Мюнхен десять лет спустя

Соберутся сотни людей, от которых в этом мире многое зависит: генеральные секретари ООН и НАТО, президенты Украины и Афганистана, канцлер ФРГ, вице-президент США, премьер-министры Венгрии, Ирака и Норвегии, множество министров иностранных дел и обороны, парламентариев, политиков, аналитиков и экспертов всех мастей. Соберутся и будут задаваться извечными русскими (не все из них знают, что русскими, а если узнают, то наверняка огорчатся) вопросами: кто виноват и что делать? У каждого свой ответ, виновных назначают по идеологическим (хотя не признают этого вслух) соображениям и по степени близости к президентам Путину и Трампу, а вот “что делать?” не знает, похоже, никто. Но у Путина и Трампа наверняка есть план энергичных действий.

Десять лет назад, когда Дональд Трамп был деловой и телевизионной звездой и не собирался (хотя сейчас ни в чем нельзя быть уверенным) в Белый дом, Владимир Путин уже был Президентом России и выступил на Мюнхенской конференции с такой речью, про которую сразу сказали: историческая. Мюнхенской ее назвали не только по названию города, в котором она прозвучала, но и по аналогии с не менее знаменитой Фултонской речью Уинстона Черчилля, произнесенной в 1946 году и, как считается, положившей начало холодной войне. Мюнхенская речь Путина, считают на Западе, ознаменовала начало новой холодной войны. Как будто старая когда-либо заканчивалась. Хотя победители в ней вроде как были. Теперь они все громче от той победы (символом которой считается распад Советского Союза) открещиваются. Может быть, потому, что осознали: Россия в роли проигравшего крайне неудобный партнер. Но если Мюнхенская речь Путина была не началом новой холодной войны, то чем? Началом более активной внешней политики России.

Как изменился мир за эти десять лет? Существенно. Тогда, в Мюнхене, Владимир Путин говорил о недопустимости однополярного мира. Его больше нет, а полюсов становится все больше: сегодня это не только США и Европа (хотя к ней в этом качестве есть вопросы), но еще и Россия, и Китай. Когда Барак Обама объявлял Россию “региональной державой”, он намекал на то, что по экономическим показателям на “мировой полюс” она не тянет: ВВП России составляет менее 2% от мирового (у США почти в два раза больше). Но жизнь и политика доказали: значимость государства определяется не только экономикой. Посмотрите, например, на Северную Корею: ей ООН продовольственную помощь поставляет, но страна обладает ядерным оружием, а потому остается постоянным раздражителем для своих куда более могущественных соседей — России, Китая и США. Прошедшие десять лет показали, что мир куда больше ценит силу, чем экономику. И это грустная новость для всех нас.

“Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах, военной силы — силы, ввергающей мир в пучину следующих один за одним конфликтов. В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них”, — говорил в 2007 году Владимир Путин. С тех пор в мире изменилось не многое, а теперь еще и Россия бомбит Сирию.

Третий год перед началом Мюнхенской конференции публикуется доклад о состоянии безопасности в мире. В этом году у него симптоматичное название: “Постправда, пост-Запад, постпорядок?”. Мир изменился, констатируют авторы, статус-кво нарушен, идет переформатирование мирового порядка. Именно к этому и призывал десять лет назад Владимир Путин. Ему ответили расширением НАТО и ЕС за счет принятия бывших социалистических стран. Сегодня речь все чаще идет о возврате к Ялтинско-Потсдамской схеме, которая предполагала наличие сфер влияния мировых держав. Россия к этому готова. Уместно было бы спросить: а готовы ли к этому другие мировые игроки? Но, чем больше анализируешь происходящие в мире процессы, тем чаще приходит в голову совсем иной вопрос: а способны ли другие игроки возразить? Послушаем, что по этому поводу скажут в Мюнхене.