Архимандрит Савва Мажуко: на стороне добра

Ребенку очень нужно знать, что он все делает правильно. Важно знать, как правильно, что такое хорошо, как это — хорошо, как это — правильно. Но вот что я заметил: понятие “правильно” как позитивная оценка как-то незаметно покинуло наш словарь. Теперь оно живет почти всегда только в детской речи, причем в речи очень маленьких детей.

Из наших оценочных суждений незаметно исчезло слово “правильный”. Более того, оно переместилось в разряд отрицательных оценок, если не порицательных. “Правильный человек” звучит иронично. Поэтому мы охотнее говорим “красиво”, “полезно”, “восхитительно”, “оригинально” и очень редко — “правильно”. И в этом забвении правильного чувствуется какое-то идейное распутство.

Есть замечательный фильм венгерского режиссера Золтана Фабри “Пятая печать”. Многослойная философская картина, о которой следовало бы говорить подробно и без спешки. Помяну лишь один из моментов.

Венгрия. 1944 год. Идет война. В городе звучат выстрелы и взрывы, проходят облавы, люди исчезают бесследно. В маленьком кабачке собирается компания друзей выпить по стаканчику запрещенного вина и поговорить по душам. Четверо друзей. Люди обычных профессий: часовщик, книготорговец, плотник, хозяин кабачка. Не гении и не святые. Один содержит любовницу, другой одержим наживой, третий — малоинтересный и приземленный. Часовщик — любитель философских размышлений. В середине фильма зрителю сообщают, что часовщик тайно на своей квартире собирает брошенных детей, чьи родители погибли, участвуя в Сопротивлении. Свою тайну он не доверяет даже друзьям. И вдруг всех четверых арестовывают. В тюрьме их ждет по-настоящему сатанинская пытка. Сначала их жестоко и бессмысленно бьют. Потом изысканно одетый и хорошо образованный мучитель с помощником ангельской внешности обещает отпустить друзей, если они дадут две пощечины приговоренному к смерти подпольщику, который растянут посреди камеры, словно висит на кресте. И эти “маленькие люди” ведут себя неожиданно и непредсказуемо.

Один из приятелей бросается к приговоренному, но останавливается как вкопанный, не в силах ударить. Его уводят, он обречен. Подскакивает второй, однако алчный и мелочный, как нам казалось, хозяин кабачка не дает ему бить и сам кидается с кулаками на тюремщиков. Его убивают. И лишь часовщик наносит эти две жуткие пощечины. Последние кадры фильма: часовщик выпущен на свободу, бредет по утреннему городу, который начинают бомбить. В глазах — отчаяние и пустота.

Сложная картина, не так ли? Подпольщик обречен, он все равно погибнет, его вот-вот расстреляют, он в беспамятстве. Часовщика ждут дома дети, которых, он знает, никто, кроме него и его помощницы, не накормит и не досмотрит. Часовщик полагает душу свою за детей. Его друзья, люди простые и неразвитые, кричали: “Так нельзя!” Они не могли объяснить, почему нельзя, не могли обосновать свою позицию. Им не хватало слов и философской сноровки. Однако они кожей чувствовали, что это неправильно.

Почему часовщик спасал чужих детей? Какое ему было дело до них? Потому что так — правильно. Правильно жертвовать своим покоем и рисковать жизнью ради деток. И часовщик взял на себя этот подвиг. Он отдал бедным детям и свое время, и свои средства, зная, что рискует жизнью. Пощечины подпольщику — ради детей. Ради них он идет на настоящее кощунство, жертвует покоем своей совести, берет грех на душу. Он полагает, что выбрал меньшее из зол, буквально положив душу за ближних.

Но бывают такие минуты, когда над человеком совершается суд правды, и на этом суде не работает этика меньшего зла. Ты или на стороне добра, или на стороне зла. Мы сверяем свое понятие о правильном с жизнью святых мучеников, старцев, преподобных и наших современников — новомучеников российских, которые не искали подвигов, но жили безошибочным инстинктом правды, который не позволял им предавать правду. Так они были воспитаны.

Архимандрит Савва Мажуко