С уходом Алеся Адамовича ниша критического творчества так и осталась незаполненной

Писатель, публицист, литературовед Алесь АДАМОВИЧ

В последние годы из пассивного читателя и наблюдателя за литературным процессом неожиданно для себя превратилась в активного участника. Но вот с чем столкнулась: «Ты не критик, а берешься судить чужое творчество». Зашевелилось сомнение, где, в чем искать опору. Да, не критик, нет подтверждающего образования (и где выдается такой важный документ), но читатель — точно. Никто не отберет у меня право быть хорошим читателем. Многолетнее чтение формирует вкус,  способность думать, выбирать, отдавая предпочтение умным, сложным книгам, отличить подделку.

В домашней библиотеке обратила внимание на двухтомник Василя Быкова (1974). Раньше не читала предисловия в книгах, а теперь не пропущу.  Открывает книгу рецензия Алеся Адамовича «На бестэрміновай перадавой», зачиталась. Как же могла забыть такого мастера публицистичного слова, не использовала его убедительные цитаты в своих аргументах, непростительно. 

Перечитывая статьи А.Адамовича 60—90-х годов, стала искать в них ответы на современные вопросы литературы. Для меня в белорусской литературе сегодня, к сожалению, не хватает такого яркого мыслителя, философа, литературоведа, критика уровня Алеся Адамовича. На свои мучительные вопросы нахожу столько ответов в его творческом наследии, но они прогнозировались им еще в 70—80-х годах прошлого века, а как быть сегодня? А.Адамович говорил тогда о «молодой» белорусской прозе, но с тех пор прошло более 40 лет, кто скажет нам, какая наша проза, стала ли она более зрелой или все так же «молодая», какие произошли в ней изменения, куда мы движемся? Серьезные вопросы, они не ушли с повестки дня, только некому на них отвечать, измельчали темы ученых-литературоведов.

Критик не устает ссылаться на «бесконфликтную» литературу 50-х. Сегодня мы имеем «бесконфликтную критику», сплошь сервильную, гибкую, только кто об этой проблеме заявит в полный голос, с той профессиональной озабоченностью и беспощадной смелостью, присущей А.Адамовичу? Нет ответа.

Недавно обозреватель самой тиражной белорусской газеты делал опрос среди культурных читателей. На вопрос: «Кого из литературных критиков вы можете вспомнить — из мировой литературы, из белорусской?» — никто из уважаемых участников не вспомнил имя Алеся Адамовича. 

Как же так, удивилась я. Алесь Адамович — вершина белорусского критического творчества  второй половины ХХ века, с его уходом эта ниша так и осталась незаполненной, в нашей литературе его невозможно заменить. Он самый яркий, талантливый и  недооцененный, исследовал творчество многих белорусских писателей своего времени, поднимал болезненные проблемы белорусской литературы, смело прогнозировал ее развитие, не боялся задавать болезненные вопросы, на которые  порой у него не было однозначных ответов,  он не стеснялся говорить «не ведаю». В литературной критике и публицистике не писал проходных статей, тем более «заказных», отличался исключительной честностью. Захотелось не просто перечитать А.Адамовича, но и на расстоянии лет проверить автора, не устарели ли его мысли, выдержали его убеждения испытание на прочность временем, соотнести себя, что и как изменилось в нас, в литературе.

«Любопытно затронуть и вот какую тему. Не просто влияние, воздействие наше друг на друга — одной национальной литературы на другую и всех сообща — на каждого в отдельности. Но и те случаи, когда даже корни или корешки какие-то (исторические и т.п.) тянутся в почву соседа.  Стоит нам отдалиться на несколько столетий в прошлое, как сразу обнаруживается, что у нас есть общие писатели, общие произведения — даже белорусско-русско-украинско-литовско-польские! Не говоря уже о белорусско-русских или белорусско-украинских». 

Тридцать лет назад написаны эти строки. Алесь Адамович в силу своего позитивного внутреннего устройства, жизнелюбия и утверждающего гуманизма приводит убедительные примеры, они роднят, объединяют разные литературы, писателей и читателей тогда еще общего советского пространства. Автор постоянно сопрягает, сравнивает разные литературы разных народов с ручейками, которые «легко и свободно вливаются в общее русло, в свою очередь усиливая и ускоряя те или иные течения». Неужели процесс, запущенный после 1991 года, бесповоротен, если разговор сегодня идет в лучшем случае  о том, что отличает или отдаляет русского читателя от украинского или чем белорусская литература непохожа на русскую. Так ли сегодня важно и актуально, что разобщает, размежевывает, неужели не осталось общих узелков памяти, общих исторических скреп, может, пора забыть прошлые обиды и возвращаться к новому витку обустройства нашего совместного сосуществования по восходящей спирали.

Как современны статьи у А.Ада­мовича, написанные в 70—80-е годы.

«Не следует представлять свою литературу каким-то хутором, стоящим на отшибе от всех. Безусловно, при всей динамичности и способности аккумулировать все то, что обогащает, расширяет наш опыт, делает белорусскую традицию более разветвленной, а поэтому и более устойчивой на литературной планете, нам менее всего к лицу суетливость, стремление быть обязательно впереди любого «литературного прогресса»… При всем при том была бы не в пользу, а во вред каждой из литератур — и нашей также — хуторская амбиция: что мне ваш опыт, у меня своего хватает!» («Не хутор, но мир», 1981).

Как бы сегодня критик реагировал на патологическую серость, пошлость, неискоренимость нашей «провинциальности» и «хуторских амбиций», такими нелестными эпитетами в свое время наградил он присущие для белорусской литературы отрицательные черты. А в какой литературе их нет? Одно дело об этом недуге знать, и совсем другое — заострять постоянное внимание, говорить гневно, не боясь нападок со стороны бесконфликтных коллег и литературных чиновников.

«Когда человека хвалят на всех перекрестках, самое-самое время ему остановиться, оглядеться, задуматься: а какие они, те недостатки, слабости, которых в нем почему-то не замечают?.. Лучше вовремя это сделать». («А что там, дальше?», 1974).

Мы только обедняем себя, литературный процесс самообманом и хамелеонским конформизмом, если не обращаемся к великому наследию Адамовича. Да, тяжело подниматься над шкурным, личным, сиюминутным. Легче «забыть» провидчество более талантливого предшественника. 

Адамович ссылается в своей статье «Надо ли бояться «чужих» классиков» (1980) на С.Залыгина «Воспоминание об А.Твардовском» (1978): «Плохие книги не потому плохи, что они плохие, это бы полбеды: они — живучие».

Алесь Адамович пишет: «Да, очень живучие! И формы борьбы за свое существование, и не лишь бы какое, а именно господствующее у них — у плохих книг, у серой литературы, — самые разные. Но главный прием ее — снизить идейно-эстетические критерии и эти сниженные критерии сделать нормой. Объявить их высшей — для своей, для «родной», литературы — нормой».

Вершину Адамовича не заслонить, его книги с нами, несмотря на то что давно не переиздавались, их автор приглашает нас к будущему творческому диалогу. Верю, они войдут в наш мир в новом прочтении, станут настольными пособиями в домашних библиотеках каждого писателя, критика, неравнодушного читателя. Мы должны сверять наш эстетический вкус, запросы, наше время и книги новолетия по компасу Алеся Адамовича. Тогда точно не собьемся с верного пути.

Фото из архива