— Чувствуется, что вы из тех людей, которые привыкли добиваться всего своими силами. А как себя охарактеризовала бы сама Наталья Ганусевич?
— Сейчас многие говорят о проблемах в воспитании и образовании. Но вот вас же воспитали патриотом с ценностями, которые вы не предаете. Как вас воспитывали?
— У меня было хорошее детство. Я хоть и родилась в столице, все же не могу назвать себя ребенком, выросшим в тепличных условиях. Помогала дедушке с бабушкой, школьные каникулы проводила в деревне. С учебой было все строго. Мама держала меня в ежовых рукавицах. Навсегда запомнила ее фразу: «Сделал дело, гуляй смело. Поэтому сначала уроки, потом мультики».
Она хотела дать мне лучшее, показать, что такое дисциплина, порядочность, честность. У нее получилось.В какой-то момент мы стали подругами. Поэтому ее требовательность отразилась на мне в позитивном ключе. Именно потому у меня такие жизненные ориентиры, твердость убеждений.
— Наталья, а почему милиция? Продолжаете династию?
— Нет, в моей семье никто не связан со службой. Я первопроходец. Это была цель. Находить справедливость и помогать людям — основные причины. До того, как стать офицером, я пять лет проработала в милиции на гражданской должности. Желание освоить милицейскую профессию появилось еще в школьные годы. После окончания 9-го класса поступила в специализированный класс. Там была подготовка к обучению в Академии МВД. К сожалению, по медицинским показаниям попасть в этот вуз не смогла. Поэтому получила высшее образование в Академии управления при Президенте, а потом еще одно — на факультете журналистики БГУ.
— Поражает ваша внутренняя энергия. Работаете в милиции, управляете таким важным подразделением. При этом улыбка с лица не сходит. Как вы не выгораете?
— Бытует мнение, что с приходом в милицию женщины превращаются в мужчин в юбке. Меня до сих пор это пугает. Не хочется превратиться в черствую девушку. Я никаких манипуляций над своим психологическим состоянием не совершаю. Живу, работаю, стараюсь пропускать через себя яркие эмоции каждый день — и это я не только про позитив, это и про негатив тоже. Люблю после работы заехать в тренажерный зал. Там мозг отключается, адреналин выбрасывается. Выходишь со светлой и спокойной головой — все нормализуется. Нужно отдать должное и моему отделу, и руководству. Хорошо, когда есть гармония в трудовых отношениях. Мне везет на хороших людей, моя команда — не исключение.
— А как вообще вам удается совмещать работу в мундире и журналистскую деятельность?
— Моя работа и есть журналистская деятельность. Нескромно, но считаю, что пресс-служба — самый креативный отдел в милиции. Здесь нужно совмещать в себе знания правовых актов и умение грамотно подать информацию обществу, а также быть хорошим организатором.
— Именно в вашем отделе какие специальные навыки должны преобладать: милицейские или все же журналистские?
— Не могу четко выделить — должен быть симбиоз того и другого. В моем подразделении работают хорошие специалисты, которые готовят не только пресс-релизы, умея грамотно квалифицировать преступление, но и способны снимать и монтировать видео, фотографировать.
— Не могу не спросить… В прошлом году давление на правоохранительные органы было как никогда высоким. В голову не приходила мысль: «А вдруг я делаю что-то неправильно?»
— Отвечу сразу: не было ни минуты сомнения в том, что я делала.
Мы изначально готовились к провокациям, знали, что в ход пойдет известная методичка по расшатыванию общества.Просчитывали каждый шаг, знали, что после выборов будет сложно. Но тем не менее не могу сказать, что готовность была на все сто процентов. Каждый день подкидывал новые ситуации: нужно было мобилизоваться, объединиться.
— Наверняка руководство тоже подбадривало…
— Это точно. С Ольгой Николаевной (Чемоданова, пресс-секретарь МВД. — Прим. ред.) ежедневно сражались бок о бок с разными напастями. Без нее было бы намного тяжелее. Она мой наставник, очень мудрая женщина, у которой я учусь до сих пор.
— Вы работали в режиме 24/7, молниеносно давали информацию. Обращались ли к вам за комментарием представители негосударственных СМИ?
