Необычная коллекция гимназиста Марата Крупко помогает понять, каким был первый день войны для наших соотечественников и не только

Восемьдесят лет назад началась самая страшная в истории планеты Земля война — Великая Отечественная. Сколько бы десятилетий ни прошло, забыть те ужасающие четыре года уже не получится. Однако время идет, живых свидетелей войны, к сожалению, становится меньше. Но вот безмолвные — бессмертны, считает 17-летний коллекционер военных реликвий из Солигорска Марат КРУПКО (на снимке). Его история началась с одной медали — «За отвагу», переданной из рук бабушки. Прадеды Марата умерли задолго до его рождения, поэтому расспросить о тех страшных днях было попросту некого. Тогда парень начал искать ответы в архивах, по ниточкам развязывать узелки в истории своей семьи и открывать сокровенные страницы чужих жизней.

Познакомиться с судьбами и подвигами военной поры посредством экспонатов своей коллекции Марат пригласил и корреспондента «СГ».

История одной фотографии…

В коллекции Марата много фотографий, привлекающих внимание. Самая цепляющая вот с такой надписью: «На память Нине, Васе и Ваде от Никиты Петровича Кочергова, 31 мая 1941 года. 23:00». Простой портрет мужчины в военной форме был подписан ровно за 22 дня до войны.

— Получив фото, решил по традиции сделать запросы в архивы, и вот что удалось узнать, — рассказывает Марат.

Никита Кочергов родился в Мордовской АССР в 1908 году. Выучился на летчика, имел звание капитана. В один из дней еще пока мирной службы и решил сфотографироваться: в форме, с нагрудным знаком и еще свежим майским загаром. Абсолютно не предполагая, что через пару недель жизнь переменится раз и навсегда.

— Ее можно назвать одним словом — испытание. Только посмотрите на его наградной список: в 1944-м получил медаль «За боевые заслуги», в том же году — «За оборону Кавказа», в 1945-м — «За освобождение Праги», еще в этом списке числится медаль «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина», «За победу над Германией» и орден Боевого Красного Знамени, — перечисляет Марат.

Никита Кочергов участвовал едва ли не в самых кровопролитных сражениях. Причем начинал он в авиации, но, по словам коллекционера, который нашел и другие его фотографии, закончил в пехоте.

— Сложно предположить, почему такая перемена произошла. Скорее всего, из-за ранения, ведь летчиками в войну не разбрасывались, — поясняет Марат.

Последний же орден Красного Знамени — очень высокая награда, которую вручают только за исключительные подвиги. И майор Кочергов, как свидетельствуют документы, был ее достоин. «Товарищ Кочергов Н. П., будучи заместителем командира мотострелкового батальона по политической части, сумел воспитать личный состав в духе преданности социалистической Родине. Личный состав героически сражался за каждый населенный пункт и высоту. А сам товарищ Кочергов был в первых рядах, увлекал на боевые подвиги бойцов и командиров», — говорится в наградном листе.

— Значит, офицер не координировал наступление из тыла, посылая на верную смерть своих солдат, а сам шел в атаку вместе с ними. В одном из боев, когда был взят немецкий населенный пункт Зауэрвитц, он был тяжело ранен. Пока мне не удалось проследить дальнейшую судьбу этого человека. Я не знаю, жив ли он, последние сведения, которые  о нем нашел, датированы 1943-м. Буду снова обращаться в архивы, изучать интернет-источники, искать родственников боевого офицера, — заключает Марат.

…Одной любви

В коллекции гимназиста три фото одной и той же девушки. Когда-то они были отправлены любимому на фронт, что понятно по красноречивым подписям. Первая послана буквально в самом начале вой­ны: «Тебе, Коля, в знак моей любви на память. Помни хоть изредка того, кто тебя никогда не забудет. 30 июня 1941-го. Аля К.» Фотографии девушка слала и дальше, а значит, и автор, и получатель остались в живых. Следующие карточки датированы 1945-м: «Дорогому Николаю на память в знак безграничной любви от жены Ангелины». И еще одна: «Дорогому и любимому Николаю от Али. Лучше найдешь — меня позабудешь, хуже найдешь — вспомнишь».

Самое печальное в этих фото, что Ангелина К. упоминала только имя возлюбленного, следовательно, узнать, кто та самая пара и закончилась ли их история счастливо, невозможно.

— Эти фото ко мне пришли из горпоселка Россоны. Может быть, кому-то из теперешних его жителей это лицо покажется знакомым, и, таким образом, история получит продолжение и логическое завершение, — не теряет надежды Марат.

История со счастливым концом, когда письма исправно шли с первого дня вой­ны и до последнего — большая редкость. Часто бывает по-другому. Как, например, с открыткой из Сталинграда. Ее отправляла Пачурина Клавдия Александровна 3 октября 1941-го: «Город Сталинград. На память защитникам Родины, Алексею Федоровичу и Николаю Федоровичу».

