В первом материале из серии эссе «На берегу» мы говорили о том, как много в нашей жизни значат соседи. Хорошие и плохие. Предположили, как будут жить бывшие соседи по этажам Дома прессы — ряд государственных газет, призванных ныне под знамя «Советской Белоруссии». Наш прогноз, если помните, на этот счет вполне благоприятный.
Почему «На берегу»? Да вот думается мне, что река жизни, журча и пенясь, проносится мимо в вечность, а мы лишь на какое-то время задерживаемся на ее берегу и совершаем свои дела: хорошие и плохие, великие и бездарные…
В тот отпускной день, сидя на рыбацком мостике, размышлял о хрупкости счастья и стойкости надежды. И невольно вынес себе приговор: так ты же, братец, скупой…
* * *
Не знаю, почему, но в последнее время все чаще приходит на ум один из рассказов Альберто Моравиа, прочитанный еще в студенческие годы. Мужчина страстно и безответно любил замужнюю женщину. Мечтал, мучился, грезил о близости с ней. И вот однажды в поздний дождливый вечер она… пришла к нему. Избил муж, и она навсегда решила уйти от него. Пришла к тому, кто ее так ждал. Предложила остаться у него. Вы думаете, он принял ее? Стал подсчитывать проблемы, которые теперь у него возникнут, в том числе и финансовые. (Хотя он был не беден.) И она ушла в ночь…
Тот рассказ так и называется «Скупой». Так, может быть, и моя (а может, и твоя, читатель, тоже) мечта когда-то ушла в дождливую ночь? Может быть, мы пожалели тех усилий, которые следовало приложить, чтобы подняться в гору и оказаться в этой жизни сегодня на несколько ступенек выше, чем мы находимся? Кто знает. Не зря же на берегу изумительного по красоте вечернего озера мне вдруг взгрустнулось и пришел на память этот рассказ.
Конечно, рассуждая о скупости не только в таком контексте, а вообще, мог бы припомнить моменты, когда отводил глаза от ящичка для пожертвований или счетов для благотворительности. Но это все-таки мелковато. Тем более что это всегда можно исправить. Зато есть другая форма скупости, и с ней, к сожалению, мы проживаем гораздо дольше. Бывает, всю жизнь.
Тут тоже следует привести для начала один пример. В те годы, когда работал в тогдашней «Советской Белоруссии», довелось бывать на многих судебных процессах и писать о них статьи. Один оставил наиболее тягостное воспоминание, от которого не всегда удается избавиться даже сейчас. Судили сына, который регулярно и жестоко избивал родную мать. Не буду вдаваться в подробности, но с тех пор в голове навсегда засела украинская поговорка. Звучит она примерно так: «Есть три беды у человека: смерть, старость и плохие дети». Тут все понятно. А вспомнилась мне она в очередной раз, когда осенним вечером пили в моей беседке на даче чай с председателем местного сельхозхозяйства Александром Белюном. Он, наконец, выбрал часок в такую трудную для сельчан пору и заглянул в гости. Говорили о разном. Тогда и сказал мне:
— Не поверишь, но очень многие наши пьяницы живут на материнские пенсии, да еще и достается от них старушкам…
— Некоторые, небось, еще и пособия получают за то, что якобы досматривают их, — заметил я.
— Точно, дикость какая-то, — заметил Александр Станиславович. — Не переваривает этого мой мозг… И таких среди пьющих процентов девяносто. Работать не хотят. Живут за счет своих стариков-родителей.
Если честно, то Александр мне Америку не открыл. У самого глаза и уши есть. Знаю, что и в городе таких немало.
Председатель уехал, а я в легком сиреневом сумраке продолжал пить чай. Осенний вечер быстро набирал живительную прохладу. Расслабиться бы да и радоваться жизни в такой тишине, но что-то трепетало в душе, холодком пробегало по памяти. Верно, это безобразие, когда безграничная щедрость от собственной беспомощности таких стариков вскармливает детей-уродцев. Это на одном полюсе. Но что-то не самое лучшее есть и на другом, когда мы при, в общем-то, нормальных отношениях со своими родителями все-таки скупимся, недодаем им душевного тепла, в котором они так нуждаются на склоне лет. А ведь это так просто, и не стоит денег. Потом ведь будем наверняка корить себя за такую скупость!
Разумеется, все это имеет смысл, лишь когда идет от души. Пусть не обижаются прагматичные американцы, европейцы. Их отношение к пожилым людям тоже не назовешь образцовым. Некоторые из моих родственников и знакомых немало прожили за границей и рассказывают примерно одно и то же: да, там дети больше заботятся о стариках, но часто лишь формально, как бы в обузу, а душевного тепла нет. Кто знает, может, жизнь с ее заботами и погоней за богатством выхолащивает тепло из тех самых душ? Тут все мы недалеко ушли.
Размышляя обо всем этом, можно было бы с отчаянием махнуть рукой — дескать, везде пожилым недодают и тепла, и добра… И уважения. Да нет! Есть и совсем иные примеры. У тех же кавказских народов нет случаев хамского (ну, ладно, пусть просто безразличного) отношения к тем, кто много прошел по дороге жизни. Ну нет такого! Так почему тогда у нас этого с избытком?!
Выходит, даже в наш компьютерный век есть немало вопросов, на которые нет ответов…
