В годы Второй мировой войны минчанка Надежда Лисовец организовала партизанское сопротивление за тысячи километров от дома

Надежда и ее «Родина»

Об уникальном женском партизанском отряде, который появился во Франции в разгар Великой Отечественной войны, написано и рассказано немало. Однако о его участницах известны лишь отдельные детали. «НГ» публикует выдержки из дневника командира «Родины» Надежды Лисовец.

Тогда воевали все

«5 января 1945 г. Вот скоро год, целый год, как я из дому, как меня оторвали от сына, от всей семьи. Валеня, миленький, жив ли ты? О! знать бы наверное, что ты жив, и я буду уже сейчас, далеко-далеко от тебя, счастливой, самой счастливой, буду ждать, буду знать, что когда-нибудь, а все же встретимся, и что я своей заботой, своим вниманием, своей любовью выпрошу, вымолю прощение за этот год, я своими слезами, Валеня, смою этот ужасный год 1944…»

Эти строчки — начало дневниковых записей, которые вела во Франции, ожидая возвращения домой, минчанка Надежда Лисовец, командир легендарного советского женского партизанского отряда «Родина». Дневник — блокнотик форматом с четверть тетрадной страницы — хранится, как и другие документы Надежды Иосифовны, у ее невестки Людмилы Ивановны Грабовской. Сын Валерий, тот самый Валя-Валеня, несколько лет назад ушел из жизни. А Людмила Ивановна знает Надежду Лисовец с детства: мать с «тетей Надей» познакомилась еще в сорок третьем, на расчистке улиц, потом дружили семьями. Знает она и других партизанок отряда, чьи фото сберегаются в семейном архиве. 

Журналистов Надежда Иосифовна не жаловала и, стоит заметить, имела для этого основания: фантазия газетчиков иногда зашкаливала. Поэтому с Романом Ерохиным (будущим автором документальной повести «Девчонки наши за Верденом») сразу договорились: под каждой главой она ставит свою подпись, удостоверяя, что он не насочинял лишнего. Вранья она категорически не терпела. И в жизни своей ничего особо героического не видела: «Все воевали…»

Почему же тогда ее фото представлено в экспозиции Музея истории Великой Отечественной войны и даже на тесных страницах школьного учебника ей отведено несколько строк? Заглянем в прошлое: перелистаем дневник Надежды Лисовец, всмотримся в старые снимки, послушаем комментарии Людмилы Ивановны… 

В семье минского рабочего-железнодорожника Надя была пятой, младшей. Родилась в 1914 году. Потом были семилетка и дорожно-строительный техникум, работа на строительстве железной дороги, в Дорожном исследовательском институте, на постройке автомагистрали Москва — Минск. В 1938 году поступила на геофак БГУ. Замуж вышла за однокурсника Бориса Грабовского. Однако семейного счастья судьбой было отпущено не щедро, а испытаний — полной мерой. Первый ребенок умер от менингита, а летом 1939-го, вскоре после рождения второго — Валерия, из Ленинграда, где тогда учился Борис, пришла телеграмма о смерти мужа. О начале войны Надежда узнала, возвращаясь с геологической практики из Сочи. Дальше пусть говорят документы.

Надежда Иосифовна о жизни при оккупации писала: «…в июле-августе 1941 г. мне удалось связаться с подпольщиками, а потом и с партизанами. …я поступила на работу в городскую управу в подотдел по уборке улиц. Это давало мне возможность добывать бланки аусвайсов для подпольщиков. 

В январе 1944 г. я была арестована СД, пытали меня в здании б. анатомического корпуса Минского мединститута, затем сидела в тюрьме на ул. Володарского, оттуда была вывезена в конц­лагерь на ул. Широкой (г. Минск) и в феврале м-це 1944 отправлена на железные рудники в Эрувиле, во Франции».

На шею набросили «хомут» 

Как допрашивали, забыть невозможно. На страничках записной книжки Надежда Лисовец снова и снова переживает те страшные часы. «На столе у следователя лежал Ausweiss, выданный мною Геньке. Мне сказали раздеться, я сняла пальто и хотела повесить на стул, следователь вырвал пальто, бросил на пол и спросил, сколько и кому я давала таких документов. Я сказала, что никому я не давала, за это получила по зубам и на шею мне надели «хомут» [на внутренней стороне этого «спецсредства» — железные шипы. — Л.Р.]. Мне не было страшно, потому что я вообще мало соображала, что со мной. В «хомуте» голову нельзя было повернуть, и им было удобно бить меня. Я не признавалась, тогда следователь схватил бычину [видимо, толстую плеть. — Л.Р.], предварительно отняв у меня часы, и начал бить меня ею…» 

В лагере на Широкой появилась возможность подать о себе весточку родным: те, кого гоняли в город на работы, бросали в дорожную грязь записки, а минчане подбирали их и несли по адресу. Родные пришли, но встреча не состоялась: комендант пригрозил, что будет стрелять. Две недели в лагере — в одной фразе дневника: «Бьет комендант-немец… бьют все кому не лень».

