Когда в Республиканском доме-интернате для ветеранов войны и труда в Ждановичах узнали, к кому приехал журналист "СБ", то женщины заулыбались и наперебой принялись объяснять, как найти комнату № 22, даже проводить хотели. Почему улыбались, я понял, когда лично познакомился с Иваном Федоровичем Микуловичем. Представляете, человеку 94 года, а он бодр, весел, подвижен. Каждый день, какая бы ни была погода, проходит пешком десять километров (пять утром и столько же после обеда), пятьдесят минут занимается физкультурой, читает, пишет, любуется красотами природы... Но говорит, что и по сей день все внутри сжимается, сердце ноет, когда начинает вспоминать войну, вой самолетов, бомбивших наши переправы. Великую Отечественную он прошел с первого и до последнего дня.
-Я родился 16 сентября 1918 года в селе Кищина Слобода Борисовского района. С 6 лет пришлось работать. Сначала пас свиней, потом ходил с отцом на лесозаготовки. В 1930-м окончил четыре класса. В 12 лет ушел из дому. После семилетки в Борисове поступил в зоотехнический техникум, потом был лесотехнический рабфак. Все это время продолжал работать, то почтальоном, то пожарным, то слесарем... Были еще курсы учителей: стал учителем физики и математики, но учительствовал недолго. В феврале 1940-го был призван в армию.
Когда я уходил, моя мать лежала после операции. Больно было расставаться. Вскоре она умерла. Отец дал телеграмму в Гомель, где я тогда служил. Но вручили мне ее только через неделю. Нас спешно готовили к войне с Финляндией. Сердце мое разрывалось, но сделать ничего не мог...
В нашей хате в углу висели иконы. Родители молились. Я выучил "Отче наш" и нахожу, что десять библейских заповедей подходят любому обществу. Сам я никогда не ругался матом, даже когда находился в тяжелейших условиях на войне.
- Так вы и на финскую войну попали?
- Нет. Пока нас отправляли, так та война и закончилась. Поехали в обратном направлении. Стояли в 40 километрах от Одессы, а потом 12 человек со средним образованием отправили в Баку, в зенитное училище. Вернулся - меня откомандировали в 7-й отдельный механизированный понтонно-мостовой батальон. Там я и прослужил до 1943 года, до окончания Сталинградской битвы.
- Иван Федорович, а как для вас началась война?
- 22 июня была объявлена тревога. Солдаты спрашивали, какую надевать форму, повседневную или парадную. Но через несколько минут все стало ясно. Война! Меня определили ответственным секретарем бюро комсомольской организации батальона. За проявленное мужество в самом начале войны меня представили к званию Героя Советского Союза. Наш батальон тогда подвергся сильнейшему артиллерийскому обстрелу на реке Днестр. Шоферы разбежались. Я вывел из-под огня много машин с погруженными понтонами. Затем участвовал в подрыве моста через Днестр. По мосту шли немецкие танки, артиллерия, много солдат. Все они были уничтожены...
Затем началось наше беспорядочное отступление, и все документы потерялись. Впрочем, тогда я об этом мало думал. На моих глазах гибли тысячи солдат и мирных жителей. Первое лето войны оказалось жарким. Над дорогами поднималась пыль отступающей армии. Это - хороший ориентир для вражеской авиации, которая тогда бомбила нас беспощадно. Так было на Днестре, Южном Буге, Северном Донце, Миусе, Доне и Волге...
- Тяжелые воспоминания...
- А моя ненависть к самолетам объясняется тем, что я был ранен и контужен авиационной бомбой. Она взорвалась совсем рядом, в нескольких метрах. Осколки пролетели над головой, а взрывная волна вбросила меня в блиндаж. Удар был такой силы, что из ушей и рта шла кровь, а сам я почти две недели не приходил в сознание. Была разбита челюсть. Сделали операцию, вживили кость, перерезали нерв. Вставленная кость проросла, но не срослась с челюстной... Страдаю до сего дня.
Если кратко рассказать о понтонных войсках, то понтонеры идут первые - обычно под огнем возводят мосты, а отступают последними, спасая технику. В такой обстановке я прошел всю войну.
В 1942 году во время отступления случилась удивительная встреча. Мой батальон обеспечивал переправу через Дон в городе Серафимович. Там ко мне подошел Михаил Шолохов. Попросил помочь. Я переправил грузовик с книгами и семьей писателя. Потом, в 1971-м, в Москве, на пленуме ЦК, мы встретимся с Шолоховым и вспомним тот военный эпизод.
