— Господин Скарантино, та острота дискуссий, которая происходит в Минске на фоне глобальных вызовов, свидетельствует, что философия особенно востребована в момент сложных перемен...
— Философия нужна всегда, и когда общество развивается, философия расцветает вдвойне. При этом важный момент заключается в том, что при социально–политическом расцвете философия нужна как мягкая сила. Это такое понятие, которое противопоставляется военной агрессии, — ценности, знания и так далее.
Например, Китай сегодня активно развивается, и следующий международный философский конгресс состоится именно в Пекине в августе следующего года. В Китае видят, что экономический рост необходимо сопрягать с ростом интеллектуальным, и ростом философии в том числе. Китайское правительство инвестирует огромные средства в гуманитаристику и гуманитарное развитие.
Античная философия, немецкая классическая философия и французская философия достигали своего пика тогда, когда эти страны были на пике экономического и политического могущества. Если общество развивается, философия развивается тоже. С другой стороны, во время стагнации, когда общество находится не в лучшем состоянии, философия нужна как рефлексия и ответ на существующие проблемы.
— Сейчас как раз многие говорят о кризисе современной цивилизации. Это кризис техногенной цивилизации. Кризис антропологический, потому что человек стал объектом рыночных отношений. И кризис экологический. Какие проблемы ставите вы в центр осмысления?
— На мой взгляд, мировой кризис имеет под собой как основу переформатирование властных субъектов — центров силы. Следствием этого является то, что мировой экономический кризис в Европе в последние 10 лет воспринимается как что–то глобальное. В то время как в Китае, в Азии кризиса нет. В Евросоюзе, напротив, основные политические лозунги, которые используют лидеры, звучат так: «Мы выведем страну из кризиса». Французский президент Макрон выиграл выборы, сказав: «Я остановлю падение». Но об этом ранее говорили и Олланд, и Саркози...
Это восприятие исключительно европейцев. Потому что китайцы не чувствуют спада. У них, наоборот, рост и экспансия.
— Тогда в чем заключается эта, как вы говорите, исключительно европейская проблема?
— Мир, который мы имеем, — это мир, сформированный после Второй мировой войны. За последние три–четыре столетия все благосостояние, которое есть в Европе, пришло из Азии за счет экспансии и покорения этих территорий. А теперь происходит обратный процесс: все богатство, которое было в Европе, постепенно перетекает в Азию. Это одна сторона проблемы.
Есть и вторая сторона. По моему личному мнению, есть одна большая империя — это Соединенные Штаты. Есть другая, которая сейчас становится такой же могущественной, — Китай. Возможно, в этом ряду и Россия. Это большие сущности, которые обладают большим влиянием. Европейский союз не является такой сущностью. Почему–то ЕС не может демонстрировать такое же господство, как и эти силы. Это кризис исторический, который воспринимается европейцами как отсутствие вот этой своей весомости как империи. Европейский союз по сравнению с США, Китаем, Россией не является такой мощной силой. И поэтому многие воспринимают это как кризис.
Я бы назвал этот кризис скорее системно–социальным. ЕС по–прежнему сохраняет большой уровень науки, образования, но креатив в создании чего–то нового куда–то уходит. В то же время политическая и экономическая власть тоже ускользает. Евросоюз теряет свои преимущества.
— Что предлагают философы — искать новый цивилизационный идеал или усовершенствовать имеющееся развитие?
— Если раньше философы обращались к европейцам, то теперь философ должен писать свой текст, создавать свой продукт, ориентируясь на любого человека на планете — на корейца, американца, индийца. Искать способы коммуникации со всеми. С одной стороны, мы должны изучать традиции и способы восприятия в других странах, а с другой стороны, мы должны так создавать наши философские концепции, которые были бы понятны везде. Новая философская идея должна быть ориентирована на весь мир, а не только европейский. Мы уже проснулись и увидели другой мир вокруг.
— У Беларуси свой цивилизационный путь, который проявляется в виде социального пространства диалога и взаимодействия между Западом и Востоком. Каким образом белорусская философия может поспособствовать успеху этого диалога и взаимодействия?
— Каждое государство имеет собственное наследие, собственные традиции и культуру. Вопрос в том, что это наследие нужно сопоставить и соединить с тем, что приходит извне. Меня очень впечатляет то, что сейчас происходит в Минске. Меня впечатляет уровень организации и масштаб первого белорусского философского конгресса. И очень нравится последовательность Беларуси по развитию этого направления. Здесь организовано философское общество, сейчас проведен конгресс, и все эти шаги направлены на включение в международное философское сообщество. Немного стран в мире, кто это делает... Международная ассоциация философских обществ готова сотрудничать и рада поддерживать такие инициативы. Организация таких мероприятий, как конгресс, позволяет быть услышанными, и включенность в международное философское сообщество — это способ более громко заявить о себе. Такое взаимодействие обогащает всех.