— Звонили регулярно. Но освещать ситуацию они решили только с одной стороны. Да и понятны были их мотивы. Например, некоторые информационные порталы, чьи материалы признаны экстремистскими, любили давать новости, которые абсолютно не соответствовали действительности. Добавлялась дополнительная работа: нужно было находить материалы, видеозаписи, опровергать ложную информацию. Даже когда были абсолютно убедительные аргументы, сотрудники тех сайтов отказывались исправлять фейки. В начале событий мы объясняли негосударственным журналистам, которые чуть ли не залезали в автозак, чтобы сделать красивую фотографию, что это небезопасно. Но нас не слышали. Бывали ситуации, когда я по ночам ездила и за руку выводила их из РУВД, но они очень быстро об этом забывали. Надеялась на понимание. Но все это осталось лишь надеждой на остатки их совести.
— Думаю, что, как и многие, вы столкнулись с травлей. Но вы выстояли. Дело в чем?
— Да, мои персональные данные много раз сливали в сеть. Первый раз я попала в поле зрения экстремистов 14 августа, а потом еще три раза обновляли мою личную информацию. Тогда у меня было в голове: «Ну нет у нас таких белорусов, которые придут меня бить, сжигать мою машину». Но, наверное, зря так думала. Как показывает практика, такие все-таки нашлись, судя по тому, что они творили по отношению к моим коллегам.
…Конечно, я переживала. Было неприятно. Сотни матерных сообщений, звонки. Некоторые даже брали фотографии из официальных источников, и начиналось… «А вот Ганусевич такая плохая, такая подлая. Пиши рапорт, публично извиняйся». Но извиняться за что, за правдивую информацию? Это же провокация, не более того. Поддержки было куда больше.
Например, меня очень впечатлил один мужчина. Я как-то вышла в магазин. Там он меня увидел и на весь магазин начал кричать: «Вот же эта девушка из телевизора!» Напряглась. А он подошел, обнял меня и сказал: «Наташа, держитесь, нас большинство». Я еще долго смотрела ему вслед и совсем забыла, зачем пришла в магазин.— А как реагировали друзья, близкие?
— Они постоянно мне звонили. Предлагали помощь, жилье, деньги. Не было критики в мой адрес, только слова поддержки. Я никого не потеряла, никто не «переобулся» и не ушел. С родителями держала связь. Были некоторые вещи, в которые я сначала их не посвящала, чтобы лишний раз не волновались. Не говорила, что мне угрожали. Хотя они потом сами все узнали, люди же вокруг обсуждали это. Но я убедила их: все временно.
Милиция всегда должна оставаться сильной. Ведь если бы мы сдались, страшно представить, что могло бы произойти.— Как думаете, с чем связано это желание оскорбить, напугать тех, чье мнение отличается?
— Объясняю для себя это так: они просто ведомые, и мне их искренне жаль. Посмотрите, что они говорят, когда их задерживают: «начитался, наслушался, поддался». Своего мнения у них нет. Ими легко манипулировать. Но отрадно, что спустя год таких стало в разы меньше. Думаю, переосмыслили.
— В то время как радикальные чаты добавляли фотографии «избитых», «покалеченных» людей после столкновений с милицией, при этом не стесняясь использовать фотошоп, сами милиционеры не показывали, как они пострадали на службе. Не считаете ли вы это ошибкой? Возможно, стоило бы выкладывать фото, видео из госпиталей…
— Мы не скрывали количество пострадавших, публично об этом заявляя. Возможно, вы и правы, стоило бы показывать больше того, что осталось за кадром после столкновений. Но сотрудники милиции сами не хотели это демонстрировать, не хотели жаловаться, что могло быть воспринято как слабость.
— Прошел год, все стабилизировалось. Прогуливаясь по чистым спокойным улицам Минска, о чем вы задумываетесь?
— О том, что все было не зря. Нам удалось сохранить порядок на улицах Минска. Хотя меня до сих пор коробят эти вылазки бчб-хулиганья, их пикеты, где они быстренько фотографируются и убегают… Но и они скоро угаснут окончательно. Не хочется даже думать сейчас о том, что было бы с любимым городом, если бы мы дрогнули.
gotovko@sb.by