— А уже через год после ее отправления от Сталинграда почти ничего не останется. Я пытался найти сведения об этих людях. Но женщина в военных архивах не значится, а кто эти мужчины, которым адресована открытка, узнать не получилось, слишком много совпадений, — продолжил Марат Крупко.

…Одного красноармейца

22 июня 1941-го капитан-танкист Владимир Черкашин вместе с семьей возвращался из отпуска. Сошел с поезда и узнал, что уже несколько часов идет война, гибнут люди, бомбы сыплются на мирные города и села. Все эти события, а также все то, что происходило в последующие четыре года, он бережно описал в своем дневнике, который впоследствии оказался у Марата.


— Интересно, что дневник написан одной ручкой, в одном стиле и красивым почерком. На войне вряд ли получилось бы так идеально это сделать. Скорее всего, его автор писал в перерывах между боями на клочках бумаги, а уже после войны переписывал свои заметки в одну тетрадь. В военное время, кстати, ведение личных дневников не приветствовалось, и офицер многим рисковал, — поясняет Марат.

Первому дню войны посвящена буквально страница. «Всю ночь неотступно не выходило из головы слово «вой­на». Одна на другую набегали мысли, представлялись страшные картины войны, в которых горячее участие должны принимать и мои танкисты», — писал 22 июня 1941-го автор.

На следующих страницах хорошего все меньше и меньше. Вот одна из таких записей: «Мажников Павел Федорович, капитан танковых войск АБТВ Красной армии, был подбит в танке. В горящей гимнастерке вытащил из танка механика-водителя и пересел в еще целую машину, чтобы добить врага. Немцы подбили и второй танк, и Мажников погиб».

— Самое грустное, что он умер где-то в первые месяцы войны и родственники до сих пор ничего не знают о его кончине. Поэтому очень хотел бы найти близких Павла Федоровича Мажникова, но пока безуспешно. Очень рассчитываю, что семья прочтет, каким героем был Павел Федорович, — высказывает надежду парень.


Каждая страница в дневнике — прямое доказательство неимоверной храбрости и стойкости советских воинов. Меня очень впечатлил рассказ о подполковнике Бычинском. Он был командиром полка и вел его в бой на своем танке. В боевую машину попал снаряд, офицеру оторвало ногу. И все же он, истекая кровью, в полубессознательном состоянии пытался координировать наступление, пишет Черкашин. Бычинского перенесли в другой танк и повезли в госпиталь. В него попал второй снаряд… От полковника остался только ремень, который солдаты и захоронили.

Такими и были первые дни войны для нашей страны.

Для автора дневника все закончилось хорошо, он прошел войну и впоследствии поселился в Слуцке.

— Думаю, он понимал, что однажды его дневники будут преданы огласке. Потому фамилии, названия городов не только написаны очень точно, но и специально выделены печатными буквами. Но сам автор никогда не предпринимал попытки их опубликовать. Я занялся поиском всех людей, о которых упоминал Владимир Васильевич в архивах. И нашел: их фотографии, биографии. Сейчас эти интереснейшие документы привожу в порядок.

Владимир Черкашин, к слову, как и многие в 1940-х, был обычным сельским парнем. Вырос в Тамбовской области, окончил пять классов сельской школы. Грамотности и красивому слогу, вероятно, научился в офицерском училище. А еще он много читал, причем и на войне.

— Даже между боями любил окунуться в классику. Дело в том, что вместе с основным дневником он вел и читательский — рассказывал, что ему в книге понравилось, выделял интересные моменты. И так продолжал до Победы. Последняя запись очень символическая: «Время жить и время умирать» Эриха Марии Ремарка, — рассказал Марат.

Владимир Васильевич имел немало наград, воевал на трех фронтах, не единожды был ранен. После службы долгое время работал в Слуцке в скорой медицинской помощи.


В конце нашей увлекательной беседы спрашиваю Марата, что же заставляет его погружаться в такие исторические глубины, восстанавливать события, работать с архивами, извлекая из небытия имена героев? Современной молодежи, согласитесь, это не совсем свойственно. Он отвечает так:

— Мой прадед с первых дней помогал партизанам, а с 1944-го воевал в составе 72-го гвардейского стрелкового полка 24-й дивизии. Форсировал Одер, а также расписался на стенах Рейхстага. Был ранен, награжден той самой медалью «За отвагу», которая сподвигла меня заниматься этим делом. Второй прадед тоже воевал — получил орден Славы за 26 убитых немцев. Еще у меня остался небольшой значок (принадлежность к гвардейскому подразделению), который один прадед носил на гимнастерке. Он для меня дороже всего на свете: прадеда нет, а этот кусочек металла, который он держал в руках, был с ним рядом, прошел войну, есть и сейчас. Такой вот безмолвный свидетель тех страшных лет.

krush@sb.by