Исповедь выздоравливающего наркомана, который сумел поверить в себя

На острие

“Давайте я начну? Меня зовут Александр, мне 32 года. Я принимал наркотики много лет, имею две судимости. Пережил один срыв после того, как попал в реабилитационный центр, но сейчас уже больше сорока месяцев чист...” Мой собеседник не ждет прелюдий и вопросов — без обиняков, словно на приеме у психолога, рассказывает о своей жизни. О том, как он, красивый парень, гордость и надежда родителей, несостоявшийся футболист, презиравший опустившихся алкашей и наркоманов, сам по глупости, из-за банального желания что-то кому-то доказать, прочно подсел на иглу. Его история, к счастью, закончилась вполне благополучно. Но, не желая врать самому себе, он то и дело, как рефреном, повторяет: “Бывших наркоманов не бывает. Теперь только от меня зависит, сумею ли я воспользоваться шансом, который дала мне судьба”.

Фото telemundo.com

Александр вместе с родителями и младшим братом переехал в Минск из Гомельской области в начале 1990-х. Каждый, кто хорошо помнит ту пору, наверняка поймет чувства матери, желавшей оградить своих детей от соблазнов стремительно менявшегося мира.

— У меня была очень сильная эмоциональная связь с мамой, она в нас с братом души не чаяла, в буквальном смысле пылинки сдувала. Но при этом оставалась крайне властной женщиной, в чем-то жесткой, требовавшей беспрекословного подчинения. Очень боялась вырастить из сыновей алкоголиков, потому что в нашей семье злоупотреблял спиртным отец, безбожно пил дед, который к тому же поколачивал бабушку. Поэтому мама старалась контролировать каждый наш шаг. Когда мне было 16 лет, она продолжала воспринимать меня как неразумное дитя, которому нужно указывать, что, как и когда делать. Все решения принимались за меня: что надеть, с кем дружить, чем заниматься...

Я играл в юношеской футбольной команде, подавал надежды, зашла речь о том, чтобы идти в большой спорт. Но мама сказала категоричное “нет”: “Это тебя погубит, а настоящих денег ты футболом не заработаешь. Лучше идти учиться на милиционера”. Знала бы она, как сложится моя жизнь... Даже сейчас, годы спустя, я хорошо помню, как был надломлен тогда. Реквием по мечте, крушение идеалов юности. Сложно вырасти волевым мужчиной, когда тебя воспитывает авторитарная мать. Я принимал условия, не перечил, но все чаще ловил себя на мысли, что почти ничего не умею делать сам. Всегда только по указу мамы. Ощущал себя белой вороной среди сверстников: они уже взрослые, у каждого какие-то планы, идеи, девочки. А у меня — жизнь по расписанию и постоянный контроль...

Впервые я попробовал алкоголь на школьной дискотеке. Это было открытие: вдруг откуда-то появилась уверенность в себе, за спиной выросли крылья. Я мог на равных общаться с ребятами, не “закисал” рядом с девчонками. Но хмель проходил, и я снова ощущал дикое одиночество. Начал прикладываться к бутылке, чтобы просто ни о чем не думать. Сбылись худшие мамины опасения.


С тех пор все пошло по накатанной. Единственный трезвый отрезок жизни — два года в армии. Но там я “отрывался”, унижая слабых, потребность в алкоголе сублимировалась в потребность власти. Вернулся гоголем — я же в армии был, я дембель, а перед дембелем открыт весь мир! Но мир не торопился раскрывать мне свои объятия. Дома все оставалось по-прежнему: еще более подозрительная (по понятным причинам) и суровая мама, мягкий, не смеющий ей перечить отец, брат, погруженный в свой компьютерный мир (хоть у него сбылась детская мечта стать программистом!).


У меня появилась девушка, однако я никогда не воспринимал всерьез наши отношения: встретились для секса — и разбежались по своим домам. Мои мысли снова занял алкоголь. А потом мои приятели, с которыми я выпивал, предложили мне покурить травку. Тогда в Минске достать наркотики не составляло особого труда: 10 долларов за спичечный коробок марихуаны, 30 баксов — за грамм амфетамина. В нашем доме “дурью” торговали через подъезд, при желании всегда можно было раздобыть дозу.

Помню, как впервые решился на инъекционный наркотик. Курево уже не “вставляло”, но я инстинктивно боялся уколов. Уговаривал себя: то, что я курю и употребляю коктейли, это нормально. Я не наркоман, в любой момент могу соскочить. А вот колоться — это уже серьезно. Но в какой-то момент разум перестает тебе подчиняться, потому что организм требует: еще, еще! И побольше! Приятели предложили мне просто закрыть глаза, думать о хорошем. Перевязали жгутом руку, разработали вену и ввели иглу.
 
Я не знаю, как долго мама, видя, что со мной происходит, обманывала себя. У созависимых людей, к которым относятся близкие родственники наркомана, существует боязнь принятия болезни. Я стремительно худел, прогуливал работу, просаживал на “дурь” всю свою немаленькую зарплату. Потом и вовсе был уволен по статье за то, что, находясь под воздействием очередной инъекции, вызверился на своего начальника за какое-то вполне справедливое замечание и нанес ему несколько ударов кулаком. Денег не было, мама ничего не давала мне из семейных запасов. Я начал воровать ее зарплату, продавал вещи, а после и вовсе связался с компанией, занимавшейся автокражами. Нас “накрыли”, я получил четыре года.

