Монолог перед третьим звонкомЛучший подарок для актера в канун юбилея — новая роль. Актриса Национального академического театра им. М.Горького, народная артистка Беларуси Бела Масумян знает, что именно работа дает силы жить. В отличие от многих своих ровесниц, впавших в умозрительную созерцательность, Бела Амиковна сохраняет в себе боевой задор и здоровый кураж, не наносной, поверхностный, рожденный из глупого желания утвердиться, а кураж нашей старой театральной школы. Все–таки Масумян — наследница и ученица основоположника белорусской театральной педагогики Дмитрия Орлова. Однако в выборе роли для осеннего бенефиса ничто не выдает в Масумян консервативного приверженца традиций. А выбрала она не Гурмыжскую, не Аркадину и даже не Гертруду, а героиню с простым русским именем Валентина из пьесы Ивана Вырыпаева «Валентинов день».
Сегодня вечером мы увидим Масумян на сцене. Спектакль этот уже когда–то шел в театральном агентстве «Альфа–концерт» и был антрепризой. «Я рада, что сейчас мы можем воплотить этот замысел и на базе нашего родного театра и что театр нас понял, пошел нам навстречу, — заметила накануне постановщик того и нынешнего спектаклей Валентина Еренькова. — Естественно, ничего бы не было, если бы не инициатива Белы Масумян — вернуться к этой пьесе. Нынешняя постановка — полностью ее идея».
Во многом «Валентинов день» — пьеса грустная, подводящая некий жизненный итог. Сны, реальность и воспоминания здесь действительно переплетаются, это не штамп, а художественный прием драматурга.
Маститые актеры любят прятаться за красивыми словами. «Жизнь моя, иль ты приснилась мне?» — нарочито вопрошают корифеи у зрителей со сцены, с газетных полос, из радиоточек. Может быть, из–за этого пафоса бенефис постепенно превращается у нас в жанр умирающий, низведенный до уровня плаката, демонстрирующего в течение полутора или двух часов все грани талантливого передовика театрального производства.
«Валентинов день» из этого ряда выбивается даже на уровне идеи. Спектакль мы увидим только вечером, и это будет совершенно другой и отдельный разговор. Но за смелость замысла уже сейчас и постановщику, и исполнителям главных ролей можно сказать спасибо.
И за красивые слова Масумян не стала прятаться. Фактически после смерти Александры Климовой она — одна из «икон» Русского театра. Такая же неоспоримая, как Янковский, Корчиков, Ткаченок, Клебанович... «Иконой» быть тяжело и ответственно. Прежде всего потому, что никто не ждет от нее ничего нового: виси себе на видном месте, вселяй трепет и уважение к себе и стенам. Работай, так сказать, брэндом театра. А если брэндом быть еще не хочется? Если хочется ошибаться, вызывать недоумение, в конце концов жить, как велит собственное сердце?..
Еще мгновение — и Бела Масумян выйдет на сцену. О чем думала она до того, как поднялся занавес?
— У меня сейчас дома идет капитальный ремонт, он забрал все средства. Нет ни одной лишней копейки. Так что даже не могла зайти в Интернет и почитать какие–то интервью Ивана Вырыпаева. Но много о нем слышала. Личность он, по–моему, очень любопытная и неординарная. И достаточно сложная. Мы столкнулись с этим при переговорах о постановке пьесы. К ней он, кстати, относится как к раннему опыту. Мне показалось, что даже несколько пренебрежительно, чего данный материал, на мой взгляд, не заслуживает. Может быть, он кокетничал. Конечно, что–то ему уже кажется в ней наивным, ученическим. Он развивается, делает шаги в сторону Европы, смотрит чужие спектакли и имеет право считать, что «Валентинов день» — это пробный шар. Но для меня эта пьеса — с такими оригинальными диалогами, с такой остротой, сложными взаимоотношениями героев и парадоксальными ходами — однозначно событие в драматургии. Она достойна внимания любого театра. Я посмотрела в театральных источниках: огромное количество театров СНГ ставит именно эту — «слабую», как называет ее сам Вырыпаев, пьесу. Так не бывает. Один театр может ошибиться, но чтобы все... Они не выбирают его «Кислород», потому что он безумно сложный и для постановки, и для восприятия, рассчитан на определенную публику и, наверное, никто, кроме Вырыпаева, не может его поставить. А берут именно эту «ученическую» историю.
«Валентинов день» — такой же спектакль, как «На золотом озере», который я очень люблю. Потому что на него могут прийти все — папы, мамы, дети, старики. В нем нет никаких ограничений. Каждый в этой пьесе найдет что–то узнаваемое, свое. Может быть, ответ на много лет мучающий вопрос. Тот, который сам себе задаешь каждый день перед сном.
Это вообще заблуждение, что для бенефиса лучше всего подходит классика. Зрелые актеры берут классические пьесы только по одной простой причине: там есть возрастные роли. Современные драматурги нас вычеркнули из своих пьес. Да и ролей, которые хотелось бы сыграть, если они там есть, не так много. Классическая драматургия не предполагает сюрпризов. Можно спросить у актера: «Что бы вы хотели сыграть — Вырыпаева или «Короля Лира»? Уверена, почти каждый ответит: «Короля Лира». Потому что рядом с Шекспиром наработан целый пласт — актер что–то читал об этом, видел другие постановки. Классика — всегда апробированный материал. Риска почти нет. Сложнее и ответственнее выбрать новый материал. Вырыпаев — это, конечно, риск. И этот риск кружит мне голову.
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
