Ни рая, ни шалашаВслед за классиком литературы мы повторяем: все счастливые семьи похожи друг на друга, а вот несчастливые несчастливы каждая по–своему. Но опыт тех наших читателей, которые обременены серьезными семейными неурядицами, противоречит мудрому наблюдению. Как–то уж очень похоже развиваются их грустные истории. Вот и Елена Любимова (фамилия автора письма изменена) из Гродненской области сразу сообщает: «Всколыхнуло душу письмо детей из Бреста в статье «Война под крышами» от 8 сентября. Как будто моя личная жизнь опубликована — с той лишь разницей, что возраст детей — 8 лет и 2,7 года. В 1995–м я влюбилась. Избранник мой оказался столичным парнем. Так как виделись мы не особо часто (я жила в Гродненской области), заметить его тягу к алкоголю сразу не удалось. Я переехала в Минск. Хотела снимать жилье. Но жених и его мама уговорили жить у них. А как же — единственный сын и большая трехкомнатная квартира. Это стало моей огромной ошибкой. Мысль о разводе у меня появилась уже через несколько месяцев после свадьбы. Но как раз тогда я нашла работу и узнала, что беременна. Пьяным муж вообще ничего не соображал, наутро трезвел, извинялся и плакал, что любит меня, и я одна ему могу помочь. В итоге я искренне верила, что действительно это так. Ездили к бабкам, по церквам, к знахарям, ходили к наркологам. Однако кошмар приостанавливался самое большое на полгода. Затем снова страшнейшие запои. Однажды мой супруг решил закодироваться навсегда. Год с лишним он не пил. У меня появилось ощущение, что жизнь наладилась. И я решилась на второго ребенка. Дочь родилась в феврале, а уже в марте муж запил «по–черному». Опять пьянки, скандалы, побои. С одним ребенком еще можно отсидеться где–нибудь. С двумя далеко не убежишь. Вызывали милицию, забирали его на сутки. Но на следующий день лучшего ждать не приходилось. Дорого нашему с детьми здоровью стоили эти вызовы. И тогда я поняла: надо спасать детей. Тайком подала на развод, тайком уехала в другой город. Сейчас мы разведены. Однако куда деваться дальше — не знаю. Никаких прав на приватизированную квартиру свекрови я не имею. В организации, где работаю, общежития нет, сказали: если найду себе место где–нибудь, то напишут ходатайство. Я обращалась, результат везде отрицательный. Скоро мне выходить из декретного отпуска. Алименты — 70 — 80 тысяч рублей. Жилье в Минске за такие деньги не снимешь. Вернуться в прежнюю квартиру не представляется возможным. Взять жилищный кредит мне не под силу. В это же время живут в трехкомнатной квартире три взрослых человека: мой бывший муж, свекор и свекровь. Живут с огромной обидой, что я ушла. Судьба детей, похоже, их не волнует».
Чем же так похожи многие печальные семейные истории? Да, конечно, — нерешенностью пресловутого квартирного вопроса. А еще фактической беззащитностью женщины с детьми перед преобладающей силой противника — то есть бесчинствующего мужа и отца. Именно о необходимости решения этих проблем и говорила в материале «Война под крышами» депутат Палаты представителей Ирина Алексанова.
И еще. Совсем необязательно всю тяжесть непростых решений перекладывать исключительно на государственные плечи. Пусть и в принудительном порядке, но «сильная» половина обязана платить по собственным долгам. Однако когда заходит речь о принудительном выселении из квартиры дебошира–мужа, речь сразу заходит о том, что и он, мол, человек, имеет права, и вообще нельзя плодить бомжей. А превращать в фактических бездомных женщин и детей можно?
Да, государство защищает всех граждан. Но в первую очередь все–таки слабых и обиженных, тех, кто не может за себя постоять. Потому что если не оно, то кто?