Время, проведенное в колонии и сокращенное благодаря амнистии вдвое, Александр вспоминает неохотно. Признается: на трезвую голову появились мысли начать все заново, навсегда распрощаться с наркотиками, устроиться на работу, создать семью. Мозг, освобожденный от дурмана, работал четко и ясно, все казалось простым как дважды два. На деле вышло еще проще: меньше чем через год после выхода из тюрьмы молодой человек снова оказался на скамье подсудимых. В невменяемом состоянии (выпил таблеток с алкоголем) рванул с плеча случайного прохожего сумку. Приговор — два года лишения свободы и принудительное лечение от наркомании. Роковой ошибкой стала встреча с одним из бывших сопотребителей спустя всего несколько недель после первого возвращения домой из мест не столь отдаленных. “У тебя есть?” — “Как обычно, приятель. Расценки те же...”

— Это сложно понять тому, кто никогда не употреблял наркотики, но они властвуют над тобой и повелевают твоими сердцем, разумом, душой, — пытается объяснить Александр. — Я вроде бы искренне хотел начать новую жизнь. Но не учел, что в этой новой жизни нужно будет учиться жить, уж простите за каламбур. Учиться восстанавливать и налаживать социальные связи, разрушенные еще до моего попадания в колонию. Учиться работать, брать на себя ответственность, планировать свой бюджет и свою дальнейшую жизнь. В какой-то момент все это стало непосильной ношей. Я вновь захотел туда, где все было просто: “ширнулся” — и свободен. От ответственности, обязательств. От самого себя.  И все равно, что под “кайфом” ты перестаешь быть похожим на человека. Главное — прочь от реальности!

После второй “ходки” все началось заново. Это был замкнутый круг. У меня уже обнаружили гепатит, было подозрение на ВИЧ, которое, к счастью, не подтвердилось. Я весил 45 килограммов и страдал от хронической бессонницы. Наркотики нужны были уже не для “кайфа”, а чтобы просто нормально выспаться. 

Я, молодой мужик, не думал ни о чем, кроме новой дозы. Какие тут отношения с женщинами?! По сравнению с потребностью организма в “дури” все остальные естественные для мужчины моего возраста желания не принимались в расчет. Не хотелось ничего — только бы поскорее раздобыть заветный порошок или таблетку!

Все вокруг понимали, что со мной происходит. Мама ходила на тренинги в группу самопомощи матерям наркоманов, и там ее “подговорили” жестко “обрубить концы”: при первом же ослушании выгнать меня из дома. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Помню, как я колотил в запертую дверь родной квартиры, грозился вызвать милицию. Но мама всегда была крепким орешком — не впустила меня. Я подался в притоны. Потому что на тот момент больше некуда было идти...

События тех месяцев плохо отложились в моей памяти. Потому что думать, анализировать я уже был неспособен. Но теперь я хорошо понимаю, что это было дно. Дно моей жизни. В какой-то момент обнаружил себя в подъезде дома, где жила мама. Жалкого, скрюченного, задыхающегося, молящего о помощи. Не знаю, пришел я туда или приполз. Но в тот момент был готов на все, чтобы мои мучения прекратились. “Если ты готов лечь в реабилитационный центр и избавиться от зависимости, я оплачу твое лечение. Больше ни на что денег не проси”, — по обыкновению безапелляционно заявила мама. 

Я был готов. На все, что угодно. Было настолько плохо, что казалось — лучше умереть.
У каждого зависимого человека есть возможность обратиться за помощью к врачам, психологам специализированных центров. Но желание должно исходить непосредственно от самого наркомана, а не от его родителей, жены или детей. Это едва ли не главное условие успешной программы реабилитации: ты приходишь в центр по собственной воле и начинаешь планомерную работу над собой. Естественно, помогают 
и специалисты.
В реабилитационном наркологическом отделении “Исток” минского областного клинического центра “Психиатрия — наркология” Александр провел 29 дней. Столько длится курс специализированной программы, рассчитанной на лечение наркотической зависимости. Пусть и не с первого раза, тем не менее впечатляющего результата добиться удалось: мужчина не просто прекратил принимать наркотики, но и сумел вернуться в общество, устроиться на работу, жениться.

Они помогают зависимым людям начать новую жизнь. Психолог Игорь Савицкий, заведующая центром "Исток" Валерия Погоская, консультант Сергей Харитонов, психолог Александр Литвинович.

— Да, было сложно. Подчас невыносимо. Но я поставил перед собой цель и, наверное, впервые в жизни шел к ней, проявляя силу воли и обретая веру в себя. Мне повезло встретить девушку, которая приняла меня таким, какой я есть. Повезло, что начальник на работе согласился устроить к себе человека с судимостями. Повезло, что родители и брат, друзья семьи сумели поверить в меня после всего, что было. В рамках программы реабилитации я сейчас часто езжу в колонии, где делюсь своим жизненным опытом с осужденными. Приходилось бывать и там, где сам сидел. Администрация встречает приветливо. Узнают многие из тех ребят, с кем был в одном отряде. Удивляются: “Да ну?! Как это тебя угораздило в люди выбиться?” А я смотрю на них и думаю: это ведь могла быть и моя жизнь. Украл, “ширнулся” — в тюрьму. Раз за разом, по замкнутому кругу. Как джентльмен удачи на современный лад...

В ТЕМУ

Прервать длительный запой, прекратить активное употребление наркотиков или “завязать” с азартными играми — это только первый шаг к выздоровлению, говорит заведующая реабилитационным наркологическим отделением “Исток” Валерия Погоская:

— Гораздо более важный и сложный этап — период реабилитации. Если пациент следует программе, у него есть все шансы на выздоровление. Однако по статистике этими шансами пользуются 6 из 10 человек. С 2011 года реабилитацию на базе нашего центра прошли более 2000 пациентов, 60% зависимых от психоактивных веществ навсегда завязали с алкоголем и наркотиками.

konopelko@sb.by

Фото представлено реабилитационным центром "Исток"
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter