— Как ты подрос, такой тяжеленький! — Маша заходит в палату, целует малыша, обнимает маму. — Он такой умный, смотри, музыку нам включает. Не верится, что мы едем домой.
Пока молодая женщина играет с сыном и разговаривает с врачами, Людмила Геннадьевна собирает вещи. За месяц она не была дома ни разу.
— Когда Маша отравилась, мы отдыхали с мужем в Абхазии, — вспоминает женщина. — Связи почти не было, я изредка ловила Wi-Fi. И вот как-то утром читаю сообщение от младшей дочери: «Маше плохо, срочно возвращайся». В шесть утра 4 сентября я уже была в Минске — детям как раз делали операцию. Перед тем как пустить меня в палату в первый раз, врач предупредила: «Вы не должны плакать и падать в обморок, поддержите их».
Людмила Геннадьевна послушалась: слез не было, наоборот, все время улыбалась, шутила. Она признается, что не привыкла себя жалеть.
— Видеть это было очень тяжело: Маша никакая, малыш в медикаментозной коме. Но когда я к нему подошла, он на секунду открыл глаза — даже врачи это видели. У него сразу тахикардия началась, и меня попросили отойти, чтобы ребенок не волновался. Врачи успокоили: надежда, что он восстановится, есть. Я тоже верила, что все будет хорошо. Даже когда Маша начинала плакать от боли, говорила ей: «Не жалуйся. Когда мы вернемся домой, вместе сядем и поплачем, а пока терпи», — впервые на глазах Людмилы Геннадьевны появляются слезы.
Через девять дней малыша с бабушкой перевели в детскую инфекционную больницу, а Машу оставили в МНПЦ. Бабушка приглядывала за внуком, рассказывала ему сказки, кормила.
— Для меня нет слова «тяжело». Это просто испытание, не трагедия, — уверена Людмила Геннадьевна. — Если это случилось, значит, так надо: нельзя ни на кого роптать, нужно со всем справляться достойно. Малыш спал днем, потом вечером, я с ним играла, мультики включала, отвлекала, когда нужно было давать таблетки. Мирчик очень терпеливый: ни разу не плакал, не было истерик — все выдержал стойко. Иногда лишь тихо хныкал, потому что боялся уколов. За это время уже ко всему привык: медсестрам руку сам протягивал, чтобы из вены кровь брали. Начал говорить новое слово — «тетя», девушек в белых халатах так называет.
Из рекомендаций врачей можно составить талмуд: ходить на перевязки, пить таблетки по часам, не поднимать тяжести и носить маску, чтобы, не дай бог, не простудиться. На протяжении всей жизни Маше и Мирославу придется принимать специальные лекарства — иммуносупрессанты, которые понижают активность иммунитета, чтобы не развилось отторжение донорской печени. А еще — соблюдать диету: полностью убрать из рациона копченое, жареное и острое, меньше есть томатов, кислых фруктов, сладкого и мучного.
— Из мясного можно только говядину и курицу — вареную или запеченную. Придется привыкать: пароварку буду осваивать, а то стояла дома без дела, — во всем ищет плюсы Мария. — Но некоторые продукты я вообще не ем, а врачи говорят, что нужно, придется пить молоко, привыкать ко вкусу творога. Зато малыша я всегда кормила правильно, так что к диете он привыкнет быстро. Правда, раньше он никогда не ел овощи, но после операции что-то изменилось — сам тянется к огурцам, брокколи.
Эта ситуация, говорит Людмила Геннадьевна, сплотила всю семью. И вчера, закрывая за собой двери палаты, она твердила — все к лучшему:
— Я помирилась со своими двумя сводными сестрами, Маша тоже стала с младшей Снежаной ближе общаться. Наконец-то мы все вместе — теперь не страшно ничего.
КОММЕНТАРИЙ В ТЕМУ
Олег Руммо, директор Минского научно-практического центра хирургии, трансплантологии и гематологии:
— Эта операция — уникальный случай в мировой практике и единственный в СНГ. При отравлении бледной поганкой только трансплантация печени может спасти человека. Всего с 2008 года мы сделали 11 таких операций. Сплит-трансплантации (когда один орган делится между двумя реципиентами) обычно проводятся в плановом порядке: чаще всего взрослым людям с циррозом вирусной этиологии или детям с врожденной аномалией. Но здесь ситуация другая: все приходилось делать экстренно и делить одну печень между членами семьи, это нечасто встречается, тем более при отравлении бледной поганкой. Коллеги сработали отлично, все сделали верно: маму и ребенка вовремя к нам доставили, достаточно оперативно нашли подходящий донорский орган, оперировали всю ночь. Мы рады, что все складывается для них хорошо.
На протяжении всей жизни Маше и Мирославу придется принимать специальные лекарства — иммуносупрессанты, которые понижают активность иммунитета, чтобы не развилось отторжение донорской печени.
