеологии, то никто, кроме нас, этим заниматься не будет. Ни россияне, ни тем более немцы или американцы. А если кто–то и затронет в своих работах нашу национальную проблематику, то понятно, что она не будет освещаться системно, полно и объективно.


В.Гигин: Может, это кого–то удивит, но в вузах к гуманитарным наукам относят иностранные языки и даже физкультуру. И когда говорят о сокращении преподавания гуманитарных наук, речь заходит, как правило, о философии, истории и политологии. А на иностранные языки число часов увеличивают, аргументируя это тем, что каждый специалист после вуза должен хорошо владеть языками. Не хочу обидеть преподавателей иностранных языков, но я не знаю ни одного примера, чтобы студент овладел иностранным языком только за время обучения на вузовской кафедре.


А.Лазаревич: Конечно, можно спросить, а что конкретно может предложить философия в плане противодействия манипуляциям извне общественным сознанием? К примеру, нами был предложен проект по созданию электронного учебного пособия по формированию медиакомпетентности и информационной культуры личности. Умению самостоятельно определять недобросовестную пропаганду, относиться к ней критически, спокойно пропускать «сквозь уши», не «затыкая ушей» и не требуя, чтобы все вокруг «заткнули». Это тоже важная часть информационной грамотности. Ее нужно формировать у самых широких слоев населения.


«СБ»: Тем более что сегодня со стороны Запада оказывается массированное идеологическое давление. С использованием самых современных технологий манипуляции сознанием. Навязывается, например, комплекс ущербности: «у нас все плохо, а у них все хорошо». Хотя это еще надо посмотреть, чьи ценности чище и лучше. И не мешало бы проанализировать...


А.Лазаревич: Все эти вещи необходимо изучать, оценивать и прогнозировать еще перед тем, как подступаться к идеологии своей страны. Если мы хотим построить сильную, действующую идеологию, а не искусственную доктрину «на глиняных ногах», которой постоянно нужны будут административные подпорки, мы должны очень много учиться и у Запада, и у Востока, изучать опыт разных стран — в сферах образования, в массовой информации и коммуникации, в культуре. И разобраться, как сказал Президент, в каждой политической и социальной технологии, которая используется, изучить как можно больше способов такого воздействия на массы, на их сознание. Но это не задача университетских преподавателей. Над этим должен работать специальный научный центр.


«СБ»: Но почему, вместо того чтобы активно работать на идеологию, создавать свои технологии противодействия влиянию извне, гуманитарная наука, похоже, больше озабочена проблемой собственного выживания? Что мешает ученым работать и зарабатывать деньги?


А.Цыганов: Да, ученый должен зарабатывать деньги. Но ученый ученому рознь. Тот, кто работает в технической сфере, создает что–то новое для материального производства, он, безусловно, имеет возможность зарабатывать и должен зарабатывать. Ученый же, работающий над исследованием социальных проблем, изучением наследия прошлого, он созидатель в сфере духовной, в сфере идеологической и к рынку не имеет прямого отношения. Их результаты не всегда ощутимы в обществе, они работают на будущее страны.


А.Лазаревич: Результаты социально–гуманитарных исследований идут, прежде всего, на внутреннее потребление. И чтобы не выпрашивать у государства деньги под различные программы, нужно подумать о создании ряда научных фондов. Развивать меценатство в науке, как это было когда–то в нашей истории.


В.Гигин: Мы должны все же понять и в чем–то смириться с тем, что одним государственным бюджетным финансированием мы науку не вытянем.


А.Лазаревич: Может быть, нужно создавать в стране несколько научных фондов, в том числе и для поддержки гуманитарных наук?


В.Гигин: Эту задачу можно решить за счет государственно–частного партнерства. Опыт такой в стране есть. Я имею в виду спорт. Там ставится конкретная задача добиться таких–то результатов и привлекаются дополнительно частные средства. Мне кажется, что именно такая схема сможет поднять нашу гуманитарную науку на уровень, отвечающий самым современным требованиям. Я не думаю, что если у нас в таком случае появятся крупные, всемирно известные ученые, такие как, скажем, Гегель, Хайдеггер, Карамзин, Довнар–Запольский и так далее, это меньше прославит Беларусь, чем успехи наших спортсменов. Да, спорт, «Евровидение» и другие вещи, я не против, это хорошо. Но есть же, кроме этого, и интеллектуальный потенциал, который тоже нужно развивать.


(Окончание дискуссии в следующем номере.)

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter