Порою так случается, что жизнь — круче индийского кино. Василий Князев вполне мог дослужиться до генерала и стать, скажем, министром обороны. Да и Князевым при этом он мог не быть вовсе, а носить совершенно другую фамилию. Тогда не только его жизнь пошла бы по абсолютно иной траектории. Не родилась бы, к примеру, знаменитая гродненская волейбольная школа с ее сонмищем талантов, одним из основателей которой, помимо всего прочего, является Василий Алексеевич.
У саперов собаки всегда ценились на вес золота. Во время войны — особенно. Немцы, отступая, оставляли за собой широкие минные поля, а лучших минеров в боевых условиях, чем собаки с их обонянием, придумать трудно. Князев хорошо запомнил пса Арса, которого капитан Иванкин волевым решением экспроприировал у хозяйки одного из литовских хуторов. Та и коня отдавала, и корову, просила только собаку не трогать. Но военные нужды не терпят сантиментов. Капитан Иванкин закрыл тетку в доме, дал Ваське кусок сахару и скомандовал: “Иди подкорми!” Та расслабилась, перестала рычать. Так ее и “взяли в плен”. Потом Арс героическую судьбу имел, немало мин обезвредил.
Делать коридоры в минных полях для штурма — дело рисковое. Собак натаскивали на тол. Сперва на кусочки тола клали шматок конины. Собаки с радостью такие “мины” съедали. Потом мясо стали давать, когда просто учует запах тола и сядет рядом. Дрессировали.
Немцы саперов накрывали сплошным огнем. При штурме Кенигсберга обложили минометным дождем — это был настоящий ливень из снарядов. Ваську тоже ранило — осколком прошило голень. Но мальчишка от шока даже боли не почувствовал — рядом умирал сержант Архипкин, которому разорвало живот, разбросав по землянке ошметки. Васька пытался его спасти, подручными средствами как-то спеленать это кровавое месиво, но сам чуть не погиб. Спасли санитары, которые под утро совершали обход по отутюженной немцами территории и заметили раненого парнишку.
— Так что тот, кто говорит, что дети во время войны в атаку не ходили, глубоко заблуждается, — горько улыбается Василий Алексеевич, позвякивая медалями.
После войны его хотели отправить в Суворовское училище. Но Васька сбежал. Отправился на поиск своего старшего брата. Долго путешествовал по стране на крышах вагонов, пока в Вилейке братишка не отыскался. Так семья воссоединилась. Вернее то, что от нее осталось.
— Я помню хорошо, — голос всегда жизнерадостного Василия Князева слегка надтреснут и дрожит. — 1942-й. Партизаны сожгли комендатуру. На следующий день по нашей деревне Смоловка, что в Витебской области, ехала машина, с подножки которой полицай кричал, что сейчас они будут резать тех, кто сотрудничает с партизанами. А у моей мамы четыре сестры и четыре брата — все ушли в лес. Из нашего дома выгребли всех, а отца застрелили прямо на пороге. Остальных вывели на площадь, повесили таблички на грудь “Я партизан”. Долго избивали. Потом вывели к озеру, заставили рыть яму и поставили пулеметы. Я бросился к маме, она только и успела крикнуть: “Дети, прощайте!” Удар немецкого сапога отбросил меня в крапиву и уже оттуда я услышал залп. Так у меня не стало семьи. День спустя мой друг Толик Журавлев стащил у немцев гранату, длинную такую, с деревянной ручкой. Пришел и говорит: “Давай полицаям отомстим”. Подкрались. У полицаев было открыто окно, он подошел, но силенок не хватило, и гранату Толик недобросил, рванула у самого окна. Застрекотали автоматы, Толик кинулся наутек, но пули догнали — перебило ноги. На себе я, восьмилетний пацан, тащил его в лес, но быстро обессилел. Мы упали, кое-как перевязал ему раны, но что делать дальше, не знал. На счастье нас нашел партизанский патруль. Так оказался в партизанской деревне.
Дальше — Третий Белорусский фронт, сын полка в саперной роте, штурм Кенигсберга... А потом — на Берлин!
После войны они с братом жили на чердаке одного из уцелевших домов в Вилейке. “У одной тетки, — вспоминает Василий Алексеевич сегодня, — ходили все в блохах”. Есть было нечего. Тогда Васька надел свою солдатскую форму, нацепил три боевые награды — “За взятие Кенигсберга”, “За взятие Берлина”, “За победу над Германией” — и отправился в горисполком.
— Малец, ты чьи это медали нацепил, а ну сымай! — офицер на пороге встретил без оваций.
— Свои, дяденька, — спокойно ответил Князев и достал документы.
1945 год. Кенигсберг. 203-й отдельный отряд разминирования. Сыновья полка (слева направо): Вася Князев, Володя Подчевадлов, Витя Баринов.
Разговор сразу перешел в другое русло. Первым делом мальчонку накормили — бутерброд из черного хлеба с селедкой был в те времена самым большим деликатесом. Напоили чаем. Отвели к начальнику. Тот внимательно выслушал. Приободрил. И уже к вечеру в дом, где на чердаке квартировал Васька с братом, привезли мешок капусты и картошки. Устроили пацаненка в школу. А начальником, как потом выяснилось, был не кто иной, как секретарь Вилейского обкома комсомола Петр Миронович Машеров.
Председателю тамошнего исполкома бойкий парнишка с непростой судьбой так полюбился, что однажды он предложил Ваське стать его сыном. Тот особо не размышлял: так Василий Петрович Сигалев стал Василием Алексеевичем Князевым.
А ведь вполне мог быть Иванкиным — капитан артиллеристов мальчонку тоже хотел усыновить и наверняка сделал бы это, если бы Васька однажды не дал деру на поиски брата. Такой вот поворот судьбы. Василий потом отыскал своего командира. Про сынов полка и Князева, в частности, снимали фильм — “Отзовись мое детство”. Узнали, что капитан Иванкин после демобилизации отправился в Ташкент. Позвонили.
— Здравствуйте, это квартира капитана Иванкина?
— Да, кто звонит?
— Это Васька, сын полка! Позовите его!
— Ох... Он так много про вас рассказывал. У него ранение в голову было на фронте. А тут как-то наклонился патрубок под умывальником починить. Кровоизлияние в мозг. Умер капитан Иванкин...
Учился в Гродно, окончил физмат. Увлекся волейболом. По сути, Василий Князев стал тем, с кого берет свои истоки знаменитейшая Гродненская волейбольная школа. Играл сам, был тренером. 10 раз выиграл первенство республики с юношами, шесть раз — с дамами. Возглавил молодежную сборную БССР. Взял с командой три титула чемпиона СССР!
— Тягаться с соперниками в мастерстве мы не всегда могли, а потому брали характером, — вспоминает Василий Алексеевич, который долгое время возглавлял тренерский совет в Белорусской федерации волейбола. — Тренеры сегодня во время матча часто схемы начинают рисовать, объяснять тактику... А надо иногда просто найти правильные слова. Помню, в финале молодежного первенства СССР играли в Свердловске со сборной РСФСР. На вышке арбитр сразу заявил о своих предпочтениях: 0:5 в первой партии — и это только начало. Ребята скисают. Я взял тайм-аут. Говорю пацанам: “Неужели вы ничего не понимаете? Вас этот судья на шашлык одевает! Если вы настоящие белорусы, давайте за себя постоим, а не будем сопли по паркету размазывать. Просто считайте, что в команде соперников на одного человека больше”. И ребята завелись! В составе россиян было шесть членов сборной СССР, но мы все равно победили. И таких примеров немало...
Как вы могли убедиться сами, тут что ни человек — то целая история. Чего стоит хотя бы судьба витебского хлопца Витьки Кучерявого. Его немцы убивали дважды! В первый раз поставили к стенке вместе с другими партизанами. Но он низкий был — пули прошли над головой. Выжил, оказавшись под грудой тел. А второй раз поймали, когда листовки расклеивал. Снова — стенка. Снова выстрелы. Пуля вошла в затылок и вышла через левый глаз. Выжил! После войны работал преподавателем в Витебском железнодорожном техникуме. Легендарные люди, которыми должна гордиться страна...
Вчера Василию Алексеевичу Князеву исполнилось 82.
s_kanashyts@sb.by
