Описывая жизнь Геннадия Вишнякова в нескольких словах, можно сказать так: судьба его постоянно и очень жестко била, а он мужественно держал удары и неизменно с честью выкарабкивался из всех передряг. Испытаний, которым подвергло небо этого доброго и, безусловно, порядочного человека, хватило бы на десятерых, и невозможно даже предположить, почему все вдруг свалилось на одну его голову. Ранняя смерть матери, детдом, неудачное усыновление и снова детдом, затем школа-интернат. Справился, вырос, стал человеком. Новые удары уже во взрослом возрасте: болезнь и 18 лет тотальной глухоты! Снова не сломлен: операция с вживлением в мозг специального имплантата, спустя десять лет — еще одна. Невероятная дисциплина и усердие позволили сохранить речь и вернуть слух. Затем коронавирус с поражением легких, госпитализация, ИВЛ. Ходил по краю, но снова удержался. На Паралимпиаде в Токио перенес на ногах инфаркт — дома был прооперирован. Опять в строю. При этом Геннадий Алексеевич улыбчив, бодр и оптимистичен, как утренний летний рассвет: у него дети, внуки и уже правнучка!
Геннадий Вишняков — заслуженный тренер Беларуси, наставник 21‑кратного паралимпийского чемпиона по плаванию Игоря Бокого и настоящая легенда! В начале января из рук Президента он получил награду лауреата специальной премии «Беларускi спартыўны Алiмп», а рано утром мы общались с ним в бассейне БГУФКа: у Геннадия Алексеевича новые высокие задачи, планов громадье и нет времени скучать.
Если любишь свое дело, то года — не беда.
Генсек и линия доверия
— Те условия, которые созданы сегодня в Беларуси, уникальны, — Геннадий Вишняков знает, о чем говорит, он объездил весь мир, много видел. — Я неоднократно высказывал глубокую благодарность нашему Президенту Александру Лукашенко за ту огромную поддержку, которая оказывается в государстве детскому, юношескому, паралимпийскому и профессиональному спорту.
Обилие высококлассных сооружений и арен работает не только на спорт высоких достижений, но и на оздоровление нации. И это благодаря руководству страны, благодаря Президенту.
— Геннадий Алексеевич, а почему подопечные называют вас «генсек»?
— Кто-то из учеников так прозвал. Давно уже, еще в пору СССР. Я сам, честно говоря, немало удивился, когда услышал. «У нас, — говорю, — в стране один генеральный секретарь: Леонид Ильич Брежнев!» А они мне: «А мы вас ставим на одну с ним ступеньку!» С тех пор и прижилось.
Без труда не выловишь и рыбку из пруда.
— А вы генсек какой? Строгий, с диктаторскими принципами? Или прогрессист-новатор?
— Мои отношения с учениками построены на взаимоуважении, я их всех очень люблю. Ни разу не было, чтобы кого-то обидел или оскорбил. Даже голос не повышаю, учу не просто меня слушать, а слышать, понимать. При этом сам пытаюсь вникать в дела каждого, интересуюсь не только спортивной, но и личной жизнью: как учатся, чем увлекаются… Ребята это чувствуют, и между нами возникает линия доверия, которая позволяет поддерживать дружеские, доброжелательные отношения.
— В паралимпийском спорте вы работаете очень давно. В том числе и с совершенно слепыми спортсменами.
— Для меня они не инвалиды, а люди с ограниченными возможностями. И я учу их никогда себя не жалеть. Жалость к себе — хуже ненависти, когда жалеешь, то перестаешь быть личностью, она размягчает характер. А чтобы преодолеть трудности, нужно иметь характер победителя. Человек может очень многое, невозможное возможно. Если умеешь терпеть, конечно. Есть такое выражение: сердце чемпиона. У моих ребят оно именно такое — чемпионское.
— А в чем феномен Алексея Талая? Это ведь уникум во всех отношениях! Я не могу, например, понять, как можно так лихо плавать, не имея ни рук, ни ног!
— Я с ним работал несколько лет. Это потрясающий характер! Я Алексею приводил такой пример. Вот маленькая рыбка. Вот у нее плавнички. Чем она работает? А ведь развивает огромную скорость! Мы укрепляли специальными упражнениями в тренажерном зале спину, пресс, грудь и учились работать корпусом. На Паралимпиаде в Париже один китайский спортсмен, у которого нет рук, в плавании на спине установил фантастический мировой рекорд — 29,23! У нас считаные здоровые спинисты такие результаты показывают, а тут без рук, одними ногами и корпусом! Когда мы с Алексеем Талаем были на соревнованиях, ко мне тоже подходили тренеры из других стран и спрашивали, как удалось достичь таких высоких результатов, просили поделиться методиками и секретами. Но секреты на то и секреты, чтобы оставаться нераскрытыми.
— Ваш самый титулованный ученик — Игорь Бокий.