Через 10 дней прибыли в Эрувиль, город на востоке Франции, в Лотарингии. Лагерь располагался в бывших казармах строителей линии Мажино. Хрупкие, с подорванным здоровьем женщины работали в шахте соседнего городка Тиля — грузили рудой вагонетки. 

Девчонок в «маки» не берем! 

Сохранились воспоминания Надежды Лисовец о лагерных буднях: «В штреках охраны не требовалось; отобьешься от своей группы и поминай как звали: чуть в сторону — ямы от старых разработок, бесконечные галереи. Поэтому мы шли в обнимку попарно, след в след за мастером: у него единственного в подземной кромешной тьме был фонарь. Но чувствовали мы себя в шахте свободнее. Не опасаясь, пели советские песни, говорили о делах на фронте. Часто в такие беседы вступали и мастера-французы…». 

Побег был массовый — 8 мая. В дневнике об этом — несколько строк: «37 женщин и 27 мужчин в первую ночь прошли 38 км. Девушки усталые, но счастливые, ноги стертые, горят огнем». Французы из «маки» обеспечили охрану и свободное продвижение к назначенному месту. «Маки» по-французски — лес, чаща. А «уйти в маки» означало то же, что и у нас: уйти в партизаны. Только вот командир французского отряда, командан Жак, мужчин в отряд взял, а девчат принимать наотрез отказался. Предложил до конца войны расселить их по семьям. Да разве они, подпольщицы, партизанки, связные, для этого вырвались из лагеря?!

Тут же решили: создаем собственный отряд, тут же придумали название — «Родина», тут же единогласно выбрали командира — Надежду Лисовец и заместителя — Розалию Фридзон. Первое оружие — винтовки, оставленные французскими проводниками. Остальное добыли в бою. Кроме «Родины», на востоке Франции в 1944 году сражалось 18 отрядов бежавших из лагерей советских военнопленных. Самым боеспособным среди них был «Сталинград» под командованием лейтенанта Георгия Пономарева: 72 боя с немцами. Именно этот отряд был целью беглецов из Эрувиля. Но соединиться не удалось: «Сталинград» блокировали каратели. 

Отряд Надежды Лисовец располагался отдельно, но действовал, разумеется, в связке с французскими и советскими партизанами. Те старались девчонок беречь: за четыре месяца существования никто из «Родины» не погиб. Они занимались разведкой, лечили раненых и больных, участвовали в боестолкновениях с противником и даже в операции по спасению из тюрьмы приговоренных к смерти советских и французских партизан.

***

Женский отряд «Родина» после освобождения Лотарингии 12 октября 1944 года участвовал в параде вместе с советскими и французскими «лесными товарищами» в Вердене. В этот день партизанки получили удостоверения участников французского Сопротивления, а Надежде Лисовец и Розалии Фридзон вручили погоны лейтенантов FFI, то есть французской партизанской армии.

Отстроила пол-Минска 

Вернувшись летом 1945 года на Родину, партизанки боевым прошлым козырять не стремились — и не из-за угрозы репрессий. Сама Надежда Иосифовна объяснила это так: «Мы просто... Ну, как это вам сказать?.. Просто что-то делали, чтоб не сидеть сложа руки. Оружие-то в руки нам попало, когда уж до конца совсем чуть-чуть оставалось. Домой в сорок пятом вернулась — все мои живы...» Это было самое главное! Растить сына, помогать матери и сестре с ее мальчишками. И поднимать из руин родной Минск. 

С сентября 1945-го до выхода на пенсию Надежда Иосифовна трудилась в строительном тресте № 7 прорабом, потом начальником участка. Тоже ведь не женская работа. Что построила? Здания консерватории (теперь Академия музыки) и Мингор­исполкома, корпуса Института механизации сельского хозяйства (теперь БГАТУ) и часового завода «Луч», киностудию «Беларусьфильм», гостиницу «Юбилейная», много жилых домов. 

А когда в 1966-м состоялся знаменитый визит генерала Шарля де Голля в СССР, бывших бойцов «Родины» пригласили в Москву, и президент Франции лично пожал им руки. 

КСТАТИ 

История отряда «Родина» в последние годы снова на слуху. Во французском Тиле создан целый мемориал, посвященный страданиям и подвигу советских женщин. Благородное дело сохранения памяти превратилось в совместный проект Франции, Беларуси и России. Скоро в Минске появится мемориальная доска, посвященная Надежде Лисовец. 

Любовь Рейзина, учитель истории 
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter