Об этом порой забывают даже дети стариков и инвалидовНа протяжении нескольких недель Людмила Тихоновна звонила практически ежедневно. Сначала рассказывала историю своей жизни: где родилась и выросла, какие тяготы пережила в годы Великой Отечественной. Затем описала все вехи мирного бытия: окончание пединститута, работу в школе. Когда я робко попыталась выяснить, чего же хочет старушка, начался нескончаемый поток жалоб. Дети забыли, муж, несмотря на преклонный возраст, пьет, днями где–то пропадает. И дом покосился, и молока с хлебом купить некому. Правда, когда я предложила написать в редакцию, Людмила Тихоновна наотрез отказалась. «Да зачем, детка? Бывают у меня социальные работники, и часто. Участковый тоже заглядывает. Ремонт предлагали провести, да я отказалась». Никаких «а может, все–таки...» старушка не признавала. В трубке сразу слышались короткие гудки.
Выходит, помощь предлагали, только по каким–то причинам моя собеседница ее не приняла. Почему же? В редакционной почте немало жалоб. Пожилые чаще сетуют на недостаток внимания и одиночество. Тогда почему же порой сами жалобщики от помощи социальных служб... отказываются? Вот и письмо Владимира Ивановича из Минской области вызвало искреннее сочувствие. Да и как иначе: семидесятилетний старик живет в доме, где «нет ни газа, ни дров, свет отрезали более шести лет (!) назад. Есть у меня дети: пасынок, тоже инвалид, и родной сын, тяжело больной туберкулезом. Он недавно освободился из тюрьмы. Живем на мои 200 тысяч пенсии. Никому мы не нужны».
Начальник местного управления по труду, занятости и социальной защите ситуацию описал так. В доме, помимо указанных в письме трех человек, обитает еще некая Светлана, уроженка города Минска. Правда, паспорта при себе не имеет. Все, кроме Владимира Ивановича, любят и умеют выпить. Не работают, документов, подтверждающих инвалидность, ни один не может предъявить: их нет. Причем сын автора письма даже и не пытался получить удостоверение, отказался от обращения в МРЭК. Понятное дело, почему ни газа, ни электричества в доме нет, — отключили за хроническую неуплату. Хотя местный участок «Энергосбыта» предлагал написать заявление о возобновлении подачи электроэнергии при условии погашения задолженности. Владимир Иванович отказался, равно как и от оформления регистрации газовых баллонов, и от услуг социального обслуживания. Хотя, возможно, за него «отказались» дети? В таком случае жаль человека, оказавшегося в заложниках у собственных сыновей. Сейчас он госпитализирован, но об интернате и думать не хочет: «Дома какие–никакие, а все–таки родные люди. Но за внимание — спасибо».
Татьяна Кушнеревич из Гомеля ни на кого не жалуется, хотя ей многое пришлось пережить: после ДТП полтора месяца была прикована к постели, заново училась ходить. Из–за проблем с давлением упала и сломала ключицу, ступню. «Тяжело, не спорю. Но я никогда не раскисаю. Напротив, стараюсь еще и другим помогать. Ухаживала за родственниками, инвалидами I группы. Хотелось бы, конечно, отдохнуть в санатории, но никто не предлагает. Социальной помощи тоже не прошу — стыдно. Ведь сама себя обслуживаю. Недавно прочитала, что в соцзащиту чаще обращаются обеспеченные. Из жизненного опыта знаю, что это так. Встречаю порой людей, которые постоянно ноют, жалуются, что им плохо живется. А как узнаешь подробнее, выходит, что зарплаты и пенсии у них побольше моих. Многие вынуждены помогать детям. Я считаю, что мы растим их не для того, чтобы всю жизнь что–то с пенсии подкидывать. У меня двое сыновей. Они сами искали выход из сложных ситуаций, не ждали, пока денег дам. Я лучше в другом помогу — посмотрю внуков, подарки им куплю. Пришлось самим провести небольшой ремонт. Потратила год, ну а что делать? Кому жаловаться? И зачем?»
Татьяна Кушнеревич к тому же хочет помочь актеру Михаю Волонтиру. Просит сообщить номер счета, на который можно перевести хоть немного денег. «Стыдно читать, что людям, дарившим нам талант, не на что жить. Всем миром нужно им помочь. В том числе и вниманием».
...Людмила Тихоновна вчера снова позвонила. Пожаловалась на соседскую собаку, что гоняет кур. Рассказала, как сходила–таки в магазин. Когда я в очередной раз спросила, где же сотрудницы соцобеспечения, женщина, наконец, открылась. «Ходила ко мне одна, но я же говорю, что отказалась. Продукты приносит и убирает, а поговорить нельзя. Не хочет она меня выслушать. Прибраться я и сама пока могу, до магазинчика в хорошую погоду доберусь, соседи помогут. Главное ведь — душу излить, чтобы выслушали. А другого мне и не надо». Выходит, внимание и участие — действительно лучшая помощь?
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