— За все время нашего сотрудничества, а вместе мы работаем с 2009 года, ни разу не было с ним конфликта. Это удивительно! Если возникают спорные вопросы, мы пар никогда не выпускаем, а даем друг другу возможность успокоиться и остыть. После чего разговариваем с холодными головами.
— Чего вы никогда не сможете простить даже самому любимому ученику?
— Предательства. За мою долгую тренерскую карьеру было два таких случая. Когда вкладывал в воспитанника очень много времени, отдавал все силы, знания и энергию, а потом вдруг узнавал, что он уходит, потому что где-то кто-то пообещал золотые горы. Конфликтные вопросы между учеником и тренером неизбежны — это жизнь. Однако всегда нужно найти время, возможность и смелость поговорить по душам, объясниться. Компромисс возможен даже в самых острых вопросах. А если совершаются поступки за спиной, если в угоду личному приносится общее дело, для меня это неприемлемо. К таким людям отношусь очень жестко, они для меня перестают существовать. Каждому дается шанс, и, прежде чем принять какое-то решение, взрослый человек обязан все тщательно обдумать и взвесить, насколько этот поступок будет порядочен и честен.
С Паралимпиады в Лондоне началась блистательная карьера Игоря Бокого
Лягушачьи лапки и немецкая баржа
— У меня было очень сложное детство. Так сложилось, что отца своего я никогда не знал, а мать умерла, когда мне было три года. Оказался в детском доме, где жил до семи лет. Там порядки строгие: время послевоенное, воспитатели в основном из числа фронтовиков. За любой провинностью следовало суровое наказание. Из мальчишек делали мужчин с крепким, сильным характером. Жили в старом особняке рядом с лесом. Очень хотелось кушать, и часто с такими же маленькими приятелями мы ходили на болото ловить лягушек. Отрывали им лапки, разводили костер, жарили и ели.
— Гурманы!
— Что вы, это было неописуемое лакомство! Могли себе позволить и в чужой сад забраться за яблоками и грушами, собирали ягоды… Знаете, что еще запомнилось? Волки! Они выли на опушке, и выйти в туалет (удобства, понятно, были на улице) представлялось для нас настоящим испытанием на храбрость. Ходить по одному не рисковал никто.
Фирменные усы и в молодости ярко выделяли Геннадия Вишнякова среди других.
— Вы с детства были спортивным парнем?
— На эту стезю стал уже в школе-интернате в Гомеле. Неплохо получалось в борьбе, в гребле… А потом сам научился плавать. Так что, когда в класс пришел тренер и предложил заниматься спортивным плаванием, долго не думал. Бассейнов тогда, как вы понимаете, Гомель не знал, и тренировки имели очень своеобразный вид. Занимались мы на Соже. Так как моста через реку в ту пору тоже не было, просили местных рыбаков, чтобы они на лодках переправили нас на другую сторону. Там находился залив, а в заливе огромная затопленная немецкая баржа, которая служила нам чашей бассейна. Натягивали веревки, делая дорожки для плавания, и за дело!
— А тренер?
— Тренер приезжал на мотоцикле. К этому моменту мы должны были все подготовить и насобирать хворост.
На воду выходили уже в конце апреля, и температура в реке была не больше 14 — 16 градусов — очень холодно! Задача ставилась такая: прыгнуть в воду и продержаться кто сколько сможет. Мне всегда удавалось проплыть больше всех.
Терпел до посинения. Потом тренер поливал набранный хворост бензином и чиркал спичкой — это было место, где мы могли обогреться и обсушиться. Переодевались и снова к рыбакам — просились назад.
— Удивительное время!
— Вскоре в Гомеле открыл двери первый бассейн, и мы ходили заниматься уже туда. Сейчас стандартная температура воды в бассейнах около 27 градусов, тогда была — 23 — 24, но даже она после речной казалась нам будто вскипяченной — и представить себе не могли, что может быть такой прозрачной и теплой.
Движение — жизнь.
— Как-то вы дали себе такую характеристику: «В детстве я был диким и необузданным».
— Можно сказать проще: я был хулиганом. Любил драться. Придерживался мнения, что лучшая защита — нападение, а потому до трех не считал и всегда бил первым. В своем классе был лидером, но никого не обижал, а, наоборот, вставал на защиту слабых. Был за справедливость. Хотя допускаю, что если бы не спорт, то вполне мог пойти по криминальной дорожке. Спорт дал мне цель, дал характер, отвлек от улицы.
Счастье слышать и понимать
— 1977 год. Зима. В то время я успешно работал в одной из сильнейших СДЮШОР в БССР, которая базировалась в столичном Доме офицеров. Повез свою команду в Ленинград, где свирепствовал грипп. Заболел. Острая форма, высокая температура. Но отлеживаться было некогда. По возвращении домой ощутил первые последствия: стал хуже слышать. Врачи не обнадежили: осложнение на слуховые нервы. Прописали аппарат, с которым проходил несколько лет. Потом — снова грипп, опять осложнение и уже полная глухота. Медики лишь развели руками: помочь не в силах.