Затем был Сталинград. Мы сразу организовали переправу через Волгу. Мирные жители уходили на восточный берег, а на западный шли наши войска и вооружение. Солдаты-сибиряки не спрашивали об опасности, их интересовало, сколько на передовой дают водки. Переправа шла в основном ночью, а днем нас бомбили, пытаясь уничтожить переправу. Все о том, что творилось в Сталинграде, не рассказать. Воспоминаний много. Немцы дрались яростно и напористо.
Такого сражения, как под Сталинградом, не было в истории человечества. Я занимал скромное место, но тоже смог внести свой посильный вклад в ту победу. У станицы Распопинская на Дону мы соорудили подводный мост. Немцы его обнаружили, пытались уничтожить, сбросили 600 бомб. Но прямых попаданий не было. Мост выстоял. Хотя строили его в ледяной воде. Ночью с 18 на 19 ноября нас подняли по тревоге. Началась артподготовка. Два часа земля дрожала от взрывов. По нашему подводному мосту пошли танки и артиллерия, а на паромах мы перевозили солдат. Это было начало большого наступления...
По приказу Гитлера генерал Манштейн должен был с юга пробиться к Паулюсу и вызволить его армию из окружения. Наш батальон минировал пути подхода Манштейна. На тех минах погибло много немцев. Снабжали боеприпасами и оружием окруженную армию с воздуха. Немцы указывали места сброса грузов ракетами. Такие захваченные ракеты имелись и у нас. Вот мы и запускали их. Примерно половина грузов попадала к нам. Немцы поели всех лошадей, котов и собак. Морозы стояли страшные, даже за 40 градусов бывало. Когда я увидел пленных после капитуляции, то все они представляли страшное зрелище. Убитых фашистов складывали штабелями и сжигали. Вообще, уже за 20 километров от фронта, особенно летом, нечем было дышать - стояла вонь от разлагающихся трупов. Я прошел от Сталинграда до Кенигсберга и Данцига и повсюду видел трупы как солдат, так и мирных жителей. Вот что такое война!
- Сейчас в такое трудно поверить.
- Тяжело, но это правда войны... В 1943 году, будучи командиром легкопереправочного парка, я участвовал в боях за Невель и Городок. Затем штурмовали Витебск. Но неудачно. Из 8 тысяч солдат бригады осталось только 3 тысячи. После того штурма бригаду вывели из боя. Пополнили до 8 тысяч и перебросили под Полоцк, но и там постигла неудача. Остатки бригады, а это 300 - 400 человек, отвели под Москву. Бригада была штурмовой.
- Что значит "штурмовой"?
- Грудь и живот бойца прикрывал бронированный панцирь. Весила такая амуниция 16 килограммов, на голове - каска. Надо было стрелять на ходу и быстро перескочить через первую линию обороны, не завязывая боя. Затем 2-я линия, и бой только на третьей. На бумаге это выглядело интересно, а на деле до третьей линии почти никто не доходил. Кровь лилась рекой, отовсюду стоны и крики раненых...
В 1944-м я освобождал Белоруссию. Операция "Багратион" была хорошо подготовлена. Потери не такие значительные, как в 1943-м. Мы вступили в горящий Могилев, затем и в Минск. Мне разрешили посетить родной дом. Там я застал только мачеху. Бабушка умерла. Брат погиб... Участвовал я и в освобождении Белостока. Наводил переправу на реке Нарев, а до этого ночью на реке Быстрянка восстанавливали разрушенный мост. Подступы к нему пришлось разминировать. Извлекли более 30 противотанковых мин.
У города Тыкоцин, когда под артиллерийским и пулеметным огнем восстанавливали взорванный фашистами мост, меня ранило осколком. Занесли в погреб на хуторе. Там прятались хозяин с хозяйкой и их маленькая дочка. Чтобы облегчить мои мучения, поляки дали мне очень крепкого самогона. Потом я оказался в госпитале в Минске. Через много лет, когда работал первым секретарем Гродненского обкома, навестил те места. Встретился с хозяйкой хутора, спасшей меня. Встреча получилась очень теплой.
...Иногда одного дня человеческой жизни достаточно для целого романа, а если за плечами такая большая жизнь... Иван Федорович Микулович вспомнил только маленькую часть, небольшой отрезок своей биографии - может быть, самый драматичный.