На вручении премии «Беларускі спартыўны Алімп».
— Ужас.
— Трагедия! До этого хоть немножко, но я слышал, а тут вдруг раз — и ничего: ни музыки, ни звуков жизни, ни слов родных и учеников… Тяжелейшее время в психологическом плане. Но понимал главное: сдаваться нельзя, иначе сломаюсь, исчезну, растворюсь. Решил продолжать работу тренером.
Собрал учеников и откровенно объяснил ситуацию. Общались посредством ручки и бумаги, а параллельно учился читать по губам. Приобрел специальную программу, чтобы не потерять способность говорить, и тренировался ежедневно по несколько часов. Так продолжалось довольно долго — больше восемнадцати лет я был абсолютно глухим.
Пока одна из учениц не подсказала, что появилось новое направление — кохлеарная имплантация. Уникальная на то время операция. Мне вживили имплантат, а к нему в комплекте — специальный аппарат, похожий на слуховой. По тем временам его стоимость равнялась цене самой дорогой машины — около ста тысяч долларов вместе с операцией! Все расходы взяло на себя государство.
С Игорем Боким в Рио-де-Жанейро.
— Помните свои ощущения, когда снова стали слышать?
— Звуки возвращались не сразу, а в течение года. Это долгий и очень трудоемкий процесс с участием лучших сурдологов Беларуси. Нужно было не только слышать, но и заново научиться информацию понимать. Четко помню, как однажды вышел из больницы зимой и вдруг услышал скрип снега под ногами. Это была самая лучшая музыка, а я — самый счастливый в мире человек.
— Но и на этом ведь ваши испытания не закончились.
— Спустя десять лет, проснувшись утром, вдруг с ужасом понял, что снова ничего не слышу. Как потом выяснилось, отслоился имплантат. Потребовалась повторная очень непростая операция. Наши специалисты, за что им не устану говорить огромное спасибо, сделали ее ювелирно. Так что в жизни я два раза полностью лишался слуха, и два раза мне его чудесным образом возвращали.
Здоровье, семья и максимальные цели
— В новом бассейне, который недавно открылся в Минске, были?
— Для нашей команды была организована большая экскурсия по новому объекту, все рассказали, все показали. Она длилась почти два часа. Уникальная арена, колоссальная! Ребята были в восторге. Однако тренироваться мы решили продолжать на базе бассейна в БГУФК, где нам созданы идеальные условия: в распоряжении теперь пять дорожек вместо прежних двух, методический кабинет, спортивный зал, тренерская…
«Генсек» и его ученики.
— Правда, что на Паралимпиаде в Токио у вас приключился инфаркт?
— Да, но об этом я узнал гораздо позже. В Токио мы испытали тогда жуткий стресс и нервное напряжение. Ковид был в самом разгаре. После двух дней пребывания в Олимпийской деревне три члена нашей делегации сдали положительные тесты и были отправлены в карантин. Организаторы назвали это эпидемией и поставили условие: еще один положительный тест — и всем придется собирать чемоданы. До соревнований оставалось пару дней, спортсмены проделали большой объем работы, и, представляете, насколько обидно было бы уехать, даже не выступив? Я не спал ночами, переживал. В тот момент удар и случился, я чувствовал, что стало тяжело, но показать слабость не имел права. А когда вернулись в Минск, обратился к кардиологу. Там ахнули: инфаркт! Провели операцию, сделали стентирование аорты, и я в порядке.
— Геннадий Алексеевич, что человеку нужно для счастья?
— С годами начинаешь понимать, что здоровье, семья. И максимальные цели, конечно.
На высоте
— Премия «Беларускi спартыўны Алiмп» стала для меня большой неожиданностью, — признался Геннадий Вишняков. — Я понимаю, насколько это престижно и ответственно. Узнав, испытал огромную радость. Восторг. Приятно, что многолетняя работа, которую проводил и провожу, оценена на очень высоком уровне. Но это оценка не только моего труда, а старания всех людей, которые причастны к успехам наших спортсменов-паралимпийцев. В том числе и на Играх в Париже в минувшем году, где мы достойно представили страну в сложных условиях и острой конкуренции.
Через тернии к звездам
— Есть у меня ученики и со стопроцентной от рождения потерей зрения, — говорит Геннадий Вишняков. — Зато у них очень хорошая мышечная память. Спортсмены тонко чувствуют движения, схватывают все на лету. В бассейне ориентируются, считая количество гребков. Я беру в руки специальную удочку с помпончиком. И когда они подплывают к стенке, аккуратно касаюсь ею спины или макушки пловца. Даю им сигнал: надо дотронуться рукой до стенки или сделать кувырок-сальто. Этот элемент мы доводим до автоматизма.
